— спросил Джереми.
— Ни у кого из тех, кому меня подкидывали, не было пони. Меня никогда не оставляли там, где сфотографирована Аманда.
— О, я вижу.
— И я не думаю, — сказал я, — что тех же самых друзей можно было заставить присматривать и за вторым ребенком. Я и сам очень редко возвращался на одно и то же место. Моя мать, по крайней мере, равномерно распределяла нагрузку.
Джереми вздохнул.
— Это так неправильно...
— Я мог бы найти одно место, где я жил, — медленно, неохотно проговорил я. — Наверное, я мог бы попытаться. Но там... там спустя столько лет могут жить другие люди, да и вряд ли они знают что-нибудь об Аманде.
— Этот шанс! — Джереми прямо-таки вцепился в эту возможность.
— Очень слабый.
— Стоит попытаться.
Я выпил немного шампанского и задумчиво глянул в кухню, где не столе лежала мусорная коробка Джорджа Миллеса, и смутная мысль вдруг выкристаллизовалась в моем мозгу. Очень даже стоит попытаться. Почему бы и нет?
— Я не расслышал вас, — сказал Джереми.
— Да. — Я посмотрел на него. — Можете остаться, но я хотел бы провести остаток дня над разгадыванием другой загадки. К Аманде это отношения не имеет. Нечто вроде охоты за сокровищами… на сокровища может и не оказаться. Я просто хочу кое-что выяснить.
— Я не… — растерянно сказал он.
Я встал и принес коробку. Положил ее на стол.
— Скажите, что вы об этом думаете, — сказал я.
Он открыл коробку и вытряхнул оттуда содержимое. Брал одну фотографию за другой и клал их обратно. На лице его предвкушение сменилось разочарованием, и он сказал:
— Это же просто... ничего...
— Мгм. — Я протянул руку я вытащил кусочек казавшейся чистой пленки в два с половиной дюйма на семь. — Посмотрите на свет.
Он взял кусочек пленки и поднял его.
— Какие-то пятна, — сказал он. — Очень слабые. Едва различимые.
— Это снимки, — сказал я. — Три снимка на пленке в двадцать кадров.
— Ну… их же не видно.
— Не видно, — согласился я. — Но, если я буду осторожен... и удачлив... мы увидим.
— Как? — Он был озадачен.
— С помощью усиливающих химикатов.
— Но зачем? К чему стараться?
Я цыкнул зубом.
— В этой коробке я нашел кое-что интересное. Все это хранил один великий фотограф, который к тому же был странным человеком. Я просто думаю, что, может быть, еще кое-что из этой коробки вовсе не такой хлам, как кажется.
— Но... что именно?
— Вопрос. Что именно… если хоть что-то.
Джереми глотнул шампанского.
— Давайте вернемся к Аманде.
— Вы займетесь Амандой. А я лучше займусь фотографиями.
Однако он с интересом смотрел, как я роюсь в шкафу в проявочной.
— Все это смотрится страшно профессионально, — сказал он, оглядывая увеличители и приспособление для печати фотографий. — Я и понятия не имел, что вы таким занимаетесь.
Я вкратце рассказал ему о Чарли и наконец нашел, что искал, — бутылку, которую я купил во время отпуска в Америке тремя годами раньше. На этикетке значилось “Усилитель для негативов” и были изложены инструкции. Очень полезно. Многие производители печатают свои инструкции на отдельных тонких листочках, которые намокают либо теряются. Я поднес бутылочку к раковине с фильтром для воды под краном.
— Что это? — спросил Джереми, указывая на его круглые колбообразные бока.
— Для обработки фотографий необходима сверхчистая мягкая вода. И никаких железных кювет, иначе на снимках останется много черных точек.
— Дурдом какой-то, — сказал он.
— Точно.
В пластиковой мензурке я смешал воду и усилитель, чтобы получить раствор такой концентрации, как было указано в инструкции, и вылил его в кювету для проявки.
— Я никогда прежде такого не делал, — объясним я Джереми. — Может и не получиться. Хотите посмотреть, или лучше останетесь пить шампанское на кухне?
— Я… ну... совершенно заворожен, честно говоря. Что вы на самом-то деле собираетесь делать?
— Я собираюсь сделать контактную распечатку этой чистой пленки с еле заметными пятнышками, получить обычную черно-белую фотографию и посмотреть, что выйдет. Затем я положу негатив в этот усилитель, а потом сделаю другую черно-белую фотографию, чтобы посмотреть, будет ли разница. А потом... потом посмотрим.
Он глядел, как я работаю в тусклом красном свете, чуть ли не засовывая нос в кювету с проявителем.
— Ничего не вижу, — сказал он.
— Это все делается методом научного тыка, — согласился я. Я четырежды пытался распечатать снимок с пленки при различных выдержках, но все получалось ровно черным, или серым, или белым.
— Тут ничего нет, — сказал Джереми. — Бесполезно.
— Подождите, пока мы не попробуем усилитель.
Скорее надеясь, чем ожидая чего-нибудь, я сунул кусочек пленки в усиливающий раствор и подержал ее там значительно дольше, чем требуемый минимум времени. Но еле заметные пятна оставались по-прежнему еле заметными.
— Ничего? — разочарованно спросил Джереми.
— Не знаю. Я ведь не знаю, что на самом деле должно произойти. Может, этот усилитель слишком старый. Некоторые фотореактивы со временем теряют свои свойства. Срок хранения, и так далее.
Я снова распечатал негатив при тех же выдержках, что и раньше, и, как и прежде, мы получили совершенно черный и темно-серый снимки, но на светло-сером на сей раз появились пятна, а на практически белом какие-то спиралеобразные рисунки.
— M-м, — сказал Джереми. — Вот как.
Мы вернулись на кухню, чтобы подумать и подкрепиться.
— Плохо, — сказал он. — Не берите в голову, с этим ничего нельзя сделать.
Я сделал небольшой глоток и выпустил пузырьки через зубы.
— Мне кажется, — задумчиво сказал я, — что мы могли бы продвинуться дальше, если бы я сделал отпечаток не на бумаге, а на другой пленке.
— На пленке? Вы имеете в виду ту пленку, которую вы заряжаете в камеру? Я и не знал, что это возможно.
— Да. Печатать можно на чем угодно, если есть фотоэмульсия. А фотоэмульсией вы можете покрыть практически любую поверхность. Я имею в виду, что это не обязательно должна быть бумага, хотя все именно так и думают, потому что видят снимки в семейных альбомах, и все такое. Но эмульсией можно покрыть холст и печатать на нем. Или стекло. Дерево. Запястье руки, между прочим, если вы согласитесь немного постоять в темноте.
— Избави Боже.
— Снимок, конечно, будет черно-белый, — сказал я. — Не цветной.
Явыпустил еще несколько пузырьков.
— Сделаем второй заход, — сказал я.
— Вам и правда это нравится? — спросил он.
— Нравится? Вы имеете в виду фотографию или загадки?
— И то, и другое.
— Ну... думаю, да.
Я встал и вернулся в проявочную. Он опять пошел со мной посмотреть. В тускло-красном свете я взял новую высококонтрастную пленку “Кодак-2556”, вытянул ее из катушки и разрезал на пять кусочков. На каждом куске пленки я отпечатал практически чистый негатив, экспонируя ее под белым светом увеличителя разное время:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
— Ни у кого из тех, кому меня подкидывали, не было пони. Меня никогда не оставляли там, где сфотографирована Аманда.
— О, я вижу.
— И я не думаю, — сказал я, — что тех же самых друзей можно было заставить присматривать и за вторым ребенком. Я и сам очень редко возвращался на одно и то же место. Моя мать, по крайней мере, равномерно распределяла нагрузку.
Джереми вздохнул.
— Это так неправильно...
— Я мог бы найти одно место, где я жил, — медленно, неохотно проговорил я. — Наверное, я мог бы попытаться. Но там... там спустя столько лет могут жить другие люди, да и вряд ли они знают что-нибудь об Аманде.
— Этот шанс! — Джереми прямо-таки вцепился в эту возможность.
— Очень слабый.
— Стоит попытаться.
Я выпил немного шампанского и задумчиво глянул в кухню, где не столе лежала мусорная коробка Джорджа Миллеса, и смутная мысль вдруг выкристаллизовалась в моем мозгу. Очень даже стоит попытаться. Почему бы и нет?
— Я не расслышал вас, — сказал Джереми.
— Да. — Я посмотрел на него. — Можете остаться, но я хотел бы провести остаток дня над разгадыванием другой загадки. К Аманде это отношения не имеет. Нечто вроде охоты за сокровищами… на сокровища может и не оказаться. Я просто хочу кое-что выяснить.
— Я не… — растерянно сказал он.
Я встал и принес коробку. Положил ее на стол.
— Скажите, что вы об этом думаете, — сказал я.
Он открыл коробку и вытряхнул оттуда содержимое. Брал одну фотографию за другой и клал их обратно. На лице его предвкушение сменилось разочарованием, и он сказал:
— Это же просто... ничего...
— Мгм. — Я протянул руку я вытащил кусочек казавшейся чистой пленки в два с половиной дюйма на семь. — Посмотрите на свет.
Он взял кусочек пленки и поднял его.
— Какие-то пятна, — сказал он. — Очень слабые. Едва различимые.
— Это снимки, — сказал я. — Три снимка на пленке в двадцать кадров.
— Ну… их же не видно.
— Не видно, — согласился я. — Но, если я буду осторожен... и удачлив... мы увидим.
— Как? — Он был озадачен.
— С помощью усиливающих химикатов.
— Но зачем? К чему стараться?
Я цыкнул зубом.
— В этой коробке я нашел кое-что интересное. Все это хранил один великий фотограф, который к тому же был странным человеком. Я просто думаю, что, может быть, еще кое-что из этой коробки вовсе не такой хлам, как кажется.
— Но... что именно?
— Вопрос. Что именно… если хоть что-то.
Джереми глотнул шампанского.
— Давайте вернемся к Аманде.
— Вы займетесь Амандой. А я лучше займусь фотографиями.
Однако он с интересом смотрел, как я роюсь в шкафу в проявочной.
— Все это смотрится страшно профессионально, — сказал он, оглядывая увеличители и приспособление для печати фотографий. — Я и понятия не имел, что вы таким занимаетесь.
Я вкратце рассказал ему о Чарли и наконец нашел, что искал, — бутылку, которую я купил во время отпуска в Америке тремя годами раньше. На этикетке значилось “Усилитель для негативов” и были изложены инструкции. Очень полезно. Многие производители печатают свои инструкции на отдельных тонких листочках, которые намокают либо теряются. Я поднес бутылочку к раковине с фильтром для воды под краном.
— Что это? — спросил Джереми, указывая на его круглые колбообразные бока.
— Для обработки фотографий необходима сверхчистая мягкая вода. И никаких железных кювет, иначе на снимках останется много черных точек.
— Дурдом какой-то, — сказал он.
— Точно.
В пластиковой мензурке я смешал воду и усилитель, чтобы получить раствор такой концентрации, как было указано в инструкции, и вылил его в кювету для проявки.
— Я никогда прежде такого не делал, — объясним я Джереми. — Может и не получиться. Хотите посмотреть, или лучше останетесь пить шампанское на кухне?
— Я… ну... совершенно заворожен, честно говоря. Что вы на самом-то деле собираетесь делать?
— Я собираюсь сделать контактную распечатку этой чистой пленки с еле заметными пятнышками, получить обычную черно-белую фотографию и посмотреть, что выйдет. Затем я положу негатив в этот усилитель, а потом сделаю другую черно-белую фотографию, чтобы посмотреть, будет ли разница. А потом... потом посмотрим.
Он глядел, как я работаю в тусклом красном свете, чуть ли не засовывая нос в кювету с проявителем.
— Ничего не вижу, — сказал он.
— Это все делается методом научного тыка, — согласился я. Я четырежды пытался распечатать снимок с пленки при различных выдержках, но все получалось ровно черным, или серым, или белым.
— Тут ничего нет, — сказал Джереми. — Бесполезно.
— Подождите, пока мы не попробуем усилитель.
Скорее надеясь, чем ожидая чего-нибудь, я сунул кусочек пленки в усиливающий раствор и подержал ее там значительно дольше, чем требуемый минимум времени. Но еле заметные пятна оставались по-прежнему еле заметными.
— Ничего? — разочарованно спросил Джереми.
— Не знаю. Я ведь не знаю, что на самом деле должно произойти. Может, этот усилитель слишком старый. Некоторые фотореактивы со временем теряют свои свойства. Срок хранения, и так далее.
Я снова распечатал негатив при тех же выдержках, что и раньше, и, как и прежде, мы получили совершенно черный и темно-серый снимки, но на светло-сером на сей раз появились пятна, а на практически белом какие-то спиралеобразные рисунки.
— M-м, — сказал Джереми. — Вот как.
Мы вернулись на кухню, чтобы подумать и подкрепиться.
— Плохо, — сказал он. — Не берите в голову, с этим ничего нельзя сделать.
Я сделал небольшой глоток и выпустил пузырьки через зубы.
— Мне кажется, — задумчиво сказал я, — что мы могли бы продвинуться дальше, если бы я сделал отпечаток не на бумаге, а на другой пленке.
— На пленке? Вы имеете в виду ту пленку, которую вы заряжаете в камеру? Я и не знал, что это возможно.
— Да. Печатать можно на чем угодно, если есть фотоэмульсия. А фотоэмульсией вы можете покрыть практически любую поверхность. Я имею в виду, что это не обязательно должна быть бумага, хотя все именно так и думают, потому что видят снимки в семейных альбомах, и все такое. Но эмульсией можно покрыть холст и печатать на нем. Или стекло. Дерево. Запястье руки, между прочим, если вы согласитесь немного постоять в темноте.
— Избави Боже.
— Снимок, конечно, будет черно-белый, — сказал я. — Не цветной.
Явыпустил еще несколько пузырьков.
— Сделаем второй заход, — сказал я.
— Вам и правда это нравится? — спросил он.
— Нравится? Вы имеете в виду фотографию или загадки?
— И то, и другое.
— Ну... думаю, да.
Я встал и вернулся в проявочную. Он опять пошел со мной посмотреть. В тускло-красном свете я взял новую высококонтрастную пленку “Кодак-2556”, вытянул ее из катушки и разрезал на пять кусочков. На каждом куске пленки я отпечатал практически чистый негатив, экспонируя ее под белым светом увеличителя разное время:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71