Истины марксистской экономики умерли в русской революции, когда слово «общество» заменили словом «государство» и на смену идеи «интернационального человечества» пришёл националистический патриотизм и пакт с Гитлером. Они умерли в Германии, Австрии и Скандинавии – несмотря на то, что вся социальная власть находилась в руках наследников великих борцов за свободу в Европе. Почти сто лет спустя после рождения истин 1848 года продолжает существовать тысячелетняя мерзость. Власть и истина не сочетаются. Это – горькая правда.
Действительно, те из нас, кто обладает политическим опытом, могли бы бороться за власть подобно любому другому политику. Но у нас нет времени; у нас есть более важные дела. В процессе политической борьбы, несомненно, будут утрачены дорогие для нас знания. Для достижения власти необходимо питать миллионы людей иллюзиями. Это тоже правда. Ленин привлёк на свою сторону миллионы русских крестьян, без которых не смогла бы состояться русская революция, с помощью лозунга, который шёл вразрез с коллективистскими тенденциями российской партии. «Берите землю помещиков. Она должна стать вашей личной собственностью». И крестьяне пошли за Лениным. Если бы в 1917 году им сказали, что настанет день, когда эта земля будет коллективизирована, крестьяне не проявили бы лояльность. Об этом свидетельствует ожесточённая борьба за коллективизацию российского сельского хозяйства в 1930 году. В общественной жизни существуют степени власти и степени лжи. Чем крепче народные массы держатся за истину, тем слабее стремление к власти. Чем больше проникают иррациональные иллюзии в среду народных масс, тем шире распространяется и непригляднее проявляется индивидуальное стремление к власти.
Было бы нелепо пытаться привлечь на свою сторону народные массы, утверждая, что ответственность за социальные беды несут не они сами, а отдельные психопаты; нет, ответственность за свою судьбу несут они сами, а не один из избранных ими руководителей; ответственность за всё происходящее в мире несут они – и только они. Это утверждение идёт вразрез со всем тем, что им всегда говорили и внушали. Было бы нелепо пытаться достичь власти с помощью таких истин,
С другой стороны, вполне возможно, что мировая катастрофа достигнет такой стадии, когда народные массы будут вынуждены осознать свои общественные взгляды; они будут вынуждены измениться и взять на себя тяжёлое бремя социальной ответственности. Но в таком случае они сами приобретут власть и на законных основаниях откажутся от услуг тех групп, которые «завоёвывают» власть в «в интересах народа». Отсюда видно, что у нас нет причин бороться за власть.
Мы можем быть уверены, что мы понадобимся народным массам, они призовут нас и доверят нам выполнение важных задач, если когда-нибудь смогут приступить к рациональному преобразованию своей психологической структуры. Мы не превратимся в руководителей народных масс, их выборных представителей или «попечителей». Мы станем частью этих масс. Тогда, как это было много лет назад в Австрии и Германии, большинство людей устремятся в наши клиники и школы, на наши лекции и демонстрации научных достижений, чтобы получить ответы на жизненно важные вопросы. (Они не будут требовать, чтобы мы рассказали им, как необходимо решать их важнейшие задачи.) Но они придут к нам только в том случае, если мы останемся искренними. Когда народные массы будут вынуждены нести ответственность за общественную жизнь, они неизбежно столкнутся со своими слабостями и наследием порочного прошлого. Одним словом, они столкнутся с теми реальностями в своей психологии, мыслях и чувствах, которые мы включаем в термин «неспособность к свободе». В качестве социального института мы вместе с тысячами наших сторонников раскроем механизм неспособности к свободе и покажем препятствия на пути развития свободы, чтобы помочь народным массам обрести подлинную свободу.
Для этого нам не нужна власть. Доверие мужчин и женщин (независимо от возраста, занятия, цвета кожи и мировоззрения) к нам, как абсолютно честным врачам, исследователям, преподавателям, социальным работникам, физикам, писателям и техническим работникам, будет значительно более долговечным, чем любая власть, когда-либо приобретённая политическим деятелем. Это доверие невозможно завоевать; оно само возникает, когда человек честно относится к своей работе. Мы не собираемся приспосабливать наши взгляды к современному образу мыслей народных масс, чтобы «достичь влияния». Доверие к нашей деятельности может возрастать только по мере углубления нашего понимания природы эмоционального бедствия.
Когда мы понадобимся народу, это будет означать, что в общественной жизни действительно формируется самоуправление и в среде трудящихся мужчин и женщин пробуждается стремление к «глубокой истине» и плодотворной самокритике. Мы понадобимся народу потому, что только наша организация способна распознать иррациональность политики и старых идеологий. Напротив, если мы останемся в «оппозиции», это будет означать, что общество не способно распознать и устранить иррациональность в своей психологии. В таком случае, однако, никакая власть не поможет нам, и мы сами не устоим под натиском иррациональности.
Сознательный отказ от борьбы за власть не должен приводить к недооценке нашего труда. Мы не выступаем в роли «скромных», «непритязательных» учёных. Мы трудимся возле источника жизни в соответствии с фундаментальной естественной наукой. Ложная скромность здесь была бы равносильна самоубийству. Действительно, «оргастическая потенция», «характерологическая жёсткость» и «оргон» выглядят незначительными и теоретическими при сравнении с «Днепрогэсом», «секретностью» и «Батааном и Тобруком». Но так выглядит картина с современной точки зрения. Что останется от подвигов Александра Македонского при сравнении с законами Кеплера? Что останется от Цезаря при сравнении с законами механики? Что останется от кампаний Наполеона при сравнении с открытием микроорганизмов и бессознательной психической жизнью? Что останется от психопатических генералов при сравнении с космическим оргоном? Отказ от власти не означает, что необходимо отказаться от рациональной регуляции человеческой жизни. Различие между ними заключается в том, что в случае рациональной регуляции результаты будут иметь долгосрочный, глубокий, революционный, истинный и жизнеутверждающий характер. Не имеет значения то, когда мы ощутим эти результаты – завтра или послезавтра. Всё зависит от того, когда массы трудящихся мужчин и женщин решат воспользоваться плодами нового знания – сегодня или завтра. Ответственность, которую они несут за свою жизнь и деятельность, не меньше ответственности сапожника за сапоги, врача за здоровье пациента, исследователя за свои формулировки, архитектора за свои здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Действительно, те из нас, кто обладает политическим опытом, могли бы бороться за власть подобно любому другому политику. Но у нас нет времени; у нас есть более важные дела. В процессе политической борьбы, несомненно, будут утрачены дорогие для нас знания. Для достижения власти необходимо питать миллионы людей иллюзиями. Это тоже правда. Ленин привлёк на свою сторону миллионы русских крестьян, без которых не смогла бы состояться русская революция, с помощью лозунга, который шёл вразрез с коллективистскими тенденциями российской партии. «Берите землю помещиков. Она должна стать вашей личной собственностью». И крестьяне пошли за Лениным. Если бы в 1917 году им сказали, что настанет день, когда эта земля будет коллективизирована, крестьяне не проявили бы лояльность. Об этом свидетельствует ожесточённая борьба за коллективизацию российского сельского хозяйства в 1930 году. В общественной жизни существуют степени власти и степени лжи. Чем крепче народные массы держатся за истину, тем слабее стремление к власти. Чем больше проникают иррациональные иллюзии в среду народных масс, тем шире распространяется и непригляднее проявляется индивидуальное стремление к власти.
Было бы нелепо пытаться привлечь на свою сторону народные массы, утверждая, что ответственность за социальные беды несут не они сами, а отдельные психопаты; нет, ответственность за свою судьбу несут они сами, а не один из избранных ими руководителей; ответственность за всё происходящее в мире несут они – и только они. Это утверждение идёт вразрез со всем тем, что им всегда говорили и внушали. Было бы нелепо пытаться достичь власти с помощью таких истин,
С другой стороны, вполне возможно, что мировая катастрофа достигнет такой стадии, когда народные массы будут вынуждены осознать свои общественные взгляды; они будут вынуждены измениться и взять на себя тяжёлое бремя социальной ответственности. Но в таком случае они сами приобретут власть и на законных основаниях откажутся от услуг тех групп, которые «завоёвывают» власть в «в интересах народа». Отсюда видно, что у нас нет причин бороться за власть.
Мы можем быть уверены, что мы понадобимся народным массам, они призовут нас и доверят нам выполнение важных задач, если когда-нибудь смогут приступить к рациональному преобразованию своей психологической структуры. Мы не превратимся в руководителей народных масс, их выборных представителей или «попечителей». Мы станем частью этих масс. Тогда, как это было много лет назад в Австрии и Германии, большинство людей устремятся в наши клиники и школы, на наши лекции и демонстрации научных достижений, чтобы получить ответы на жизненно важные вопросы. (Они не будут требовать, чтобы мы рассказали им, как необходимо решать их важнейшие задачи.) Но они придут к нам только в том случае, если мы останемся искренними. Когда народные массы будут вынуждены нести ответственность за общественную жизнь, они неизбежно столкнутся со своими слабостями и наследием порочного прошлого. Одним словом, они столкнутся с теми реальностями в своей психологии, мыслях и чувствах, которые мы включаем в термин «неспособность к свободе». В качестве социального института мы вместе с тысячами наших сторонников раскроем механизм неспособности к свободе и покажем препятствия на пути развития свободы, чтобы помочь народным массам обрести подлинную свободу.
Для этого нам не нужна власть. Доверие мужчин и женщин (независимо от возраста, занятия, цвета кожи и мировоззрения) к нам, как абсолютно честным врачам, исследователям, преподавателям, социальным работникам, физикам, писателям и техническим работникам, будет значительно более долговечным, чем любая власть, когда-либо приобретённая политическим деятелем. Это доверие невозможно завоевать; оно само возникает, когда человек честно относится к своей работе. Мы не собираемся приспосабливать наши взгляды к современному образу мыслей народных масс, чтобы «достичь влияния». Доверие к нашей деятельности может возрастать только по мере углубления нашего понимания природы эмоционального бедствия.
Когда мы понадобимся народу, это будет означать, что в общественной жизни действительно формируется самоуправление и в среде трудящихся мужчин и женщин пробуждается стремление к «глубокой истине» и плодотворной самокритике. Мы понадобимся народу потому, что только наша организация способна распознать иррациональность политики и старых идеологий. Напротив, если мы останемся в «оппозиции», это будет означать, что общество не способно распознать и устранить иррациональность в своей психологии. В таком случае, однако, никакая власть не поможет нам, и мы сами не устоим под натиском иррациональности.
Сознательный отказ от борьбы за власть не должен приводить к недооценке нашего труда. Мы не выступаем в роли «скромных», «непритязательных» учёных. Мы трудимся возле источника жизни в соответствии с фундаментальной естественной наукой. Ложная скромность здесь была бы равносильна самоубийству. Действительно, «оргастическая потенция», «характерологическая жёсткость» и «оргон» выглядят незначительными и теоретическими при сравнении с «Днепрогэсом», «секретностью» и «Батааном и Тобруком». Но так выглядит картина с современной точки зрения. Что останется от подвигов Александра Македонского при сравнении с законами Кеплера? Что останется от Цезаря при сравнении с законами механики? Что останется от кампаний Наполеона при сравнении с открытием микроорганизмов и бессознательной психической жизнью? Что останется от психопатических генералов при сравнении с космическим оргоном? Отказ от власти не означает, что необходимо отказаться от рациональной регуляции человеческой жизни. Различие между ними заключается в том, что в случае рациональной регуляции результаты будут иметь долгосрочный, глубокий, революционный, истинный и жизнеутверждающий характер. Не имеет значения то, когда мы ощутим эти результаты – завтра или послезавтра. Всё зависит от того, когда массы трудящихся мужчин и женщин решат воспользоваться плодами нового знания – сегодня или завтра. Ответственность, которую они несут за свою жизнь и деятельность, не меньше ответственности сапожника за сапоги, врача за здоровье пациента, исследователя за свои формулировки, архитектора за свои здания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129