– Назовите любое место, и я вас туда домчу в одну секунду! Иначе будем ехать всю жизнь!
Темный ветер унес с собой хохот Дэви и Вики. Кто бы что ни сказал, всё казалось невероятно остроумным и вызывало взрыв веселья, граничащего с неистовством. Повороты и спуски шоссе, струи ночного воздуха, с силой пролетавшего мимо, – всё приводило их в бурный восторг. Как влюбленных, которые целуются до боли, а потом смеются от нежности, их сейчас переполняла восторженная радость. Нынешний вечер знаменовал собой начало бесконечного блаженства.
Дэви казалось, будто они с Кеном бросили одну из своих идей высоко в воздух, и вот она разлетелась на тысячи точно таких же идей, которые, как роса, упали на мир и предстали глазам людей в виде сокровищ. И где-то, всего в нескольких сотнях миль к востоку, в ночной тьме, покрывшей континент, есть место, где недавно упала одна такая росинка, и сейчас – сегодня, в эту самую минуту – в некоей комнате для совещаний на высоте двадцати этажей над поздним шумом театрального разъезда какие-то люди обсуждают эту идею, признавая её несомненную ценность.
– Давайте поедем в Чикаго и будем гудеть под окнами той конторы, пока вам не заплатят, сколько вы хотите! – предложила Вики.
– А потом махнем в Голливуд! – подхватил Кен. – Купим машину длиной в милю и промчимся через имение Марго!
– Я всё-таки считаю, что следовало бы послать ей телеграмму, – сказала Вики. – Нет, я серьезно говорю. Её это обрадует.
– Я тоже говорю серьезно, – заявил Кен. Машина с шумом промчалась сквозь темный туннель низко нависших веток; листья мелькали в свете фар, как крутящиеся хлопья зеленого снега. – Мы врежемся прямо в дом… – его зловещие интонации вызывали в воображении расколовшийся пополам роскошный особняк, выбитые стекла, летящие балки и куски штукатурки, – и проедем его насквозь, а Дуг будет сидеть верхом на радиаторе, как украшение. Эй, у нас кончается бензин!
– Обратитесь в гараж братьев Мэллори, – засмеялась Вики. – У них самый замечательный бензин на свете!
– Они уже прикрыли свою лавочку, – начал Кен, но тут раздался пронзительный скрежет шин по асфальту, приятно защекотавший нервы. В темноте машина круто обогнула осторожно ползущий «фордик»; в нем мелькнули два бледных удивленных лица. – Эти Мэллори, говорят, стали богатыми и знаменитыми. Да плевать на бензин! Наша машина полетит вперёд на одном воздухе!
И все, точно пьяные, снова залились смехом – сейчас машина казалась им частью их самих, а они-то не сомневались, что могут лететь вперёд хоть целую вечность.
И когда машина стала сбавлять скорость, это вызвало у них лишь новый взрыв смеха. Захлебывающееся лопотанье мотора показалось им очень смешным, потом машина сделала несколько последних судорожных рывков – и это тоже было неожиданно и комично. Немного прокатившись по инерции, машина остановилась, и все трое как бы сразу окунулись в ароматную ночную тишину, насыщенную влажным запахом травы и чуть слышным стрекотаньем насекомых. Стремительная гонка кончилась, и они благополучно прибыли в никуда.
Впрочем, Дэви было совершенно безразлично, летят ли они вперёд или стоят на месте, – он унесся мыслями в Чикаго, где их ждала слава и почет. Там ими восхищаются – он чувствовал это даже на расстоянии.
Через несколько минут на дороге запрыгали жёлтые огоньки «фордика». Кен со стоном вышел из машины – придется просить, чтобы его подвезли до ближайшей бензоколонки. Ветхий рыдван остановился, те же бледные лица недоверчиво и осуждающе уставились на Кена. Он пробормотал какие-то слова, после чего был пущен внутрь старомодной высокой кареты, подрагивавшей в такт пыхтению мотора. Ещё минута – и «фордик», подскакивая на ходу, двинулся по шоссе, светя красным огоньком, словно налитым кровью глазом, вскоре, впрочем, скрывшимся в темноте.
Темнота, теплая, душистая и таинственно глубокая, казалась плотной, как густая жидкость. Вики откинулась назад, положила голову на спинку сиденья и притянула к себе Дэви.
– Дэви… Дэви, милый, – сказала она просто, как бы в виде утверждения.
Он прошептал её имя.
– Я тебя люблю, – сказала она. – Я тебя очень люблю.
Дэви прижался головой к её плечу.
– Дэви… – медленно, как сквозь сон, сказала Вики – она явно хотела о чём-то спросить, и он молча ждал, но голос её замер; она так и не решилась произнести слова, чуть не вырвавшиеся у неё под влиянием порыва.
– Дэви, – немного погодя сказала она точно таким же тоном. – Что же теперь будет?
– Кен вернется с бензином.
– Нет, я не о том.
– Мы поедем домой, – спокойно сказал он, намеренно уклоняясь от ответа на её невысказанный вопрос. – Поедем домой и сядем за работу. Через несколько дней будет готова наша новая трубка, и если на этот раз повезет, мы получим движущееся изображение.
– А потом? – Тон её был настойчив, но в нем появился оттенок грустной иронии.
– Ты хочешь сказать – в случае, если нам это удастся?
– Нет, я вовсе не это хочу сказать. Вам это, конечно, удастся. Ну, хорошо, скажи мне, что будет после того, как испытание пройдет удачно.
– Ох, боже мой, – вздохнул Дэви. Он был целиком захвачен своими мыслями. – Не знаю, что со мной будет. Либо я буду настолько взбудоражен, что сойду с ума, либо просто свалюсь от усталости. – Глаза его были широко открыты и напряженно смотрели в темноту; сейчас он как бы стремился рассказать миру о чём-то самом сокровенном. – Только бы это вышло! Ведь для меня дело не в деньгах, Вики, я за деньгами не гонюсь. Твой дед мне однажды сказал, что есть такой особый инстинкт – тяга к творчеству; считается, что это свойственно только художникам, но такой инстинкт заложен почти в каждом человеке. И когда он заставляет тебя что-то создавать, какая же это, должно быть, великая и чистая радость! Но сколько ни надейся – делу не поможешь! Столько раз мы бывали совершенно уверены, что следующее испытание всё изменит! Но господи, господи, если только это выйдет…
– Что тогда? – тихо спросила Вики.
Дэви засмеялся и, обняв её, пожал плечами.
– Будем продолжать работу, вот и всё. Ведь это самое главное, не так ли?
Она молчала, и он почувствовал в её молчании затаенный вопрос.
– Что с тобой, Вики?
– Ничего. – Она не шевелилась, и глаза её были закрыты. Но потом и она, в свою очередь, ощутила настойчивость его встревоженного взгляда и посмотрела на него. Глаза её казались глубокими, словно ей хотелось открыть перед ним всю свою душу. Но, глядя на неё, Дэви видел, как прозрачность уступает место невольной сдержанности и взгляд её становится непроницаемым. – Просто я так и не спросила, о чём хотела, – сказала она.
– О чём же?
Вики медленно и чуть-чуть грустно улыбнулась.
– Мне незачем спрашивать, – мягко сказала она. – Ты мне уже ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178
Темный ветер унес с собой хохот Дэви и Вики. Кто бы что ни сказал, всё казалось невероятно остроумным и вызывало взрыв веселья, граничащего с неистовством. Повороты и спуски шоссе, струи ночного воздуха, с силой пролетавшего мимо, – всё приводило их в бурный восторг. Как влюбленных, которые целуются до боли, а потом смеются от нежности, их сейчас переполняла восторженная радость. Нынешний вечер знаменовал собой начало бесконечного блаженства.
Дэви казалось, будто они с Кеном бросили одну из своих идей высоко в воздух, и вот она разлетелась на тысячи точно таких же идей, которые, как роса, упали на мир и предстали глазам людей в виде сокровищ. И где-то, всего в нескольких сотнях миль к востоку, в ночной тьме, покрывшей континент, есть место, где недавно упала одна такая росинка, и сейчас – сегодня, в эту самую минуту – в некоей комнате для совещаний на высоте двадцати этажей над поздним шумом театрального разъезда какие-то люди обсуждают эту идею, признавая её несомненную ценность.
– Давайте поедем в Чикаго и будем гудеть под окнами той конторы, пока вам не заплатят, сколько вы хотите! – предложила Вики.
– А потом махнем в Голливуд! – подхватил Кен. – Купим машину длиной в милю и промчимся через имение Марго!
– Я всё-таки считаю, что следовало бы послать ей телеграмму, – сказала Вики. – Нет, я серьезно говорю. Её это обрадует.
– Я тоже говорю серьезно, – заявил Кен. Машина с шумом промчалась сквозь темный туннель низко нависших веток; листья мелькали в свете фар, как крутящиеся хлопья зеленого снега. – Мы врежемся прямо в дом… – его зловещие интонации вызывали в воображении расколовшийся пополам роскошный особняк, выбитые стекла, летящие балки и куски штукатурки, – и проедем его насквозь, а Дуг будет сидеть верхом на радиаторе, как украшение. Эй, у нас кончается бензин!
– Обратитесь в гараж братьев Мэллори, – засмеялась Вики. – У них самый замечательный бензин на свете!
– Они уже прикрыли свою лавочку, – начал Кен, но тут раздался пронзительный скрежет шин по асфальту, приятно защекотавший нервы. В темноте машина круто обогнула осторожно ползущий «фордик»; в нем мелькнули два бледных удивленных лица. – Эти Мэллори, говорят, стали богатыми и знаменитыми. Да плевать на бензин! Наша машина полетит вперёд на одном воздухе!
И все, точно пьяные, снова залились смехом – сейчас машина казалась им частью их самих, а они-то не сомневались, что могут лететь вперёд хоть целую вечность.
И когда машина стала сбавлять скорость, это вызвало у них лишь новый взрыв смеха. Захлебывающееся лопотанье мотора показалось им очень смешным, потом машина сделала несколько последних судорожных рывков – и это тоже было неожиданно и комично. Немного прокатившись по инерции, машина остановилась, и все трое как бы сразу окунулись в ароматную ночную тишину, насыщенную влажным запахом травы и чуть слышным стрекотаньем насекомых. Стремительная гонка кончилась, и они благополучно прибыли в никуда.
Впрочем, Дэви было совершенно безразлично, летят ли они вперёд или стоят на месте, – он унесся мыслями в Чикаго, где их ждала слава и почет. Там ими восхищаются – он чувствовал это даже на расстоянии.
Через несколько минут на дороге запрыгали жёлтые огоньки «фордика». Кен со стоном вышел из машины – придется просить, чтобы его подвезли до ближайшей бензоколонки. Ветхий рыдван остановился, те же бледные лица недоверчиво и осуждающе уставились на Кена. Он пробормотал какие-то слова, после чего был пущен внутрь старомодной высокой кареты, подрагивавшей в такт пыхтению мотора. Ещё минута – и «фордик», подскакивая на ходу, двинулся по шоссе, светя красным огоньком, словно налитым кровью глазом, вскоре, впрочем, скрывшимся в темноте.
Темнота, теплая, душистая и таинственно глубокая, казалась плотной, как густая жидкость. Вики откинулась назад, положила голову на спинку сиденья и притянула к себе Дэви.
– Дэви… Дэви, милый, – сказала она просто, как бы в виде утверждения.
Он прошептал её имя.
– Я тебя люблю, – сказала она. – Я тебя очень люблю.
Дэви прижался головой к её плечу.
– Дэви… – медленно, как сквозь сон, сказала Вики – она явно хотела о чём-то спросить, и он молча ждал, но голос её замер; она так и не решилась произнести слова, чуть не вырвавшиеся у неё под влиянием порыва.
– Дэви, – немного погодя сказала она точно таким же тоном. – Что же теперь будет?
– Кен вернется с бензином.
– Нет, я не о том.
– Мы поедем домой, – спокойно сказал он, намеренно уклоняясь от ответа на её невысказанный вопрос. – Поедем домой и сядем за работу. Через несколько дней будет готова наша новая трубка, и если на этот раз повезет, мы получим движущееся изображение.
– А потом? – Тон её был настойчив, но в нем появился оттенок грустной иронии.
– Ты хочешь сказать – в случае, если нам это удастся?
– Нет, я вовсе не это хочу сказать. Вам это, конечно, удастся. Ну, хорошо, скажи мне, что будет после того, как испытание пройдет удачно.
– Ох, боже мой, – вздохнул Дэви. Он был целиком захвачен своими мыслями. – Не знаю, что со мной будет. Либо я буду настолько взбудоражен, что сойду с ума, либо просто свалюсь от усталости. – Глаза его были широко открыты и напряженно смотрели в темноту; сейчас он как бы стремился рассказать миру о чём-то самом сокровенном. – Только бы это вышло! Ведь для меня дело не в деньгах, Вики, я за деньгами не гонюсь. Твой дед мне однажды сказал, что есть такой особый инстинкт – тяга к творчеству; считается, что это свойственно только художникам, но такой инстинкт заложен почти в каждом человеке. И когда он заставляет тебя что-то создавать, какая же это, должно быть, великая и чистая радость! Но сколько ни надейся – делу не поможешь! Столько раз мы бывали совершенно уверены, что следующее испытание всё изменит! Но господи, господи, если только это выйдет…
– Что тогда? – тихо спросила Вики.
Дэви засмеялся и, обняв её, пожал плечами.
– Будем продолжать работу, вот и всё. Ведь это самое главное, не так ли?
Она молчала, и он почувствовал в её молчании затаенный вопрос.
– Что с тобой, Вики?
– Ничего. – Она не шевелилась, и глаза её были закрыты. Но потом и она, в свою очередь, ощутила настойчивость его встревоженного взгляда и посмотрела на него. Глаза её казались глубокими, словно ей хотелось открыть перед ним всю свою душу. Но, глядя на неё, Дэви видел, как прозрачность уступает место невольной сдержанности и взгляд её становится непроницаемым. – Просто я так и не спросила, о чём хотела, – сказала она.
– О чём же?
Вики медленно и чуть-чуть грустно улыбнулась.
– Мне незачем спрашивать, – мягко сказала она. – Ты мне уже ответил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178