Могу только догадываться, что там произошло, но почтенный месьор Довилле вылетел наружу, словно ошпаренный и заявил моему отцу, что, при всем уважении к беде его светлости герцога, он, Аршан Довилле, не рискнет взяться за лечение подобной болезни. Позвольте откланяться. Да, подробности этого визита будут сохранены в строжайшей тайне — он же понимает и весьма сочувствует. Порекомендовать? Попробуйте добавлять к пище настой из лаванды и маковых головок, дабы она хоть ненадолго заснула. Возможно, дело в застарелой усталости или душевных терзаниях. Нет, к сожалению, он обучен излечивать тело, но не душу. Возможно, тут способен помочь митрианский священник или знающий маг…
Маги у нас тоже побывали. Сначала Кеддер из Хоршемишской Гильдии, потом Гиеренде, тот, что именует себя Истинным Последователем Света.
Сдается мне, что достичь мало-мальски заметных успехов им не удалось. Отец как-то потемнел, осунулся и несколько дней не покидал кабинета.
Но должно же существовать какое-то средство! Что с моей матерью — она больна или потеряла рассудок?
Два дня назад я не выдержала. Стащила с кухни масляную лампу, выбрала миг, когда во дворе никого не было, и юркнула за двери, ведущие в подземелья нашего особняка.
Сначала потянулась лестница — с высокими ступеньками, скупо освещаемыми редкими факелами.
Кто-то сюда наведывается, дабы заменять светильники. Я насчитала около двухсот ступенек и подумала, что подвал намного старше выросшего над ним дома. Летучих мышей или крыс мне на глаза не попалось, а бояться я себе запретила. Если испугаюсь — никогда больше не решусь второй раз пойти сюда.
И Вестри, демоны бы его побрали, опять-таки будет прав, называя меня трусихой и неженкой.
Лестница закончилась коридором с острым, в форме копья, сводом, выложенным старыми, замшелыми кирпичами. Коридор уходил в сероватую темноту, по обеим сторонам иногда встречались запертые двери, обшитые бронзовыми полосами.
Должно быть, наш подвал соединяется с таинственными катакомбами Бельверуса, лабиринтом, построенным здесь в незапамятные времена не то последователями Митры, скрывавшимися от кхарийцев, не то кхарийцами, прятавшимися от армии, ведомой святым Эпимитриусом.
Этот лабиринт, как говорят, тянется под всей старинной частью города, пронизывая землю, как разветвленная сеть кротовых нор. Отец намеревался как-нибудь вплотную заняться изучением этого сооружения, но руки не доходили.
Частично подземелья обжиты столичными нищими и контрабандистами, не собирающимися никого посвящать в свои тайны.
Мне не понадобилось долго искать. Шагов через тридцать я увидела большой топчан с брошенным на него тюфяком, стол, сооруженный из опрокинутого ящика, на котором стояли тарелки и кувшины, сундук и, что показалось мне крайне удивительным, решетчатую клетку с истерически кудахчущими курицами. Поодаль стоял садок с кроликами.
Мирную картину освещал факел на стене и шандал с десятком свечей.
— Есть тут кто-нибудь? — нерешительно позвала я.
— Как не быть… — громыхающе проворчали из-за пределов светового круга. — А подойди-ка поближе, мил человек, что-то я тебя толком не разгляжу…
«Не бояться», — напомнила я себе. Я у себя дома, я дочь хозяина, я могу за себя постоять.
Из сумрака выдвинулось нечто живое, громадное, тяжело дышащее. Если бы я так не тряслась, сразу бы догадалась, кто это. Один из отцовских людей, обязанный ему за спасение от кары за проступки молодости. Клейн, бывший гладиатор, бывший гребец на зингарских галерах, бывший наемный вояка, тип с физиономией прожженного каторжника (коим, впрочем, он тоже побывал), человек, у которого напрочь отсутствует чувство страха. Видимо, за ненадобностью. Тот, кому отец мог доверить надзор за матерью. Сторожевой пес, вроде Бриана.
— Маленькая госпожа? — сумрачно вопросил Клейн, рассмотрев меня. — До… Дори… Дольяна?
— Долиана, — поправила я и осторожно подошла поближе. — Я хотела бы увидеть свою мать.
— Не велено, — отрубил человек-гора.
— Но это моя мать! — раньше я никогда бы не решилась возражать кому-то из подчиненных отца. Теперь же мне вдруг стало жизненно важно хоть краем глаза взглянуть на хозяйку дома Эрде. Когда я спускалась в подвал, я даже точно не представляла, зачем сюда иду. — Ты не можешь мне запретить!
— Она опасна, — Клейн неожиданно сбавил тон. — Может броситься и оцарапать.
— Я постою за дверью. Ты будешь рядом. Если что-то случится, защитишь меня.
— Что бы сказал господин? — скептически заметил стражник.
— Что его дочь сама может решить, как ей поступать, — ушла я от прямого ответа. — Так я могу увидеть ее?
— Пошли, — Клейн грузно зашагал по коридору — Когда придем, убери фонарь. Ей не нравится яркий свет.
— Чем она обычно занята? — тихо спросила я. Потолок подвала, казалось, еле заметно колебался у нас над головами, грозя вот-вот опуститься. — И для чего ты держишь кроликов и куриц?
— Еда для нее, — кратко и недвусмысленно пояснил охранник. — Когда она проголодается, стучит в дверь. Иногда она поет или говорит с людьми, которых здесь нет. Когда у нее проясняется в голове, она разговаривает со мной. Я объяснил ей, почему она заперта в подвале. Она согласилась, что господин поступил правильно.
Он остановился подле особенно массивной двери, обитой полосами железа, жестом велев мне поставить фонарь на пол. Звеня ключами, отпер сначала один замок, потом второй. С усилием отодвинул створку.
Сначала я увидела непроницаемый мрак, перекрещенный ровными линиями. Потом догадалась — на расстоянии шага от дверей установлена решетка из толстых прутьев, глубоко утопленных в камни стен, пола и потолка.
Клейн оценивающе покосился на меня и начал ритмично постукивать ключами по железной обшивке двери.
В комнате что-то шевельнулось. Перетекло с места на место, словно ожившая частица мрака. Потом негромко засмеялись, и я впервые в жизни поняла, каково шлепаться в обморок.
Пришлось изо всех сил вцепиться в шершавую ободверину, чтобы не упасть. В смехе, собственно, не заключалось ничего страшного, он звучал приятно и немного кокетливо, что показалось мне самым жутким.
«Не надо было приходить сюда», — запоздало подумала я, и тут она появилась возле решетки.
Не появилась, возникла. Чуть сгорбившаяся, легко движущаяся тень, одетая в некогда хорошее, а теперь разодранное на лоскуты черное платье с ярко-алыми вставками. Остановилась по ту сторону решетки, положила руки на железные перекладины и выжидающе уставилась на нас чуть расширенными глазами.
Выпущенные когти в тусклом свете фонаря отливали зеленоватым блеском.
— У нее хорошее настроение, — привычно отметил Клейн. — Госпожа, к тебе пришли. Узнаешь эту девушку?
— Доли-Доли-Долиана, — почти ласково пропело существо, некогда бывшее моей матерью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70