Она ничем не могла повредить мне. В космопортах всегда дерутся. Драки — это традиция и слава флота. Большей частью они не заканчиваются чьей-то победой — они своеобразные отдушины. Редко случалось, чтобы кого-то калечили или арестовывали. В барах поэтому использовали небьющийся инвентарь.
Тем не менее я подошел посмотреть. В середине помещения очистили круг — сдвинули пару столиков с дюжиной стаканов. Дрались пятеро или шестеро с одним. Толпа в привычной спортивной манере приветствовала одиночку, который даже не пытался уклониться от ударов. Естественно, бедняга ослаб.
Это был Ротгар.
Первый друг, которого я увидел за два года.
Кто-то швырнул его в моем направлении, я мягко подхватил его за плечи и рванул на себя так быстро, что другие не увидели, куда он делся. Кольцо зевак плотно сомкнулось перед нами, укрыв нас с Ротгаром от нападавших. Пятеро мужчин близоруко оглядывались, медленно опуская руки, когда определили, что на них больше никто не нападает. Зная Ротгара, я не питал и тени сомнения относительно того, кто был зачинщиком потасовки.
Он извивался и мотал головой, целя мне прямо в лицо. Он не узнал меня и попробовал ударить. Я ударил его в ответ.
— Ротгар, чертов дурак, — сказал я. — Я — Грейнджер!
— О, — сказал он. — Ха. Скольких мы убили?
— Никого.
— Сколько в нокауте?
Я покачал головой и отпустил его.
— Ты растерял свои навыки, — вздохнул он, — мы могли бы уложить многих.
— Ты сам справился.
— Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? — сказал он. — Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?
— Я помог, — сказал я ему. — Я прекратил драку.
— Дьявол.
— Ты распустился, — добавил я.
— Постарел, — издевался он над собой, — они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.
Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.
— Где ты был последние годы? — спросил я.
— Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.
— Я приземлился, — сказал я.
— Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль — большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Hexoрошо для него — давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак — большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.
Быть старым — для хормонца это серьезно.
— Знаешь, где сейчас Алахак? — спросил я.
— Там, на карнавале, на Холстхэммере.
— Карнавале?
— Черпание Течения — новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алкионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к заколдованному месту.
Алахак в Течении Алкиона? Это показалось мне заслуживающим внимания. Алахак не идиот, и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.
— Неужели во всей чертовой Вселенной не осталось ничего стоящего, кроме поиска «Потерянной Звезды»? — посетовал я.
— Ничего, о чем бы стоило заботиться, — сказал Ротгар. — Людей ничего не беспокоит. Времена изменились.
— Я так долго нигде не был, — пробормотал я. — Никого это не беспокоило.
— Эх, — сказал Ротгар с непередаваемым отвращением, — это всего лишь цирк. Продолжается слишком долго. Время бежит вовсю. Прошел всего лишь месяц, возможно, три. Скоро они оставят старую «Потерянную Звезду» навечно. Не следовало бы называть корабль таким именем. Ни чужакам, держу пари, ни богачам, ни женщинам, никому. Никто не должен называть корабль потерянным до того времени, как он на самом деле пропадет. Чего же еще ожидать от него? Если бы все мы отправились искать его, то, может быть, он и не потерялся бы. Подозрение закралось мне в душу.
— Тебе не представлялся никакой шанс прокатиться с Новой Александрии на корабле по имени «Хохлатый Лебедь»?
— Верно, — ответил он. — Только Новая Александрия наймет меня по нынешним временам. Только люди, которые еще верят в мои руки. Все еще пытаются научить инструкцию летать. Они предложили мне хорошую работу.
— Почерпать Течение, — спокойно сказал я.
— Верно, — согласился он. — все так делают.
Сколько человек, объединенных во «все», внесли в Алкион требуемую жертву? Или я боюсь? Боюсь, что это будет Ротгар, или Алахак, или тридцать рэмродов «Кара-док», или Джонни Сокоро, или Ив Лэпторн? Или я боюсь за себя?
— Судьба, — сказал я, — приберегла это для меня. Она обрекла меня летать на этом корабле. Я предохранялся, как только мог, от полетов в сердце Течения, играющего как цыплятами с разрывами и дефектами времени и всеми другими проявлениями искажений. Везде где мог, я избегал встречи с Течением. Какого черта еще я могу сделать?
— Я забыл тебя, — пожаловался Ротгар.
— Ничего, — сказал я. — Не успел я вернуться с Могилы Лэпторна, как Течение пришло за мной. Оно наступает мне на пятки, и я не могу стряхнуть его, куда бы ни направлялся.
Ротгар не стал повторно сетовать. Он решил, что я пьян.
Я откинулся в своем кресле, задумавшись. Связи между дель Арко и Ив Лэпторн, между Новой Александрией и мною, между моим классом пилота и кораблем — все это было теперь существенным. Но кто-то имел возможность побеспокоиться о том, чтобы соткать паутину из этих связей, и из этой паутины мне не вырваться. Новая Александрия, конечно. Компьютер. Хитрые мозги. Они любили вещи приятные и аккуратные. Им нравилось создавать такие ситуации. И они их создавали. Только теперь они сверяли свои ответы со скользкими правилами.
Я всегда любил новоалександрийцев, когда работал на них прежде. Но теперь меня точило необычное раздражение. И главное, я не верил, что заслуживаю стольких хлопот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Тем не менее я подошел посмотреть. В середине помещения очистили круг — сдвинули пару столиков с дюжиной стаканов. Дрались пятеро или шестеро с одним. Толпа в привычной спортивной манере приветствовала одиночку, который даже не пытался уклониться от ударов. Естественно, бедняга ослаб.
Это был Ротгар.
Первый друг, которого я увидел за два года.
Кто-то швырнул его в моем направлении, я мягко подхватил его за плечи и рванул на себя так быстро, что другие не увидели, куда он делся. Кольцо зевак плотно сомкнулось перед нами, укрыв нас с Ротгаром от нападавших. Пятеро мужчин близоруко оглядывались, медленно опуская руки, когда определили, что на них больше никто не нападает. Зная Ротгара, я не питал и тени сомнения относительно того, кто был зачинщиком потасовки.
Он извивался и мотал головой, целя мне прямо в лицо. Он не узнал меня и попробовал ударить. Я ударил его в ответ.
— Ротгар, чертов дурак, — сказал я. — Я — Грейнджер!
— О, — сказал он. — Ха. Скольких мы убили?
— Никого.
— Сколько в нокауте?
Я покачал головой и отпустил его.
— Ты растерял свои навыки, — вздохнул он, — мы могли бы уложить многих.
— Ты сам справился.
— Теперь хотел бы знать, на кой черт нужны друзья? — сказал он. — Проклятый ублюдок, почему ты не помогал мне?
— Я помог, — сказал я ему. — Я прекратил драку.
— Дьявол.
— Ты распустился, — добавил я.
— Постарел, — издевался он над собой, — они текли слишком быстро, те дни. Унеслись на максимальной скорости.
Я усадил его в кресло и стал смотреть. Седой, три или четыре дня не бритый, темноглазый. Среднего роста, но все еще старавшийся выглядеть больше, чем был. И ходить больше, и говорить. Его горячий нрав при комнатной температуре быстро остыл. Он сел, и вовсе не потому, что его сильно избили. Он был достаточно стар. Он выглядел немного нелепо, ввязавшись по обыкновению в драку, словно все было шуткой. Нисколько.
— Где ты был последние годы? — спросил я.
— Ты знаешь эту рутину. Подбираешь для себя что-то, а после того как устраняешь неполадки, компания принимает какого-то ублюдка. Ты нянчишь ребенка и выхаживаешь его, а затем они футболят тебя, как мяч, и сплавляют в архив. Спас несколько кораблей, может быть, разломал один или два. Я уже забыл, когда это было. Возможно, рассказывал тебе раньше. Теперь они все боятся меня. Линии не хотят иметь со мной дела, а компании ненавидят мои выходки.
— Я приземлился, — сказал я.
— Как? Алахак говорил мне, что ты расшибся о чертову скалу. Я видел его на Ганнибале, и мы долго беседовали. Там у него большое дело. Много денег и большой шум на Хоре. Он получил хороший корабль — большой. Все еще зовет его «Гимнией», так же, как и первый корабль. Hexoрошо для него — давать новому дитя имя погибшего корабля. Я сказал ему об этом, но чужаки не всегда понимают подобные вещи. А Алахак — большой человек с тех времен, когда я его знал. Он больше не принимает замечаний. Он старик, ты знаешь.
Быть старым — для хормонца это серьезно.
— Знаешь, где сейчас Алахак? — спросил я.
— Там, на карнавале, на Холстхэммере.
— Карнавале?
— Черпание Течения — новый обычай. Все так делают. Множество тупых придурков вьются вокруг ребят из «Карадок». Все опытные космические волки полагают, что если это делают мальчики из «Карадок», то они это сделают лучше. В Алкионе просто столпотворение. Когда я пришел, то услышал, что пара покойников уже есть. Но никто еще даже не приблизился к заколдованному месту.
Алахак в Течении Алкиона? Это показалось мне заслуживающим внимания. Алахак не идиот, и его не пьянил космос. Только старость. Но даже если настал его час, он не собирался закончить его в Течении.
— Неужели во всей чертовой Вселенной не осталось ничего стоящего, кроме поиска «Потерянной Звезды»? — посетовал я.
— Ничего, о чем бы стоило заботиться, — сказал Ротгар. — Людей ничего не беспокоит. Времена изменились.
— Я так долго нигде не был, — пробормотал я. — Никого это не беспокоило.
— Эх, — сказал Ротгар с непередаваемым отвращением, — это всего лишь цирк. Продолжается слишком долго. Время бежит вовсю. Прошел всего лишь месяц, возможно, три. Скоро они оставят старую «Потерянную Звезду» навечно. Не следовало бы называть корабль таким именем. Ни чужакам, держу пари, ни богачам, ни женщинам, никому. Никто не должен называть корабль потерянным до того времени, как он на самом деле пропадет. Чего же еще ожидать от него? Если бы все мы отправились искать его, то, может быть, он и не потерялся бы. Подозрение закралось мне в душу.
— Тебе не представлялся никакой шанс прокатиться с Новой Александрии на корабле по имени «Хохлатый Лебедь»?
— Верно, — ответил он. — Только Новая Александрия наймет меня по нынешним временам. Только люди, которые еще верят в мои руки. Все еще пытаются научить инструкцию летать. Они предложили мне хорошую работу.
— Почерпать Течение, — спокойно сказал я.
— Верно, — согласился он. — все так делают.
Сколько человек, объединенных во «все», внесли в Алкион требуемую жертву? Или я боюсь? Боюсь, что это будет Ротгар, или Алахак, или тридцать рэмродов «Кара-док», или Джонни Сокоро, или Ив Лэпторн? Или я боюсь за себя?
— Судьба, — сказал я, — приберегла это для меня. Она обрекла меня летать на этом корабле. Я предохранялся, как только мог, от полетов в сердце Течения, играющего как цыплятами с разрывами и дефектами времени и всеми другими проявлениями искажений. Везде где мог, я избегал встречи с Течением. Какого черта еще я могу сделать?
— Я забыл тебя, — пожаловался Ротгар.
— Ничего, — сказал я. — Не успел я вернуться с Могилы Лэпторна, как Течение пришло за мной. Оно наступает мне на пятки, и я не могу стряхнуть его, куда бы ни направлялся.
Ротгар не стал повторно сетовать. Он решил, что я пьян.
Я откинулся в своем кресле, задумавшись. Связи между дель Арко и Ив Лэпторн, между Новой Александрией и мною, между моим классом пилота и кораблем — все это было теперь существенным. Но кто-то имел возможность побеспокоиться о том, чтобы соткать паутину из этих связей, и из этой паутины мне не вырваться. Новая Александрия, конечно. Компьютер. Хитрые мозги. Они любили вещи приятные и аккуратные. Им нравилось создавать такие ситуации. И они их создавали. Только теперь они сверяли свои ответы со скользкими правилами.
Я всегда любил новоалександрийцев, когда работал на них прежде. Но теперь меня точило необычное раздражение. И главное, я не верил, что заслуживаю стольких хлопот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47