ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Коммунисты и социалдемократы получили 12-13 миллионов голосов, тогда как НСДАП и немецкие националисты получили 19-20 миллионов голосов. Таким образом, с точки зрения практической политики решающую роль сыграло не экономическое, а идеологическое распределение. Короче говоря, политическое значение мелкой буржуазии оказалось выше, чем предполагалось.
В период быстрого спада экономической активности в Германии рост числа голосов, отданных за НСДАП , выглядел следующим образом: 800 000 в 1928 г., 6400000 осенью 1930 г., 13 000 000 летом 1932 г. и 17000000 в январе 1933 г. По подсчётам Егера («Гитлер» – «Ротер Ауфбау», октябрь, 1930), число голосов, отданных рабочими, составило 3000000 из 6400000 голосов, полученных национал-социалистами в 1930 г.
Карл Радек, насколько мне известно, уже в 1930 году, после первого подъёма НСДАП достаточно ясно осознал проблематику указанного социологического процесса. Он писал:
«Этому нет аналогий в истории политической борьбы, особенно в стране с твёрдо установленной политической дифференциацией, при которой каждая новая партия вынуждена отвоёвывать каждую позицию у старых партий. В высшей степени характерным представляется тот факт, что ни в буржуазной, ни в социалистической литературе ничего не говорится о партии, которая занимает второе место в политической жизни Германии. У этой партии нет прошлого. Её появление на сцене политической жизни Германии произошло столь же неожиданно, как появление посреди моря острова под действием вулканических сил».
«Выборы в Германии» – «Ротер Ауфбау», октябрь, 1930.
У этой партии, несомненно, есть своё прошлое и её появление следует своей внутренней логике.
На основе всего предшествующего опыта можно утверждать, что выбор между «откатом к варварству» и «восхождением к социализму» (марксистская альтернатива) должен определяться идеологической структурой угнетённых классов. Либо эта структура соответствует экономической ситуации, либо не соответствует, как, например, в крупных обществах Азии, где народ безропотно переносит страдания, или в современной Германии, где существует раскол между экономической ситуацией и идеологией.
Таким образом, основная проблема заключается в следующем: что служит причиной этого раскола или, другими словами, что препятствует совпадению экономической ситуации с психологической структурой масс? Короче говоря, проблема заключается в понимании природы психологической структуры масс и её соотношения с экономическим базисом, на основе которого она возникла.
Для такого понимания мы в первую очередь должны освободиться от концепций вульгарного марксизма, которые лишь преграждают путь к пониманию фашизма. В принципе, эти концепции сводятся к следующим положениям.
В соответствии с одной из своих формул вульгарный марксизм полностью отделяет экономику от социальной жизни в целом и утверждает, что «идеология» и «сознание» человека определяются исключительно и «непосредственно» его экономической жизнью. Таким образом, механистически устанавливается антитеза между экономикой и идеологией, между «базисом» и «надстройкой». Кроме того, устанавливается жёсткая и односторонняя зависимость идеологии от экономики и упускается из виду зависимость развития экономики от развития идеологии. Поэтому для вульгарного материализма не существует проблемы так называемого «влияния идеологии». Несмотря на то, что вульгарные марксисты теперь говорят об «отставании субъективного фактора» в том смысле, как его понимал Ленин, на практике они ничего не могут с ним поделать, так как их прежняя концепция идеологии как продукта экономической ситуации в значительной мере утратила гибкость. Вульгарные марксисты не занимаются исследованием экономических противоречий в области идеологии и не считают идеологию исторической силой.
Действительно, вульгарные марксисты стараются изо всех сил не замечать структуру и динамику идеологии; они отметают её как «психологию», которая не может быть «марксистской», и оставляют субъективный фактор, так называемую «психическую жизнь» в истории, на усмотрение метафизического идеализма политической реакции, варварам и розенбергам, которые полностью возлагают ответственность за прогресс истории на «ум» и «душу» и, как ни странно, благодаря этому тезису добиваются огромного успеха. Забвение этого аспекта социологии в материализме XVIII века подвергалось критике самим Марксом. С точки зрения вульгарных марксистов, психология, несомненно, является метафизической системой, и поэтому они не проводят абсолютно никакого различия между метафизическим характером реакционной психологии и основными элементами психологии, которые были открыты в процессе новаторских психологических исследований и подлежат дальнейшему развитию. Вместо конструктивной критики вульгарные марксисты предлагают «голое» отрицание и, отвергая в качестве «идеалистических» такие реальности, как «влечение», «потребность» и «внутренний процесс», чувствуют себя «материалистами». В результате этого они сталкиваются с трудностями и терпят одну неудачу за другой, так как в политической деятельности они вынуждены постоянно обращаться к помощи практической психологии и говорить о «потребностях масс», «революционном сознании», «воле к забастовке» и т. д. Чем энергичнее вульгарные марксисты отрицают психологию, тем чаще они прибегают на практике к метафизическому психологизму и безжизненному лицемерию. Так, например, они пытаются объяснить историческую ситуацию «психозом Гитлера», утешить массы и убедить их не терять веру в марксизм. Несмотря ни на что, они заверяют, что прогресс не остановился, революцию не сломить и т. д. Не говоря ничего существенного о сложившейся ситуации и не понимая, что произошло, они, наконец, опускаются до попыток внушить людям иллюзорное мужество. То, что политическая реакция неизменно находит выход из трудного положения, а острый экономический кризис может привести как к варварству, так и к социальной свободе, остаётся для вульгарных марксистов книгой за семью печатями. Их мысли и поступки не определяются социальной реальностью. Напротив, они преобразуют реальность в своём воображении так, чтобы она соответствовала их желаниям.
Наша политическая психология может заниматься только исследованием «субъективного фактора истории», характерологической структуры человека в данную эпоху, а также идеологической структуры общества, которая формируется на его основе. В отличие от реакционной психологии и психологической экономики она не помыкает марксистской социологией, швыряя ей в лицо «психологические концепции» социальных процессов. Напротив, наша политическая психология отдаёт должное её концепции приоритета материи над сознанием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129