Но, преувеличивая, она не лгала, потому что ее грусть была искренней. Она никогда не встречала Майка Риардона, но Карелла часто говорил о нем, и она чувствовала, что хорошо его знает.
Она подняла брови и одновременно раскинула руки, спрашивая Кареллу: "Кто? ", и Карелла сразу понял и ответил:
– Мы еще не знаем. Поэтому меня так долго не было. Мы этим занимались. – Он увидел в ее глазах растерянность. – Я говорю слишком быстро? – сказал он.
Она обняла его и горько расплакалась, а он повторил: «Ну, ну, перестань», но потом понял, что она не может читать по его губам, потому что лежит головой на его плече. Он поднял ее голову за подбородок.
– Ты промочила мне рубашку, – сказал он.
Она кивнула, стараясь справиться со слезами.
– В чем дело?
Она медленно подняла руку, мягко прикоснулась к его щеке, так мягко, что это похоже было на ветерок, а потом ее пальцы дотронулись до его губ и остановились, лаская.
– Ты беспокоишься за меня?
Она кивнула.
– Не о чем беспокоиться.
Она перекинула свои волосы на первую страницу газеты.
– Наверное, это был какой-нибудь идиот, – сказал Карелла.
Она подняла лицо и посмотрела ему прямо в глаза своими большими карими глазами, еще влажными от слез.
– Я буду осторожен, – сказал он. – Ты меня любишь?
Она кивнула, потом быстро опустила голову.
– Что ты?
Она пожала плечами и улыбнулась смущенной, застенчивой улыбкой.
– Ты по мне скучала?
Она снова кивнула.
– Я тоже скучал по тебе.
Она снова подняла голову, и теперь в ее глазах было иное, призыв правильно понять ее, потому что она действительно очень соскучилась, но он еще не до конца ее понял. Он присмотрелся к ее глазам, понял на этот раз, о чем она думает, и сказал только: «О-о».
Тогда она увидела, что он понял, дерзко подняла одну бровь и утрированно медленно кивнула, повторяя его «о-о», беззвучно округлив губы.
– Ты просто самочка, – шутливо сказал он.
Она кивнула.
– Ты любишь меня только потому, что у меня чистое, сильное, молодое тело.
Она кивнула.
– Ты выйдешь за меня?
Она кивнула.
– Пока что я тебе делал предложение только раз шесть.
Она пожала плечами и кивнула, от души наслаждаясь шуткой.
– Когда?
Она указала на него.
– Хорошо, я назначу день. У меня отпуск в августе. И тогда я женюсь на тебе, хорошо?
Она сидела совершенно неподвижно, неотрывно глядя на него.
– Я говорю серьезно.
Она готова была снова заплакать. Он обнял ее и сказал:
– Я действительно хочу этого, Тедди. Тедди, дорогая, я хочу этого. Не будь глупой, Тедди, потому что я искренне, честно хочу этого. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться, и так давно этого хочу, что, если мне придется все время просить тебя, я с ума сойду. Я люблю тебя такой, как ты есть, дорогая, я ничего не хотел бы в тебе изменить, так что, пожалуйста, не будь глупышкой, не будь снова глупышкой. Это... это не имеет значения для меня, Тедди. Маленькая Тедди, маленькая Теодора, для меня это неважно, можешь ты понять? Ты лучше всех женщин, настолько лучше, ну, пожалуйста, выходи за меня.
Она подняла на него глаза. Она не верила своим глазам, не могла поверить, что кто-то такой красивый, храбрый, сильный и замечательный, как Стив Карелла, хочет жениться на такой девушке, как она, на девушке, которая никогда не сможет сказать: «Я люблю тебя, милый. Я обожаю тебя». Но он только что снова сделал ей предложение, и теперь, в его объятиях, она почувствовала, что для него «это» действительно не имело значения, что для него она была не хуже, чем остальные женщины, «лучше всех женщин», как он сказал.
– Да? – спросил он. – Ты выйдешь за меня?
Она кивнула. Кивнула на этот раз очень слабо.
– Теперь ты действительно согласна?
Она больше не кивала. Она подставила ему губы и ответила ему губами. Он обнял ее крепче, и она поняла, что он понял ее ответ. Она оторвалась от него. Он сказал: "Эй! ", но она отстранилась и пошла на кухню.
Когда она появилась с шампанским, он сказал: «Будь я проклят!»
Она вздохнула, соглашаясь, что он, несомненно, будет проклят, и он шутливо хлопнул ее пониже спины.
Она передала ему бутылку, сделала глубокий реверанс, что было очень смешно в ее полосатой пижаме, и села на пол, скрестив ноги, пока он сражался с пробкой.
Пробка оглушительно хлопнула, и, не слыша звука, Тедди увидела, как пробка взлетела к потолку и белая пена из бутылки потекла по рукам Кареллы.
Она захлопала в ладоши, встала и принесла бокалы, а он сначала налил немного в свой бокал, сказав:
– Ты знаешь, так надо делать. Говорят, что так уйдет все плохое.
Потом он наполнил ее бокал, затем долил свой до краев.
– За нас! – Он поднял бокал.
Она медленно раскинула руки, все шире, шире и шире.
– За долгую, долгую, счастливую любовь! – добавил он.
Она кивнула со счастливым выражением лица.
– За нашу свадьбу в августе. – Они чокнулись, отпили вина, она широко открыла глаза от удовольствия и, смакуя, наклонила голову набок. – Ты счастлива? – спросил он.
«Да, – сказали ее глаза, – да, да».
– Ты тогда говорила правду?
Она вопросительно подняла бровь.
– Что ты... соскучилась по мне?
«Да, да, да», – сказали ее глаза.
– Ты красивая.
Она снова сделала реверанс.
– В тебе все красиво. Я люблю тебя, Тедди. Господи, как я тебя люблю!
Тедди поставила свой бокал и взяла его за руку. Она поцеловала его руку, поцеловала ладонь, повела его в спальню, расстегнула его рубашку и вытащила ее из брюк. Ее руки двигались мягко. Он лег на кровать, а она погасила свет, сняла пижаму и пришла к нему естественно и непринужденно.
* * *
Когда они нежно любили друг друга в маленькой комнатке многоквартирного дома, человек по имени Дэвид Фостер шел домой, в квартиру, где жил вместе с матерью.
В то время как их любовь стала яростной и затем снова нежной, человек по имени Дэвид Фостер думал о своем товарище Майке Риардоне, и он так углубился в свои мысли, что не услышал шагов у себя за спиной, а когда наконец услышал, было уже слишком поздно.
Он хотел обернуться, но оранжевое пламя 45-калиберного автоматического пистолета вспыхнуло в темноте – раз, два, еще, еще раз. Дэвид Фостер схватился за грудь, красная кровь побежала по его коричневым пальцам, и он упал на асфальт – мертвый.
Глава седьмая
Как говорить с матерью погибшего человека? Трудно найти нужные слова.
Карелла сидел в украшенном салфеточками кресле и смотрел на миссис Фостер. Солнечный свет пробивался сквозь жалюзи на окнах маленькой, чистенькой гостиной, узкие сверкающие лучи прорезали прохладный полумрак. На улице по-прежнему было нестерпимо жарко. В прохладной гостиной легче дышалось, но Карелла должен был говорить о смерти, и уж лучше бы он стоял под палящим солнцем.
Миссис Фостер была маленькая, высохшая женщина. Ее коричневое, как у Дэвида, лицо было покрыто морщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
Она подняла брови и одновременно раскинула руки, спрашивая Кареллу: "Кто? ", и Карелла сразу понял и ответил:
– Мы еще не знаем. Поэтому меня так долго не было. Мы этим занимались. – Он увидел в ее глазах растерянность. – Я говорю слишком быстро? – сказал он.
Она обняла его и горько расплакалась, а он повторил: «Ну, ну, перестань», но потом понял, что она не может читать по его губам, потому что лежит головой на его плече. Он поднял ее голову за подбородок.
– Ты промочила мне рубашку, – сказал он.
Она кивнула, стараясь справиться со слезами.
– В чем дело?
Она медленно подняла руку, мягко прикоснулась к его щеке, так мягко, что это похоже было на ветерок, а потом ее пальцы дотронулись до его губ и остановились, лаская.
– Ты беспокоишься за меня?
Она кивнула.
– Не о чем беспокоиться.
Она перекинула свои волосы на первую страницу газеты.
– Наверное, это был какой-нибудь идиот, – сказал Карелла.
Она подняла лицо и посмотрела ему прямо в глаза своими большими карими глазами, еще влажными от слез.
– Я буду осторожен, – сказал он. – Ты меня любишь?
Она кивнула, потом быстро опустила голову.
– Что ты?
Она пожала плечами и улыбнулась смущенной, застенчивой улыбкой.
– Ты по мне скучала?
Она снова кивнула.
– Я тоже скучал по тебе.
Она снова подняла голову, и теперь в ее глазах было иное, призыв правильно понять ее, потому что она действительно очень соскучилась, но он еще не до конца ее понял. Он присмотрелся к ее глазам, понял на этот раз, о чем она думает, и сказал только: «О-о».
Тогда она увидела, что он понял, дерзко подняла одну бровь и утрированно медленно кивнула, повторяя его «о-о», беззвучно округлив губы.
– Ты просто самочка, – шутливо сказал он.
Она кивнула.
– Ты любишь меня только потому, что у меня чистое, сильное, молодое тело.
Она кивнула.
– Ты выйдешь за меня?
Она кивнула.
– Пока что я тебе делал предложение только раз шесть.
Она пожала плечами и кивнула, от души наслаждаясь шуткой.
– Когда?
Она указала на него.
– Хорошо, я назначу день. У меня отпуск в августе. И тогда я женюсь на тебе, хорошо?
Она сидела совершенно неподвижно, неотрывно глядя на него.
– Я говорю серьезно.
Она готова была снова заплакать. Он обнял ее и сказал:
– Я действительно хочу этого, Тедди. Тедди, дорогая, я хочу этого. Не будь глупой, Тедди, потому что я искренне, честно хочу этого. Я люблю тебя и хочу на тебе жениться, и так давно этого хочу, что, если мне придется все время просить тебя, я с ума сойду. Я люблю тебя такой, как ты есть, дорогая, я ничего не хотел бы в тебе изменить, так что, пожалуйста, не будь глупышкой, не будь снова глупышкой. Это... это не имеет значения для меня, Тедди. Маленькая Тедди, маленькая Теодора, для меня это неважно, можешь ты понять? Ты лучше всех женщин, настолько лучше, ну, пожалуйста, выходи за меня.
Она подняла на него глаза. Она не верила своим глазам, не могла поверить, что кто-то такой красивый, храбрый, сильный и замечательный, как Стив Карелла, хочет жениться на такой девушке, как она, на девушке, которая никогда не сможет сказать: «Я люблю тебя, милый. Я обожаю тебя». Но он только что снова сделал ей предложение, и теперь, в его объятиях, она почувствовала, что для него «это» действительно не имело значения, что для него она была не хуже, чем остальные женщины, «лучше всех женщин», как он сказал.
– Да? – спросил он. – Ты выйдешь за меня?
Она кивнула. Кивнула на этот раз очень слабо.
– Теперь ты действительно согласна?
Она больше не кивала. Она подставила ему губы и ответила ему губами. Он обнял ее крепче, и она поняла, что он понял ее ответ. Она оторвалась от него. Он сказал: "Эй! ", но она отстранилась и пошла на кухню.
Когда она появилась с шампанским, он сказал: «Будь я проклят!»
Она вздохнула, соглашаясь, что он, несомненно, будет проклят, и он шутливо хлопнул ее пониже спины.
Она передала ему бутылку, сделала глубокий реверанс, что было очень смешно в ее полосатой пижаме, и села на пол, скрестив ноги, пока он сражался с пробкой.
Пробка оглушительно хлопнула, и, не слыша звука, Тедди увидела, как пробка взлетела к потолку и белая пена из бутылки потекла по рукам Кареллы.
Она захлопала в ладоши, встала и принесла бокалы, а он сначала налил немного в свой бокал, сказав:
– Ты знаешь, так надо делать. Говорят, что так уйдет все плохое.
Потом он наполнил ее бокал, затем долил свой до краев.
– За нас! – Он поднял бокал.
Она медленно раскинула руки, все шире, шире и шире.
– За долгую, долгую, счастливую любовь! – добавил он.
Она кивнула со счастливым выражением лица.
– За нашу свадьбу в августе. – Они чокнулись, отпили вина, она широко открыла глаза от удовольствия и, смакуя, наклонила голову набок. – Ты счастлива? – спросил он.
«Да, – сказали ее глаза, – да, да».
– Ты тогда говорила правду?
Она вопросительно подняла бровь.
– Что ты... соскучилась по мне?
«Да, да, да», – сказали ее глаза.
– Ты красивая.
Она снова сделала реверанс.
– В тебе все красиво. Я люблю тебя, Тедди. Господи, как я тебя люблю!
Тедди поставила свой бокал и взяла его за руку. Она поцеловала его руку, поцеловала ладонь, повела его в спальню, расстегнула его рубашку и вытащила ее из брюк. Ее руки двигались мягко. Он лег на кровать, а она погасила свет, сняла пижаму и пришла к нему естественно и непринужденно.
* * *
Когда они нежно любили друг друга в маленькой комнатке многоквартирного дома, человек по имени Дэвид Фостер шел домой, в квартиру, где жил вместе с матерью.
В то время как их любовь стала яростной и затем снова нежной, человек по имени Дэвид Фостер думал о своем товарище Майке Риардоне, и он так углубился в свои мысли, что не услышал шагов у себя за спиной, а когда наконец услышал, было уже слишком поздно.
Он хотел обернуться, но оранжевое пламя 45-калиберного автоматического пистолета вспыхнуло в темноте – раз, два, еще, еще раз. Дэвид Фостер схватился за грудь, красная кровь побежала по его коричневым пальцам, и он упал на асфальт – мертвый.
Глава седьмая
Как говорить с матерью погибшего человека? Трудно найти нужные слова.
Карелла сидел в украшенном салфеточками кресле и смотрел на миссис Фостер. Солнечный свет пробивался сквозь жалюзи на окнах маленькой, чистенькой гостиной, узкие сверкающие лучи прорезали прохладный полумрак. На улице по-прежнему было нестерпимо жарко. В прохладной гостиной легче дышалось, но Карелла должен был говорить о смерти, и уж лучше бы он стоял под палящим солнцем.
Миссис Фостер была маленькая, высохшая женщина. Ее коричневое, как у Дэвида, лицо было покрыто морщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39