Или все же упали?
— О нет, нет,— сказал он и рассмеялся.
— В чем же дело?
— Ну, я... именно сейчас я не могу. Точно не могу.
— Почему? — Энн помолчала, потом придвинулась к нему и накрыла ладонями его руки, лежащие на столе.— Берт,— прошептала она,— я люблю тебя и хочу тебя.
— Послушай,— сказал он,— а что если... гм... что если я еще немного подумаю... гм? Я... гм...
— Я совсем не интересую тебя?
— Интересуешь, но...
— Ага, один ноль в мою пользу,— сказала она и рассмеялась.— Так в чем же дело?
— Я... гм... помолвлен,— ответил он.— Я ведь уже сказал тебе об этом.
— Ну и что из этого?
— Ну... гм... тебе не следует требовать от меня...
— Я знаю, но мне хочется,— сказала Энн.
— Но я не могу. Сейчас не могу. Я не говорю, что не смогу в другой раз.
— Мой телефонный номер Вашингтон 6-3841. Позвони мне позже вечером,— когда уйдешь от этой твоей подруги.
— Я не увижусь с ней сегодня вечером.
— Серьезно, не увидишься? — удивленно спросила Энц.
— Нет. В среду вечером она ходит на лекции.
— В таком случае это дело решенное,— сказала Энн.— Расплатись по счету.
— Я оплачу счет,— сказал Клинг,— но это дело вовсе не решенное.
— Ты пойдешь со мной,— сказала Энн.— Мы трахнемся как минимум шесть раз, потом я приготовлю тебе что-нибудь на ужин, после этого мы нырнем в постель и трахнемся еще шесть раз. В котором часу тебе нужно завтра быть на службе?
— Ничего не выйдет,— ответил Клинг.
— Ну и дела,— хмуро сказала Энн.— Но телефонный номер ты все же запиши.
— Мне не обязательно нужно его записывать.
— Ага, ты ведь опытный и хитрый полицейский лис,— сказала Энн.— Ну-ка, скажи мне этот номер.
— Вашингтон 6-3841.
— Позвони мне,— сказала она.— Позвони мне позже вечером, если вспомнишь, что я совсем одна в постели и страстно желаю тебя.
— Думаю, этого не произойдет,— сказал Клинг.
— Это не обязательно должно быть сегодня вечером,— дополнила она,— но очень скоро.
— Я не могу обещать тебе.
— Ну ничего,— сказала она,— собственно, это не имеет значения, потому что если ты не позвонишь мне, я позвоню тебе. Я вовсе не спесивая принцесса, Берт. Я хочу тебя и сделаю все, что в моих силах, чтобы заполучить тебя. Можешь считать, что я тебя предупредила.
— У меня просто мурашки бегут по коже,— сказал он, и это была правда.
— Ну, хоть что-то. И я тебя нисколько не возбуждаю?
— Ну,— сказал он и улыбнулся,— немножко возбуждаешь.
— Два ноль в мою пользу,— сказала она и сжала ему руку.
Глава 7
В четверг был Хэллоуин — канун Дня всех святых — так что ни одно дело, естественно, не продвинулось вперед ни на шаг. Это потому, что во время Хэллоуина чарующий октябрьский воздух наполнен ведьмами, домовыми, волшебниками и привидениями, и он кое-кого околдовывает так, что хочется вести себя хорошо и не проказничать. Детективы 87-го полицейского участка пытались сделать доброе дело, расследовать убийства, число которых увеличивалось, но это ни к чему не привело, до Хэллоуина это сделать не удавалось. Оба дела так и не сдвинулись с места. Кроме того, у полиции хватало забот с кучей других мелких безобразий, с которыми ей нужно было справиться в этот четверг, 31 октября.
Карелла вспомнил прежний Хэллоуин, когда он был маленьким мальчиком и все было как-то намного невиннее, чем сейчас. Он догонял на улице какую-нибудь девушку и мазал ей спину мелом или ударял носком, наполненным мукой, которая тоже оставляла заметные следы на спине. Потом кричал: "Хэллоуин", удирал, словно испугался, и, как правило, смеялся при этом.
Девушка тоже смеялась. Все смеялись. Это была прекрасная простая забава. По крайней мере, Карелле так казалось в его воспоминаниях. Когда опускались сумерки, ребята разбивали огромный лагерь посреди городской улицы, стаскивали туда дерево, взятое на пустых участках, старую мебель и ящики, собранные в этот долгий и волнующий день у дворников в многоэтажных домах. Языки пламени выстреливали к небу, из них сыпались искры и жгучий пепел, мальчики носились по улице, как сказочные ряженые, подкладывали топливо в огонь до тех пор, пока принесенное дерево не заканчивалось, пламя медленно' уменьшалось и все девочки уходили домой, а мальчики потом становились вокруг угасающего огня и мочились на него.
Да, вот раньше был Хэллоуин, думал Карелла.Но сегодня... Два мальчика, например, сегодня разбили огромную стеклянную витрину булочной на Эйнсли-авеню лишь потому, что владелец отказался сделать пожертвование в детский фонд ООН. Они пришли в магазин с черно-оранжевыми молочными бидонами с наклейками "ЮНИСЕФ" и попросили владельца пожертвовать на бедных детей. Владелец сказал: "Убирайтесь из магазина!". Они убрались из магазина, но за это бросили ему в витрину два кирпича и сделали это как потому, что он отказался, так и за неимением других развлечений. Решительно в этом было чте-то безрассудное: большую витрину не разбивают только потому, что кто-то отказался пожертвовать в фонд помощи голодающим детям всего мира, это было бы так же безрассудно, как воевать только для того, чтобы сохранить мир. Карелла чувствовал, что человек, обвиненный в насилии, не может — если, конечно, весь мир не рехнулся — защищаясь, утверждать: "Я врезал ему, потому что хотел предотвратить драку". Это было таким же безумием, как разбить витрину, стекло которой стоит пятьсот долларов, только потому, что какой-то болван отказался дать пять центов на доброе дело. При таком образе мышления, тем более в Хэллоуин, когда каждый теряет голову хотя бы на несколько часов, сумасшедшие вполне могли завладеть сумасшедшим домом.
Бунт детишек как бы подтверждали и другие "шалости", имевшие место в этот день.Шесть ребят, вдохновленных сознанием того, что сегодня Хэллоуин — а в Хэллоуин разрешается все, в
конце концов ребята есть ребята и нет ничего плохого в том, что один раз в год они немножечко погуляют,— шесть ребят затащили двенадцатилетнюю девочку в боковую улочку и все по очереди изнасиловали ее за то, что она несла в сумке праздничные подарки и отказалась поделиться с ними. Ребята были в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, и ни один из них даже не посмотрел бы в сторону этой не слишком привлекательной девочки, если бы сегодня не был день, предназначенный, как считается, для того, чтобы от души повеселиться и как следует погулять.
Напротив, на Саут-Илевенс-авеню одна восьмиклассница сбросила свою одноклассницу с крыши, поскольку та хотела нарисовать мелом сердечко на кирпичном парапете крыши и написать в нем: "Айрин любит Пита". Айрин объяснила полиции, что она вовсе не любит Пита, а на самом деле любит Джо, и что она умоляла подругу не писать ничего подобного на стене, однако подруга не соглашалась, поэтому она перебросила подругу через этот низкий парапет крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— О нет, нет,— сказал он и рассмеялся.
— В чем же дело?
— Ну, я... именно сейчас я не могу. Точно не могу.
— Почему? — Энн помолчала, потом придвинулась к нему и накрыла ладонями его руки, лежащие на столе.— Берт,— прошептала она,— я люблю тебя и хочу тебя.
— Послушай,— сказал он,— а что если... гм... что если я еще немного подумаю... гм? Я... гм...
— Я совсем не интересую тебя?
— Интересуешь, но...
— Ага, один ноль в мою пользу,— сказала она и рассмеялась.— Так в чем же дело?
— Я... гм... помолвлен,— ответил он.— Я ведь уже сказал тебе об этом.
— Ну и что из этого?
— Ну... гм... тебе не следует требовать от меня...
— Я знаю, но мне хочется,— сказала Энн.
— Но я не могу. Сейчас не могу. Я не говорю, что не смогу в другой раз.
— Мой телефонный номер Вашингтон 6-3841. Позвони мне позже вечером,— когда уйдешь от этой твоей подруги.
— Я не увижусь с ней сегодня вечером.
— Серьезно, не увидишься? — удивленно спросила Энц.
— Нет. В среду вечером она ходит на лекции.
— В таком случае это дело решенное,— сказала Энн.— Расплатись по счету.
— Я оплачу счет,— сказал Клинг,— но это дело вовсе не решенное.
— Ты пойдешь со мной,— сказала Энн.— Мы трахнемся как минимум шесть раз, потом я приготовлю тебе что-нибудь на ужин, после этого мы нырнем в постель и трахнемся еще шесть раз. В котором часу тебе нужно завтра быть на службе?
— Ничего не выйдет,— ответил Клинг.
— Ну и дела,— хмуро сказала Энн.— Но телефонный номер ты все же запиши.
— Мне не обязательно нужно его записывать.
— Ага, ты ведь опытный и хитрый полицейский лис,— сказала Энн.— Ну-ка, скажи мне этот номер.
— Вашингтон 6-3841.
— Позвони мне,— сказала она.— Позвони мне позже вечером, если вспомнишь, что я совсем одна в постели и страстно желаю тебя.
— Думаю, этого не произойдет,— сказал Клинг.
— Это не обязательно должно быть сегодня вечером,— дополнила она,— но очень скоро.
— Я не могу обещать тебе.
— Ну ничего,— сказала она,— собственно, это не имеет значения, потому что если ты не позвонишь мне, я позвоню тебе. Я вовсе не спесивая принцесса, Берт. Я хочу тебя и сделаю все, что в моих силах, чтобы заполучить тебя. Можешь считать, что я тебя предупредила.
— У меня просто мурашки бегут по коже,— сказал он, и это была правда.
— Ну, хоть что-то. И я тебя нисколько не возбуждаю?
— Ну,— сказал он и улыбнулся,— немножко возбуждаешь.
— Два ноль в мою пользу,— сказала она и сжала ему руку.
Глава 7
В четверг был Хэллоуин — канун Дня всех святых — так что ни одно дело, естественно, не продвинулось вперед ни на шаг. Это потому, что во время Хэллоуина чарующий октябрьский воздух наполнен ведьмами, домовыми, волшебниками и привидениями, и он кое-кого околдовывает так, что хочется вести себя хорошо и не проказничать. Детективы 87-го полицейского участка пытались сделать доброе дело, расследовать убийства, число которых увеличивалось, но это ни к чему не привело, до Хэллоуина это сделать не удавалось. Оба дела так и не сдвинулись с места. Кроме того, у полиции хватало забот с кучей других мелких безобразий, с которыми ей нужно было справиться в этот четверг, 31 октября.
Карелла вспомнил прежний Хэллоуин, когда он был маленьким мальчиком и все было как-то намного невиннее, чем сейчас. Он догонял на улице какую-нибудь девушку и мазал ей спину мелом или ударял носком, наполненным мукой, которая тоже оставляла заметные следы на спине. Потом кричал: "Хэллоуин", удирал, словно испугался, и, как правило, смеялся при этом.
Девушка тоже смеялась. Все смеялись. Это была прекрасная простая забава. По крайней мере, Карелле так казалось в его воспоминаниях. Когда опускались сумерки, ребята разбивали огромный лагерь посреди городской улицы, стаскивали туда дерево, взятое на пустых участках, старую мебель и ящики, собранные в этот долгий и волнующий день у дворников в многоэтажных домах. Языки пламени выстреливали к небу, из них сыпались искры и жгучий пепел, мальчики носились по улице, как сказочные ряженые, подкладывали топливо в огонь до тех пор, пока принесенное дерево не заканчивалось, пламя медленно' уменьшалось и все девочки уходили домой, а мальчики потом становились вокруг угасающего огня и мочились на него.
Да, вот раньше был Хэллоуин, думал Карелла.Но сегодня... Два мальчика, например, сегодня разбили огромную стеклянную витрину булочной на Эйнсли-авеню лишь потому, что владелец отказался сделать пожертвование в детский фонд ООН. Они пришли в магазин с черно-оранжевыми молочными бидонами с наклейками "ЮНИСЕФ" и попросили владельца пожертвовать на бедных детей. Владелец сказал: "Убирайтесь из магазина!". Они убрались из магазина, но за это бросили ему в витрину два кирпича и сделали это как потому, что он отказался, так и за неимением других развлечений. Решительно в этом было чте-то безрассудное: большую витрину не разбивают только потому, что кто-то отказался пожертвовать в фонд помощи голодающим детям всего мира, это было бы так же безрассудно, как воевать только для того, чтобы сохранить мир. Карелла чувствовал, что человек, обвиненный в насилии, не может — если, конечно, весь мир не рехнулся — защищаясь, утверждать: "Я врезал ему, потому что хотел предотвратить драку". Это было таким же безумием, как разбить витрину, стекло которой стоит пятьсот долларов, только потому, что какой-то болван отказался дать пять центов на доброе дело. При таком образе мышления, тем более в Хэллоуин, когда каждый теряет голову хотя бы на несколько часов, сумасшедшие вполне могли завладеть сумасшедшим домом.
Бунт детишек как бы подтверждали и другие "шалости", имевшие место в этот день.Шесть ребят, вдохновленных сознанием того, что сегодня Хэллоуин — а в Хэллоуин разрешается все, в
конце концов ребята есть ребята и нет ничего плохого в том, что один раз в год они немножечко погуляют,— шесть ребят затащили двенадцатилетнюю девочку в боковую улочку и все по очереди изнасиловали ее за то, что она несла в сумке праздничные подарки и отказалась поделиться с ними. Ребята были в возрасте от шестнадцати до восемнадцати лет, и ни один из них даже не посмотрел бы в сторону этой не слишком привлекательной девочки, если бы сегодня не был день, предназначенный, как считается, для того, чтобы от души повеселиться и как следует погулять.
Напротив, на Саут-Илевенс-авеню одна восьмиклассница сбросила свою одноклассницу с крыши, поскольку та хотела нарисовать мелом сердечко на кирпичном парапете крыши и написать в нем: "Айрин любит Пита". Айрин объяснила полиции, что она вовсе не любит Пита, а на самом деле любит Джо, и что она умоляла подругу не писать ничего подобного на стене, однако подруга не соглашалась, поэтому она перебросила подругу через этот низкий парапет крыши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41