А вы, кстати, его слышали? – Она покачала головой. – Конечно нет, откуда же. Ведь он еще не вышел.
Она подошла к стоящей у стены стереоустановке, открыла один из ее шкафчиков и вытащила с верхней полки пластинку. На конверте обнаженная Леди Эстор мчалась верхом на белой лошади. Длинные черные волосы были распущены и падали на грудь, закрывая ее. Глаза блестели тем же загадочным, озорным и манящим огнем, что и на фотографии в газете. Диск назывался «Любимый конек Эстор».
– Это сборник ковбойских песен, – объяснила Джей. – Только слова подработаны, теперь стало чуть позадорнее. Хотите немножко послушать?
– Да я...
– Всего одна минутка, – сказала Джей, подходя к проигрывателю и ставя пластинку на вертушку. – Считайте, что попали на закрытое прослушивание. Вы будете единственный детектив в городе, который сможет этим похвастать.
– Я только хотел...
– Садитесь, – приказала Джей, и пластинка заиграла.
Сначала зазвучали традиционные аккорды старомодной ковбойской гитары, затем из динамика поплыл вкрадчивый, волнующий голос Джей Эстор.
Душа моя рвется в трущобы, домой.
Там птиц не услышишь ты клич озорной,
И «травку» тебе там предложит любой.
Полно там подонков, убийц и бродяг,
Торчат самопалы из-под рубах,
И музыка пуль барабанит в ушах...
С точки зрения Хейза, забавного в песне было мало. Он слишком хорошо знал воспеваемую действительность, поэтому пародия на нее не казалась ему смешной. «Домой, на просторы» сменила пародия на «Глубоко в сердце Техаса».
– Тут я немного переборщила, – призналась Джей. – Полно всяких туманных намеков. Публике это скорее всего не понравится, но мне наплевать. Мораль – штука занятная, вам не кажется?
– Что вы имеете в виду?
– Еще давным-давно я пришла к выводу, что мораль – дело сугубо личное. Дохлый номер, если артист пытается примирить свои моральные принципы с моралью толпы. Потому что примирить их невозможно. Мораль есть мораль, у меня она своя, а у других – своя. Есть вещи, которые я воспринимаю совершенно спокойно, а у какой-нибудь канзасской домохозяйки от них волосы дыбом встают. И артист запросто может угодить в эту ловушку.
– В какую ловушку?
– Артисты – по крайней мере, те, что связаны с шоу-бизнесом, – живут в больших городах. Приходится жить: ведь работа-то твоя здесь. Так вот, городская мораль очень здорово отличается от морали захолустья. И то, что подойдет городскому прохвосту, никак не устроит фермера, который косит пшеницу или молотит, бог знает, что он там с ней делает. А будешь стараться всем угодить – сам чокнешься. Поэтому я стараюсь угодить себе. А если есть вкус, то и с моралью как-нибудь уладится.
– Ну и у вас улаживается?
– Когда как. Я же говорю: то, что кажется простым и естественным мне, фермер воспринимает совсем иначе.
– Например? – невинно спросил Хейз.
– Например? Вы бы хотели переспать со мной?
– Хотел бы, – без раздумья ответил Хейз.
– Тогда пошли. – Она поставила бокал на стол.
– Прямо сейчас?
– А что? Сейчас, потом – какая разница?
Хейз почувствовал, что ответ его будет донельзя смехотворным, но что еще он мог ответить?
– Сейчас у меня нет времени, – сказал он.
– Из-за этого писаки?
– Из-за этого писаки.
– Вы можете упустить редчайшую возможность.
– Обстоятельства выше нас, – пожал плечами Хейз.
– Мораль – это всего лишь вопрос средств и возможностей, – сказала Джей.
– Как и убийство, – ответил Хейз.
– Хотите строить из себя чистюлю – дело ваше. Просто я хочу сказать, что сейчас у меня есть желание поразвлечься с вами, а завтра от него может и след простыть. От него может не остаться следа даже через десять минут.
– Ну вот, теперь вы все испортили.
Джей вопросительно подняла бровь.
– Я уж было возомнил о себе. А это, оказывается, всего лишь минутная прихоть.
– Что вы от меня хотите? Чтобы я вас раздела и изнасиловала?
– Нет, – сказал Хейз, поднимаясь. – Давайте отложим рейс из-за нелетной погоды.
– Погода, между прочим, летная.
– Вдруг еще испортится.
– Да? Есть хорошая старая поговорка: «Молния в одно и то же место два раза не ударяет».
– Вы знаете, – сказал Хейз, – я сейчас, кажется, пойду и застрелюсь.
Джей улыбнулась.
– Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны?
– Неужели?
Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В ее лице не было чувственности, не было и гнева оскорбленной женщины, только грустное одиночество маленькой девочки, живущей в огромной квартире на верхнем этаже с кондиционером в гостиной. Леди Эстор пожала плечами.
– Ну, черт с вами, можете когда-нибудь позвонить. Вдруг прихоть вернется.
– Ждите нашего полицейского, – ответил Хейз.
– Подожду. Он может перебежать вам дорогу.
Хейз с философским видом пожал плечами.
– Везет же некоторым, – сказал он и вышел из комнаты.
Глава 9
Кому везет, а кому и нет. В этот знойный день Стив Карелла и Мейер Мейер безусловно относились к последним.
Часы показывали без двадцати два, и дома накалились до такой степени, что, казалось, вот-вот станут вишневыми, тротуары горели, люди усыхали, автомобильные шины таяли, и всем, не только любителям научной фантастики, стало ясно, что Землю каким-то непостижимым образом занесло слишком близко к Солнцу. Еще немного – и она запылает огромным костром. Это был последний день, Ричард Матесон накликал-таки беду: земной цивилизации суждено было погибнуть в разжиженной лаве.
Словом, стояла чудовищная жара.
Мейера Мейера можно было выжимать. Он потел даже зимой, почему, этого никто объяснить не мог. Возможно, просто нервная реакция, считал он. Во всяком случае, пот выделял всегда. Сегодня же Мейер просто тонул в нем. Детективы таскались по замызганной Крайтон-авеню от одной лавки подержанных товаров к другой, от одной открытой двери к другой, и Мейер думал, что вот сейчас он умрет, причем самым недостойным бравого полицейского образом. Он умрет от теплового удара, и в газетах в отделе извещений о смерти напишут просто «Коп хлопнулся». А если заголовок об этом событии появится где-нибудь в «Верайети», тогда это может быть: «Потный коп сыграл в гроб».
– Как тебе нравится заголовок в «Верайети» насчет моей смерти от теплового удара? – спросил он Кареллу, когда они входили в очередную лавку. – «Потный коп сыграл в гроб».
– Звучит, – одобрил Карелла. – А насчет моей хочешь послушать?
– Где? В «Верайети»?
– Конечно.
– Ну, давай.
– Потный итальяшка-коп в полдень сыграл в гроб.
– Да ты, я смотрю, парень с предрассудками, – расхохотался Мейер.
Они приблизились к клетушке хозяина лавки, и тот поднял голову.
– Слушаю вас, джентльмены, – затараторил он. – Чем могу быть полезен?
– Мы из полиции, – заявил Карелла. Он бухнул бинокль на прилавок. – Узнаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36
Она подошла к стоящей у стены стереоустановке, открыла один из ее шкафчиков и вытащила с верхней полки пластинку. На конверте обнаженная Леди Эстор мчалась верхом на белой лошади. Длинные черные волосы были распущены и падали на грудь, закрывая ее. Глаза блестели тем же загадочным, озорным и манящим огнем, что и на фотографии в газете. Диск назывался «Любимый конек Эстор».
– Это сборник ковбойских песен, – объяснила Джей. – Только слова подработаны, теперь стало чуть позадорнее. Хотите немножко послушать?
– Да я...
– Всего одна минутка, – сказала Джей, подходя к проигрывателю и ставя пластинку на вертушку. – Считайте, что попали на закрытое прослушивание. Вы будете единственный детектив в городе, который сможет этим похвастать.
– Я только хотел...
– Садитесь, – приказала Джей, и пластинка заиграла.
Сначала зазвучали традиционные аккорды старомодной ковбойской гитары, затем из динамика поплыл вкрадчивый, волнующий голос Джей Эстор.
Душа моя рвется в трущобы, домой.
Там птиц не услышишь ты клич озорной,
И «травку» тебе там предложит любой.
Полно там подонков, убийц и бродяг,
Торчат самопалы из-под рубах,
И музыка пуль барабанит в ушах...
С точки зрения Хейза, забавного в песне было мало. Он слишком хорошо знал воспеваемую действительность, поэтому пародия на нее не казалась ему смешной. «Домой, на просторы» сменила пародия на «Глубоко в сердце Техаса».
– Тут я немного переборщила, – призналась Джей. – Полно всяких туманных намеков. Публике это скорее всего не понравится, но мне наплевать. Мораль – штука занятная, вам не кажется?
– Что вы имеете в виду?
– Еще давным-давно я пришла к выводу, что мораль – дело сугубо личное. Дохлый номер, если артист пытается примирить свои моральные принципы с моралью толпы. Потому что примирить их невозможно. Мораль есть мораль, у меня она своя, а у других – своя. Есть вещи, которые я воспринимаю совершенно спокойно, а у какой-нибудь канзасской домохозяйки от них волосы дыбом встают. И артист запросто может угодить в эту ловушку.
– В какую ловушку?
– Артисты – по крайней мере, те, что связаны с шоу-бизнесом, – живут в больших городах. Приходится жить: ведь работа-то твоя здесь. Так вот, городская мораль очень здорово отличается от морали захолустья. И то, что подойдет городскому прохвосту, никак не устроит фермера, который косит пшеницу или молотит, бог знает, что он там с ней делает. А будешь стараться всем угодить – сам чокнешься. Поэтому я стараюсь угодить себе. А если есть вкус, то и с моралью как-нибудь уладится.
– Ну и у вас улаживается?
– Когда как. Я же говорю: то, что кажется простым и естественным мне, фермер воспринимает совсем иначе.
– Например? – невинно спросил Хейз.
– Например? Вы бы хотели переспать со мной?
– Хотел бы, – без раздумья ответил Хейз.
– Тогда пошли. – Она поставила бокал на стол.
– Прямо сейчас?
– А что? Сейчас, потом – какая разница?
Хейз почувствовал, что ответ его будет донельзя смехотворным, но что еще он мог ответить?
– Сейчас у меня нет времени, – сказал он.
– Из-за этого писаки?
– Из-за этого писаки.
– Вы можете упустить редчайшую возможность.
– Обстоятельства выше нас, – пожал плечами Хейз.
– Мораль – это всего лишь вопрос средств и возможностей, – сказала Джей.
– Как и убийство, – ответил Хейз.
– Хотите строить из себя чистюлю – дело ваше. Просто я хочу сказать, что сейчас у меня есть желание поразвлечься с вами, а завтра от него может и след простыть. От него может не остаться следа даже через десять минут.
– Ну вот, теперь вы все испортили.
Джей вопросительно подняла бровь.
– Я уж было возомнил о себе. А это, оказывается, всего лишь минутная прихоть.
– Что вы от меня хотите? Чтобы я вас раздела и изнасиловала?
– Нет, – сказал Хейз, поднимаясь. – Давайте отложим рейс из-за нелетной погоды.
– Погода, между прочим, летная.
– Вдруг еще испортится.
– Да? Есть хорошая старая поговорка: «Молния в одно и то же место два раза не ударяет».
– Вы знаете, – сказал Хейз, – я сейчас, кажется, пойду и застрелюсь.
Джей улыбнулась.
– Вам не кажется, что вы слишком самоуверенны?
– Неужели?
Какое-то мгновение они пристально смотрели друг на друга. В ее лице не было чувственности, не было и гнева оскорбленной женщины, только грустное одиночество маленькой девочки, живущей в огромной квартире на верхнем этаже с кондиционером в гостиной. Леди Эстор пожала плечами.
– Ну, черт с вами, можете когда-нибудь позвонить. Вдруг прихоть вернется.
– Ждите нашего полицейского, – ответил Хейз.
– Подожду. Он может перебежать вам дорогу.
Хейз с философским видом пожал плечами.
– Везет же некоторым, – сказал он и вышел из комнаты.
Глава 9
Кому везет, а кому и нет. В этот знойный день Стив Карелла и Мейер Мейер безусловно относились к последним.
Часы показывали без двадцати два, и дома накалились до такой степени, что, казалось, вот-вот станут вишневыми, тротуары горели, люди усыхали, автомобильные шины таяли, и всем, не только любителям научной фантастики, стало ясно, что Землю каким-то непостижимым образом занесло слишком близко к Солнцу. Еще немного – и она запылает огромным костром. Это был последний день, Ричард Матесон накликал-таки беду: земной цивилизации суждено было погибнуть в разжиженной лаве.
Словом, стояла чудовищная жара.
Мейера Мейера можно было выжимать. Он потел даже зимой, почему, этого никто объяснить не мог. Возможно, просто нервная реакция, считал он. Во всяком случае, пот выделял всегда. Сегодня же Мейер просто тонул в нем. Детективы таскались по замызганной Крайтон-авеню от одной лавки подержанных товаров к другой, от одной открытой двери к другой, и Мейер думал, что вот сейчас он умрет, причем самым недостойным бравого полицейского образом. Он умрет от теплового удара, и в газетах в отделе извещений о смерти напишут просто «Коп хлопнулся». А если заголовок об этом событии появится где-нибудь в «Верайети», тогда это может быть: «Потный коп сыграл в гроб».
– Как тебе нравится заголовок в «Верайети» насчет моей смерти от теплового удара? – спросил он Кареллу, когда они входили в очередную лавку. – «Потный коп сыграл в гроб».
– Звучит, – одобрил Карелла. – А насчет моей хочешь послушать?
– Где? В «Верайети»?
– Конечно.
– Ну, давай.
– Потный итальяшка-коп в полдень сыграл в гроб.
– Да ты, я смотрю, парень с предрассудками, – расхохотался Мейер.
Они приблизились к клетушке хозяина лавки, и тот поднял голову.
– Слушаю вас, джентльмены, – затараторил он. – Чем могу быть полезен?
– Мы из полиции, – заявил Карелла. Он бухнул бинокль на прилавок. – Узнаете?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36