Алессандро с каменным лицом снес презрительный взгляд Этти, но мало кто из наездников решился отпустить шуточку в его адрес, как это было принято в их среде. Одни — инстинктивно боялись его, что, по моему мнению, говорило об их здравом смысле; другие, менее чувствительные, просто игнорировали.
Джордж отвел Движение в денник, а Алессандро последовал за мной в контору. Он безразлично посмотрел на Маргарет, сидевшую за столом, не обратив внимания на ее аккуратное, цвета морской волны, платье и высокую, в локонах, прическу, и принялся высказывать мне свои соображения. Видимо, он тоже много размышлял на обратном пути.
— Вы не имели права заставлять меня проезжать такую нетренированную лошадь, — воинственно заявил он.
— Я вас не заставлял. Вы сами ее выбрали.
— Мисс Крэйг нарочно так поступила, чтобы я остался в дураках.
С этим трудно было спорить.
— Вы могли отказаться, — сказал я.
— Не мог.
— Вы могли сказать, что у вас слишком мало опыта для проездки самой трудной лошади в конюшнях. — Ноздри его раздулись. Сделать подобное заявление было выше его сил. — В любом случае, — продолжал я, — лично мне кажется, что верховая езда на Движении мало чему вас научит. А следовательно, вы больше на него не сядете.
— Но я настаиваю, — запальчиво крикнул он.
— На чем?
Я настаиваю, чтобы мне опять дали Движение. — Он выбрал из коллекции своих взглядов самый высокомерный и сказал:
— Завтра.
— Почему?
— Потому что иначе все будут думать, что я струсил или не умею ездить верхом.
— Значит, вам отнюдь не все равно, — уверенно заключил я, — что о вас думают другие.
— Мне все равно, — с горячностью запротестовал он.
— Зачем тогда проезжать Движение? Он упрямо поджал губы.
— Я больше не буду отвечать на ваши вопросы. Завтра я сяду на Движение.
— Хорошо, — спокойно согласился я. — Но завтра я не отправлю Движение на Пустошь. Не думаю, что сейчас он нуждается в нагрузках. Лучше всего проездить его размашкой по рабочей дорожке в паддоке, если это не покажется вам скучным.
Он напряженно и с большим подозрением посмотрел на меня, пытаясь понять, нет ли здесь подвоха. Я ответил ему бесстрастным взглядом.
— Ну что ж, — неохотно согласился он. — Завтра я буду проезжать его в паддоке.
Повернувшись, он вышел из конторы. Маргарет наблюдала за ним со странным выражением на лице.
— Мистер Гриффон не позволил бы так с собой разговаривать, — сказала она.
— Ему и не придется.
— Теперь я понимаю, почему Этти терпеть не может этого мальчишку. Он — наглец. Именно наглец, другого слова не подыщешь. — Маргарет протянула мне через стол три вскрытых конверта. — Вам необходимо ознакомиться. И тем не менее, — она опять заговорила об Алессандро, — он очень красив.
— Глупости, — запротестовал я. — Скорее уродлив. Она чуть улыбнулась.
— Он просто не может не нравиться женщинам. Я перестал читать письма.
— Ерунда. Что там может нравиться?
— Вам этого не понять, — рассудительно ответила она. — Вы все-таки мужчина. Я покачал головой.
— Ему всего восемнадцать лет.
— Возраст здесь ни при чем. Либо в тебе что-то есть, либо — нет. А в нем — есть.
Я не стал с ней спорить: у Маргарет не было ухажеров, и я не считал ее компетентным судьей в данном вопросе. Прочитав письма и подсказав Маргарет, как на них ответить, я отправился на кухню сварить себе чашечку кофе.
Беспорядок на столе свидетельствовал о большой работе, проделанной мною за ночь: стаканы из-под молока и кофе остались невымытыми, повсюду валялись исписанные клочки бумаги. Я не спал почти до утра, составляя заявочный список, хотя с большим удовольствием отправился бы в Хэмпстед к Джилли.
Составить заявки оказалось крайне сложным делом не только потому, что я раньше никогда этим не занимался, — из-за Алессандро мне приходилось по несколько раз перечитывать условия скачки и при этом рассчитывать, кого заявлять, если через месяц его не будет, и что делать, если он все-таки останется.
Я серьезно отнесся к угрозам его отца. Иногда мне казалось, что это глупо. Однако Энсо Ривера не шутил, организовав мое похищение неделю назад, и до тех пор, пока над конюшнями висела угроза разорения, благоразумнее было потакать его сыну.
До открытия сезона гладкими скачками оставался примерно месяц — за это время я мог попытаться найти выход. Но на всякий случай я продублировал заявку на скачки учеников и пробеги на скорость. Кроме того, я заявил много лошадей на непопулярные скачки на севере Англии: хотелось Алессандро этого или нет, я не собирался позволять ему начинать карьеру под звон литавр. Напоследок я отыскал в конторе книгу учета, где старый Робинсон отмечал заявки прошлых лет, сделанные отцом, и составил заявочный список на первую неделю по образцу прошлого года, не считая скачек на севере Англии. Как выяснилось, я переусердствовал, — вычеркнув кличек двадцать, я поменял некоторых лошадей местами. Прежде чем переписать черновик на официальный желтый бланк печатными буквами, как требовалось по уставу, я дважды перепроверил себя, чтобы случайно не занести двухлетку на гандикап или кобылу в скачки «Только жеребцов», чем выдал бы себя с головой.
Когда я отдал бланк Маргарет для регистрации и отправки, она спокойно заметила:
— Это — почерк не вашего отца.
— Да, — ответил я. — Он мне диктовал, а я записывал.
Она молча кивнула, но я так и не понял, поверила она мне или нет.
На утренней тренировке Алессандро очень уверенно проездил Пуллитцера, но держался особняком. После завтрака он вернулся с каменным лицом, заставившим меня удержаться от комментариев, и, когда Этти отбыла на Пустошь, был подсажен на Движение. Выезжая из ворот, я оглянулся и увидел, что неугомонный жеребец, по своему обыкновению, изо всех сил лягает тени, а два наездника, оставшиеся проезжать лошадей по рабочей дорожке паддока, стараются держаться от него как можно дальше.
Когда мы вернулись с проездки через час с четвертью, картина была следующая: Джордж держал Движение под уздцы, два наездника спешились, а Алессандро лежал на земле без сознания.
Глава 7
— Движение просто сбросил его с седла, сэр, — сказал один из наездников. — Просто сбросил его с седла. И он ударился головой об ограждение паддока, сэр.
— Это случилось минуту назад, сэр, — добавил второй.
Обоим наездникам было лет по шестнадцать, оба они были учениками, имели одинаково невысокий рост и оба не отличались особой смелостью. Я подумал, что вряд ли они специально напугали лошадь, хотя — кто знает? Твердо я знал только одно: от хорошего здоровья Алессандро зависело мое собственное здоровье.
— Джордж, — сказал я, — поставьте Движение в денник, и, Этти... — Она стояла чуть сзади, прищелкивая языком, но не выглядела слишком опечаленной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49