– Donde esta el servicio?
– Налево по коридору. И не сиди там всю ночь.
Перилло вышел. Фостер сделал гримасу. Парень, которого порезал Перилло, не был тяжело ранен. Если они будут долго заниматься каждой поножовщиной, у них не хватит сил ни на какие другие дела. Хотел бы он знать, каково служить на участке, где нож служит только для разделывания индейки. Он усмехнулся собственной шутке, достал пишущую машинку и начал печатать отчет о грабеже, совершенном несколько дней назад.
Торопливо вошли Карелла и Буш. Карелла подошел прямо к телефону, взглянул на список телефонных номеров и начал набирать.
– В чем дело? – спросил Фостер.
– Это убийство... – ответил Карелла.
– Да?
– Это Майк.
– Что?.. Что ты хочешь сказать?..
– Две пули в затылок. Я звоню лейтенанту. Надо срочно сообщить ему.
– Он что, шутит? – спросил Фостер Буша. Потом он увидел выражение лица Буша и понял, что это не шутка.
* * *
Детективами в 87-м участке командовал лейтенант Бернс. У него было небольшое плотное тело и круглая голова. Его голубые глаза были очень маленькими, но они всего повидали, и мало что из происходящего вокруг ускользало от лейтенанта. Лейтенант знал, что его участок – настоящая пороховая бочка, и это ему нравилось. Он любил говорить, что именно плохие районы нуждаются в полицейских, и гордился, что служит в подразделении, которое стоит своего жалованья. В его группе было шестнадцать человек, а теперь осталось пятнадцать.
Десять из этих пятнадцати собрались в отделе вокруг лейтенанта, остальные пять дежурили на постах, откуда их нельзя было снять. Сотрудники сидели на стульях или на столах, стояли возле зарешеченных окон или прислонившись к шкафам картотек. Комната отдела выглядела как всегда, когда на дежурство заступала новая смена, только сейчас не слышно было соленых шуток. Все присутствующие знали, что Майк Риардон погиб.
Заместитель лейтенанта, Линч, стоял рядом с Бернсом, который набивал трубку. У Бернса были толстые ловкие пальцы, и он уминал большим пальцем табак, не глядя на своих людей.
Карелла смотрел на него. Карелла уважал лейтенанта и восхищался им, хотя многие называли Бернса «старым чертом». Карелла знал полицейских, работающих на участках, где безголовые начальники правили методом кнута. Плохо было бы работать с тираном. Бернс был на своем месте, он был хороший и умный полицейский, и Карелла приготовился внимательно слушать, хотя лейтенант еще не начал говорить.
Бернс чиркнул спичкой и зажег трубку. Он производил впечатление человека, который никуда не торопится и собирается выпить рюмочку после сытного обеда, но его круглая голова работала с лихорадочной быстротой, а каждый мускул трепетал от гнева при мысли о гибели одного из лучших работников.
– Не нужно болтовни, – заговорил он внезапно, – просто идите и поймайте мерзавца. – Он выпустил клуб дыма и отогнал его широкой короткопалой рукой. – В газетах пишут: полицейские ненавидят тех, кто убивает полицейских. Это закон джунглей. Закон выживания. Но если газетчики думают, что тут дело в мести, то это чепуха. Мы не можем позволить убивать полицейских, потому что полицейский – это символ закона и порядка. Если разрушить символ, улицы захватит зверье. У нас и так достаточно зверья на улицах.
Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Риардона, но не потому, что Риардон работал в этом участке, и даже не потому, что Риардон был хорошим полицейским. Я хочу, чтобы вы нашли этого ублюдка потому, что Риардон был настоящим мужчиной и очень хорошим человеком.
Работайте, как умеете, вы знаете свое дело. Докладывайте мне обо всем, что узнаете из картотек, и обо всем, что узнаете на улице. Но найдите его. Это все.
Лейтенант вернулся в свой кабинет вместе с Линчем, а некоторые из сотрудников подошли к картотеке под названием «modus operandi»и начали собирать информацию о преступниках, применяющих кольты 45-го калибра. Другие занялись Большой картотекой, где значились все известные преступники участка, в поисках грабителей, которые когда-либо могли привлечь внимание Майка Риардона. Третьи начали работать с картотекой «Привлекавшиеся к уголовной ответственности», методично перебирая карточки и выявляя каждого осужденного на участке, отмечая отдельно все дела, которые вел Майк Риардон. Фостер вышел в коридор и сказал задержанному, чтобы тот убирался вон и вел себя тихо. Остальные полицейские вышли на улицу, и среди них Карелла и Буш.
– У меня от него зуд, – сказал Буш. – Он думает, что он Наполеон.
– Он хороший человек, – сказал Карелла.
– Во всяком случае, он так думает.
– У тебя ото всего зуд, – сказал Карелла. – У тебя трудный характер.
– Я тебе только одно скажу, – ответил Буш, – я себе заработаю язву на этом проклятом участке. Раньше у меня все было гладко, но с тех пор, как меня сюда назначили, я зарабатываю себе язву. Что ты на это скажешь?
По поводу язвы Буша можно было сказать многое, и ничего из сказанного не имело бы отношения к участку. Но теперь Карелле не хотелось спорить, и он промолчал. Буш угрюмо кивнул.
– Я хочу позвонить жене, – сказал он.
– В два часа ночи? – удивленно спросил Карелла.
– Ну и что? – осведомился Буш. Он вдруг стал враждебным.
– Ничего. Конечно, позвони.
– Я просто хочу проверить, – сказал Буш и тут же добавил: – Отметиться.
– Конечно.
– Это дело у нас не на один день.
– Верно.
– Что, нельзя позвонить ей и предупредить?
– Слушай, ты хочешь ссориться? – спросил, улыбаясь, Карелла.
– Нет.
– Тогда иди, звони жене и отстань.
Буш упрямо кивнул. Они стояли у кондитерской на Кальвер-стрит, кондитерская была открыта, и Буш зашел туда позвонить. Карелла остался снаружи, спиной к прилавку у входа.
В городе было очень тихо. Высотные дома втыкали чумазые пальцы в небесную гладь. Иногда загорался свет в ванной, как зрячий глаз на слепом лице здания. Мимо кондитерской прошли две девушки-ирландки, их высокие каблуки громко стучали по асфальту. Карелла бросил беглый взгляд на их ноги и тонкие летние платья. Одна из девушке бесстыдно подмигнула ему, потом обе захихикали, и он без всякой причины вспомнил что-то о задранных юбках ирландской девушки, потом его мысль определилась, и он понял, что это воспоминание о чем-то прочитанном. Ирландские девушки... «Улисс»?Боже, до чего трудно было одолеть эту книгу со всеми ее ирландскими девушками и так далее. Интересно, что читает Буш? Буш слишком занят, чтобы читать. Слишком занят тем, что беспокоится насчет своей жены. Господи, до чего беспокойный человек!
Он посмотрел через плечо. Буш все еще был в телефонной будке и быстро говорил в трубку. Человек за прилавком наклонился над программой скачек, изо рта у него торчала зубочистка. У края прилавка мальчик пил яичный коктейль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
– Налево по коридору. И не сиди там всю ночь.
Перилло вышел. Фостер сделал гримасу. Парень, которого порезал Перилло, не был тяжело ранен. Если они будут долго заниматься каждой поножовщиной, у них не хватит сил ни на какие другие дела. Хотел бы он знать, каково служить на участке, где нож служит только для разделывания индейки. Он усмехнулся собственной шутке, достал пишущую машинку и начал печатать отчет о грабеже, совершенном несколько дней назад.
Торопливо вошли Карелла и Буш. Карелла подошел прямо к телефону, взглянул на список телефонных номеров и начал набирать.
– В чем дело? – спросил Фостер.
– Это убийство... – ответил Карелла.
– Да?
– Это Майк.
– Что?.. Что ты хочешь сказать?..
– Две пули в затылок. Я звоню лейтенанту. Надо срочно сообщить ему.
– Он что, шутит? – спросил Фостер Буша. Потом он увидел выражение лица Буша и понял, что это не шутка.
* * *
Детективами в 87-м участке командовал лейтенант Бернс. У него было небольшое плотное тело и круглая голова. Его голубые глаза были очень маленькими, но они всего повидали, и мало что из происходящего вокруг ускользало от лейтенанта. Лейтенант знал, что его участок – настоящая пороховая бочка, и это ему нравилось. Он любил говорить, что именно плохие районы нуждаются в полицейских, и гордился, что служит в подразделении, которое стоит своего жалованья. В его группе было шестнадцать человек, а теперь осталось пятнадцать.
Десять из этих пятнадцати собрались в отделе вокруг лейтенанта, остальные пять дежурили на постах, откуда их нельзя было снять. Сотрудники сидели на стульях или на столах, стояли возле зарешеченных окон или прислонившись к шкафам картотек. Комната отдела выглядела как всегда, когда на дежурство заступала новая смена, только сейчас не слышно было соленых шуток. Все присутствующие знали, что Майк Риардон погиб.
Заместитель лейтенанта, Линч, стоял рядом с Бернсом, который набивал трубку. У Бернса были толстые ловкие пальцы, и он уминал большим пальцем табак, не глядя на своих людей.
Карелла смотрел на него. Карелла уважал лейтенанта и восхищался им, хотя многие называли Бернса «старым чертом». Карелла знал полицейских, работающих на участках, где безголовые начальники правили методом кнута. Плохо было бы работать с тираном. Бернс был на своем месте, он был хороший и умный полицейский, и Карелла приготовился внимательно слушать, хотя лейтенант еще не начал говорить.
Бернс чиркнул спичкой и зажег трубку. Он производил впечатление человека, который никуда не торопится и собирается выпить рюмочку после сытного обеда, но его круглая голова работала с лихорадочной быстротой, а каждый мускул трепетал от гнева при мысли о гибели одного из лучших работников.
– Не нужно болтовни, – заговорил он внезапно, – просто идите и поймайте мерзавца. – Он выпустил клуб дыма и отогнал его широкой короткопалой рукой. – В газетах пишут: полицейские ненавидят тех, кто убивает полицейских. Это закон джунглей. Закон выживания. Но если газетчики думают, что тут дело в мести, то это чепуха. Мы не можем позволить убивать полицейских, потому что полицейский – это символ закона и порядка. Если разрушить символ, улицы захватит зверье. У нас и так достаточно зверья на улицах.
Я хочу, чтобы вы нашли убийцу Риардона, но не потому, что Риардон работал в этом участке, и даже не потому, что Риардон был хорошим полицейским. Я хочу, чтобы вы нашли этого ублюдка потому, что Риардон был настоящим мужчиной и очень хорошим человеком.
Работайте, как умеете, вы знаете свое дело. Докладывайте мне обо всем, что узнаете из картотек, и обо всем, что узнаете на улице. Но найдите его. Это все.
Лейтенант вернулся в свой кабинет вместе с Линчем, а некоторые из сотрудников подошли к картотеке под названием «modus operandi»и начали собирать информацию о преступниках, применяющих кольты 45-го калибра. Другие занялись Большой картотекой, где значились все известные преступники участка, в поисках грабителей, которые когда-либо могли привлечь внимание Майка Риардона. Третьи начали работать с картотекой «Привлекавшиеся к уголовной ответственности», методично перебирая карточки и выявляя каждого осужденного на участке, отмечая отдельно все дела, которые вел Майк Риардон. Фостер вышел в коридор и сказал задержанному, чтобы тот убирался вон и вел себя тихо. Остальные полицейские вышли на улицу, и среди них Карелла и Буш.
– У меня от него зуд, – сказал Буш. – Он думает, что он Наполеон.
– Он хороший человек, – сказал Карелла.
– Во всяком случае, он так думает.
– У тебя ото всего зуд, – сказал Карелла. – У тебя трудный характер.
– Я тебе только одно скажу, – ответил Буш, – я себе заработаю язву на этом проклятом участке. Раньше у меня все было гладко, но с тех пор, как меня сюда назначили, я зарабатываю себе язву. Что ты на это скажешь?
По поводу язвы Буша можно было сказать многое, и ничего из сказанного не имело бы отношения к участку. Но теперь Карелле не хотелось спорить, и он промолчал. Буш угрюмо кивнул.
– Я хочу позвонить жене, – сказал он.
– В два часа ночи? – удивленно спросил Карелла.
– Ну и что? – осведомился Буш. Он вдруг стал враждебным.
– Ничего. Конечно, позвони.
– Я просто хочу проверить, – сказал Буш и тут же добавил: – Отметиться.
– Конечно.
– Это дело у нас не на один день.
– Верно.
– Что, нельзя позвонить ей и предупредить?
– Слушай, ты хочешь ссориться? – спросил, улыбаясь, Карелла.
– Нет.
– Тогда иди, звони жене и отстань.
Буш упрямо кивнул. Они стояли у кондитерской на Кальвер-стрит, кондитерская была открыта, и Буш зашел туда позвонить. Карелла остался снаружи, спиной к прилавку у входа.
В городе было очень тихо. Высотные дома втыкали чумазые пальцы в небесную гладь. Иногда загорался свет в ванной, как зрячий глаз на слепом лице здания. Мимо кондитерской прошли две девушки-ирландки, их высокие каблуки громко стучали по асфальту. Карелла бросил беглый взгляд на их ноги и тонкие летние платья. Одна из девушке бесстыдно подмигнула ему, потом обе захихикали, и он без всякой причины вспомнил что-то о задранных юбках ирландской девушки, потом его мысль определилась, и он понял, что это воспоминание о чем-то прочитанном. Ирландские девушки... «Улисс»?Боже, до чего трудно было одолеть эту книгу со всеми ее ирландскими девушками и так далее. Интересно, что читает Буш? Буш слишком занят, чтобы читать. Слишком занят тем, что беспокоится насчет своей жены. Господи, до чего беспокойный человек!
Он посмотрел через плечо. Буш все еще был в телефонной будке и быстро говорил в трубку. Человек за прилавком наклонился над программой скачек, изо рта у него торчала зубочистка. У края прилавка мальчик пил яичный коктейль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39