К Алексею Николаевичу Поскребышеву, как, наверно, заметил внимательный читатель, я относился предвзято, с некоторой долей раздражения, ценя в нем лишь одно: безусловную, полнейшую, прямо-таки собачью (в самом лучшем понимании) преданность Иосифу Виссарионовичу. Он даже распоряжения, любые слова Сталина произносил точно с тем оттенком, с которым они были сказаны. Так вот, в сложной и нервозной обстановке того утра особенно проявилась главная особенность моего оборотного тёзки: деловитость. Поскребышев был на посту, он добросовестно, инициативно, несуетливо выполнял свои обязанности. И я оценил эту его способность.
За дверью, в рабочем кабинете, было много людей: члены Политбюро, Тимошенко, Жуков, Ватутин. Я спросил Поскребышева, чем они заняты. Оказывается, готовят сообщение о войне, с которым должен выступить по радио Вячеслав Михайлович Молотов.
— Почему не Сталин? — удивился я.
— Его просили, но он решительно отказался, — объяснил Алексей Николаевич. — Он заявил, что сейчас ему нечего сказать людям, пусть говорит нарком иностранных дел. Иосиф Виссарионович дал понять: если о войне скажет Сталин, война станет необратимым фактом. Если Молотов — ещё что-то можно поправить.
— Значит, он надеется?
— Он не хочет упустить ни одного шанса… И ещё. — Поскребышев на секунду замялся. — Боюсь, что он простудился. После бани. Сел голос… Вы сами поймёте…
Поскребышев ушёл в кабинет, оставив меня в растерянности. То, что он сказал, было, мягко говоря, неприятно услышать. Иосиф Виссарионович простыл… Нет, не баня тут виновата. Я достаточно хорошо знал симптомы определённого сталинского состояния. До той минуты во мне преобладало ощущение перелома, крутых перемен, когда прошлое, привычное вдруг отсекается и грядёт новое, неизведанное, все делится на «до» и «после», но едва услышал слова Поскребышева, это щемящее ощущение сменилось нарастающей тревогой за здоровье Сталина. Возможен психический срыв. В такой-то момент!
Алексей Николаевич принёс из кабинета проект Указа Верховного Совета о проведении мобилизации, подготовленный Наркоматом обороны. Сталин, бегло прочитав проект, не высказал своего мнения, а положил бумагу на условленное место на своём столе. Поскребышев знал: в таком случае надо срочно и быстро проконсультировать документ. Иногда это делалось по телефону. А на этот раз Сталин распорядился заранее пригласить меня. В связи с указом и для совета по другим могущим возникнуть вопросам.
— Желательно за двадцать минут, — сказал Поскребышев.
— Постараюсь.
Я достаточно хорошо знал мобилизационные принципы и соответствующую документацию старой армии, затем периода гражданской войны и последовавшего мирного времени. Прочитав проект, сразу понял, что составлен он торопливо и далеко не во всем соответствует сложившейся обстановке и нашим реальным возможностям. Составлен по принципу: лишь бы отреагировать, лишь бы принять меры. Что такое призвать под ружьё сразу пятнадцать возрастов по всей стране? Около пятнадцати миллионов мужчин самого активного возраста. Зачем столько? В течение месяца наши вооружённые силы могли принять в себя, в формирования первой очереди, миллионов пять-шесть: это больше, чем вся германская армия. А ещё десять миллионов? Будут болтаться без толку, забивать формировочные пункты, транспортные артерии, потреблять на досуге казённый харч, вместо того чтобы приносить прямую пользу на заводах, на сенокосе, при уборке урожая. Их надо призывать не огулом, создавая сумятицу и беспорядки, а по мере необходимости. Кстати, такой подход к делу не утратил значения и теперь, когда пишу эти строки. Тем более, что мобилизационная готовность (с наличием соответствующих запасов и резервов промышленности) в ту пору была у нас значительно выше, чем при Хрущёве или при Брежневе. Чем дальше, тем хуже. Политики начали торговать нашим военным преимуществом, заслуживая сомнительную популярность за рубежом: для наших врагов чем мы слабее, тем лучше. Возникни вновь крайняя ситуация, мы бы оказались гораздо менее готовыми к отражению врага, чем в сорок первом году. Болтовнёй, уговорами врагов не остановишь.
Я тогда внёс несколько существенных поправок в проект указа. Суть такова. Провести не просто мобилизацию, а всеобщую мобилизацию мужчин от восемнадцати до пятидесяти лет во всех западных регионах, которые мог захватить враг (Прибалтика, Белоруссия и Украина до Днепра). То есть полностью сохранить для армии этот контингент. Обратить его на пополнение кадровых дивизий или вывести из угрожаемой зоны для дальнейшего использования. Далее. Мобилизацию объявить только в европейской части страны, призвав пока лишь десять возрастов. Этого вполне хватит. В других военных округах брать людей строго по потребности.
Иосиф Виссарионович сам пришёл за проектом указа — наверно, хотел увидеть меня. О чем-то спрашивал, что-то уточнял — все это вылетело из памяти, было несущественно. Меня волновало только его состояние. Он был настолько спокоен, медлителен, рассудителен, что я понял: внутренне напряжён до предела. Он несколько раз доставал платок. Начинался насморк — признак того, что организм выходит из-под контроля. Но чем, как было отвлечь Иосифа Виссарионовича, остановить процесс? Я начал говорить о сообщениях с флотов, но Сталин, будто не слыша, прервал меня и попросил не уезжать. Да я и не собирался…
В принятом указе о мобилизации некоторые мои пожелания были учтены. В Среднеазиатском, Забайкальском и Дальневосточном военных округах мобилизация не проводилась. Слава богу, не всех мужчин сгребли и бросили в сумятицу. Пригодились потом сибиряки и дальневосточники. Да и железные дороги не были забиты, катая людей туда-сюда. И без того поток грузов возрос чрезмерно.
Ровно в полдень Молотов объявил по радио о нападении гитлеровских войск. Страна узнала о войне, а в Кремле, в руководящей верхушке, несколько спало напряжение, улеглась нервозность. Поделились известием с народом, и вроде бы легче сделалось. После бессонной ночи люди, наконец, расслабились, вспомнили, что со вчерашнего дня ничего не ели. И выяснилось, что никто не знает, что сейчас, в новых условиях, надо предпринять, какой конкретной работой заняться (кроме военных, конечно). Надо было отдохнуть, собраться с мыслями, подумать. Сталин никого не задерживал, и его кабинет опустел. Поскребышев намекнул насчёт обеда, но Иосиф Виссарионович отказался, попросил принести крепкого чая и что-нибудь сладкого. Мы с ним устроились за длинным столом, друг против друга. Лицо его заметно осунулось, но в общем-то выглядел он неплохо, уже не было того каменного спокойствия, вслед за которым часто наступала тяжёлая психическая реакция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712
За дверью, в рабочем кабинете, было много людей: члены Политбюро, Тимошенко, Жуков, Ватутин. Я спросил Поскребышева, чем они заняты. Оказывается, готовят сообщение о войне, с которым должен выступить по радио Вячеслав Михайлович Молотов.
— Почему не Сталин? — удивился я.
— Его просили, но он решительно отказался, — объяснил Алексей Николаевич. — Он заявил, что сейчас ему нечего сказать людям, пусть говорит нарком иностранных дел. Иосиф Виссарионович дал понять: если о войне скажет Сталин, война станет необратимым фактом. Если Молотов — ещё что-то можно поправить.
— Значит, он надеется?
— Он не хочет упустить ни одного шанса… И ещё. — Поскребышев на секунду замялся. — Боюсь, что он простудился. После бани. Сел голос… Вы сами поймёте…
Поскребышев ушёл в кабинет, оставив меня в растерянности. То, что он сказал, было, мягко говоря, неприятно услышать. Иосиф Виссарионович простыл… Нет, не баня тут виновата. Я достаточно хорошо знал симптомы определённого сталинского состояния. До той минуты во мне преобладало ощущение перелома, крутых перемен, когда прошлое, привычное вдруг отсекается и грядёт новое, неизведанное, все делится на «до» и «после», но едва услышал слова Поскребышева, это щемящее ощущение сменилось нарастающей тревогой за здоровье Сталина. Возможен психический срыв. В такой-то момент!
Алексей Николаевич принёс из кабинета проект Указа Верховного Совета о проведении мобилизации, подготовленный Наркоматом обороны. Сталин, бегло прочитав проект, не высказал своего мнения, а положил бумагу на условленное место на своём столе. Поскребышев знал: в таком случае надо срочно и быстро проконсультировать документ. Иногда это делалось по телефону. А на этот раз Сталин распорядился заранее пригласить меня. В связи с указом и для совета по другим могущим возникнуть вопросам.
— Желательно за двадцать минут, — сказал Поскребышев.
— Постараюсь.
Я достаточно хорошо знал мобилизационные принципы и соответствующую документацию старой армии, затем периода гражданской войны и последовавшего мирного времени. Прочитав проект, сразу понял, что составлен он торопливо и далеко не во всем соответствует сложившейся обстановке и нашим реальным возможностям. Составлен по принципу: лишь бы отреагировать, лишь бы принять меры. Что такое призвать под ружьё сразу пятнадцать возрастов по всей стране? Около пятнадцати миллионов мужчин самого активного возраста. Зачем столько? В течение месяца наши вооружённые силы могли принять в себя, в формирования первой очереди, миллионов пять-шесть: это больше, чем вся германская армия. А ещё десять миллионов? Будут болтаться без толку, забивать формировочные пункты, транспортные артерии, потреблять на досуге казённый харч, вместо того чтобы приносить прямую пользу на заводах, на сенокосе, при уборке урожая. Их надо призывать не огулом, создавая сумятицу и беспорядки, а по мере необходимости. Кстати, такой подход к делу не утратил значения и теперь, когда пишу эти строки. Тем более, что мобилизационная готовность (с наличием соответствующих запасов и резервов промышленности) в ту пору была у нас значительно выше, чем при Хрущёве или при Брежневе. Чем дальше, тем хуже. Политики начали торговать нашим военным преимуществом, заслуживая сомнительную популярность за рубежом: для наших врагов чем мы слабее, тем лучше. Возникни вновь крайняя ситуация, мы бы оказались гораздо менее готовыми к отражению врага, чем в сорок первом году. Болтовнёй, уговорами врагов не остановишь.
Я тогда внёс несколько существенных поправок в проект указа. Суть такова. Провести не просто мобилизацию, а всеобщую мобилизацию мужчин от восемнадцати до пятидесяти лет во всех западных регионах, которые мог захватить враг (Прибалтика, Белоруссия и Украина до Днепра). То есть полностью сохранить для армии этот контингент. Обратить его на пополнение кадровых дивизий или вывести из угрожаемой зоны для дальнейшего использования. Далее. Мобилизацию объявить только в европейской части страны, призвав пока лишь десять возрастов. Этого вполне хватит. В других военных округах брать людей строго по потребности.
Иосиф Виссарионович сам пришёл за проектом указа — наверно, хотел увидеть меня. О чем-то спрашивал, что-то уточнял — все это вылетело из памяти, было несущественно. Меня волновало только его состояние. Он был настолько спокоен, медлителен, рассудителен, что я понял: внутренне напряжён до предела. Он несколько раз доставал платок. Начинался насморк — признак того, что организм выходит из-под контроля. Но чем, как было отвлечь Иосифа Виссарионовича, остановить процесс? Я начал говорить о сообщениях с флотов, но Сталин, будто не слыша, прервал меня и попросил не уезжать. Да я и не собирался…
В принятом указе о мобилизации некоторые мои пожелания были учтены. В Среднеазиатском, Забайкальском и Дальневосточном военных округах мобилизация не проводилась. Слава богу, не всех мужчин сгребли и бросили в сумятицу. Пригодились потом сибиряки и дальневосточники. Да и железные дороги не были забиты, катая людей туда-сюда. И без того поток грузов возрос чрезмерно.
Ровно в полдень Молотов объявил по радио о нападении гитлеровских войск. Страна узнала о войне, а в Кремле, в руководящей верхушке, несколько спало напряжение, улеглась нервозность. Поделились известием с народом, и вроде бы легче сделалось. После бессонной ночи люди, наконец, расслабились, вспомнили, что со вчерашнего дня ничего не ели. И выяснилось, что никто не знает, что сейчас, в новых условиях, надо предпринять, какой конкретной работой заняться (кроме военных, конечно). Надо было отдохнуть, собраться с мыслями, подумать. Сталин никого не задерживал, и его кабинет опустел. Поскребышев намекнул насчёт обеда, но Иосиф Виссарионович отказался, попросил принести крепкого чая и что-нибудь сладкого. Мы с ним устроились за длинным столом, друг против друга. Лицо его заметно осунулось, но в общем-то выглядел он неплохо, уже не было того каменного спокойствия, вслед за которым часто наступала тяжёлая психическая реакция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477 478 479 480 481 482 483 484 485 486 487 488 489 490 491 492 493 494 495 496 497 498 499 500 501 502 503 504 505 506 507 508 509 510 511 512 513 514 515 516 517 518 519 520 521 522 523 524 525 526 527 528 529 530 531 532 533 534 535 536 537 538 539 540 541 542 543 544 545 546 547 548 549 550 551 552 553 554 555 556 557 558 559 560 561 562 563 564 565 566 567 568 569 570 571 572 573 574 575 576 577 578 579 580 581 582 583 584 585 586 587 588 589 590 591 592 593 594 595 596 597 598 599 600 601 602 603 604 605 606 607 608 609 610 611 612 613 614 615 616 617 618 619 620 621 622 623 624 625 626 627 628 629 630 631 632 633 634 635 636 637 638 639 640 641 642 643 644 645 646 647 648 649 650 651 652 653 654 655 656 657 658 659 660 661 662 663 664 665 666 667 668 669 670 671 672 673 674 675 676 677 678 679 680 681 682 683 684 685 686 687 688 689 690 691 692 693 694 695 696 697 698 699 700 701 702 703 704 705 706 707 708 709 710 711 712