Мама поехала к нему, и он с близкими друзьями выкопал тебя.
* * *
...Мы ехали к океану. В кузове нашей машины лежали пять или шесть холщовых мешков с пожитками. Машину вел я. Лейлу поташнивало, и она, сморщив личико, смотрела в окно. Часа через полтора мы должны были добраться до Ираншахра – пальмового оазиса, ярко зеленеющего на восточной окраине одной из самых жарчайших пустынь мира – впадины Джаз-Муриан. Там мы решили заночевать перед рывком к океану.
Я сердился на жену – всего лишь на четвертом месяце, а уже кокетничает... Вот и сегодня мне, видимо, обломится.
– А можно я еще раз женюсь? – спросил я, чтобы досадить. – Мне говорили, что в Ираншахре много красивых девушек...
– Как хочешь милый, – натянуто улыбнулась Лейла, пытаясь совладеть с очередным приступом тошноты. – Но для этого нам придется заработать много денег...
– А как ты к этому отнесешься? Неужели тебе не будет неприятно? Быть не единственной, а с порядковым номером? И еще представь: ты захотела меня, а мне захотелось ее?
– У нас так принято, дорогой. Если мужчина может содержать нескольких женщин, то он их содержит.
– И ты совсем, совсем не будешь против?
– Ладно, получишь вечером свое. Только не гони так, я себя действительно неважно чувствую.
– А я чувствую, что Ахмад-шах гонится за нами...
– Если он и гонится, то в противоположном направлении. Он наверняка решил, что мы удрали к туркменской границе.
– Дай-то бог.
– Не беспокойся, милый. У нас все будет хорошо. И не волнуй нашу девочку своими страхами...
Сказав это, Лейла так светло улыбнулась, что я забыл обо всем на свете. Обо всем, кроме нее и нашей четырехмесячной девочки Елене, мирно спящей у нее под сердцем.
В Ираншахре мы остановились в небольшой и грязной гостинице. Было уже поздно, все более-менее сносные забегаловки закрылись, и мы зашли в небольшое замызганное кафе, в котором уже мыли полы.
Нам принесли по бутылочке парси-колы (кока-колы иранского разлива) и четыре иранбургера с позеленевшими котлетами (куриное мясо пополам с петрушкой). Я съел все четыре: Лейла отказалась от своей доли, увидев на моем лице гримасу отвращения, возникшую после того, как я вонзил зубы в иранский суррогат выдающегося творения западной кулинарной мысли.
«Мужчина в дороге должен быть сытым», – твердил я первую заповедь геолога, пока не покончил с детищами иранского тяготения к западным ценностям.
Лейла обошлась апельсинами и маленькими зелеными бананами. В номере (конечно же, без кондиционера) она быстренько улеглась и раздвинула ноги.
«Обещала, значит обещала».
Но я не любитель жертвоприношений. Особенно в невыносимую жару и после десяти часов за рулем. «На океанском бережку отыграюсь», – подумал я, целуя в щеку засыпающую хозяйку своей души.
В середине ночи меня разбудил грохот выстрелов. Распахнув глаза, я увидел залитого кровью Харона. Он стоял над кроватью. В руках его был пистолет. Он был направлен на меня и давал одну осечку за другой. За мгновение до того, как вконец разозлившийся боек все же разбудил патрон, от двери раздалась автоматная очередь.
Харон упал на меня. И я увидел раскрасневшегося омоновца в каске с щитком. В чехле его бронежилета дымились дырки.
Глава 5. Кричал я громко. – Клялся Аллахом! – Кровь во сне. – Приговор подписан.
Спасли меня, оказывается, крики. Уж очень громко я кричал. И одна глухенькая бабушка услышала меня с балкона. Вышла за банкой соленой капусты и услышала.
Несколько недель я лежал в больнице. Раза три Вера приводила Наташу, но голова моя была в тумане, и общения не получалось. Целыми днями я лежал, погруженный в случившееся...
Через следователя (он приходил ко мне каждый день) я знал, что у Веры имеется «железное» алиби. Она действительно находилась на совещании, и с ней разговаривали, по меньшей мере, десяток человек. Да и бегать так резво, как бегала моя приманка, она давно уже не может.
Значит, это не она завлекла меня на чердак.
А кто тогда? Лейла? Может быть, она действительно существует? И она действительно земная дочь Харона? И это ее я видел в тегеранском аэропорту перед отлетом?
...Что же тогда на самом деле случилось в пустыне?
Так... Солдаты обложили район, в котором меня захватили бандиты. Губернатор, не желая пособничать террористам, отказался платить выкуп.
И Харон решил меня прикончить.
Но его что-то остановило...
И он послал свою дочь. Да, послал... Чтобы она спасла меня от лиса. Именно она, дочь бандита, сделала это. А не прекрасная, призрачная Лейла. Случайно найти человека в заваленной пещере, расположенной далеко от троп и дорог, можно только во сне. И еще это могла сделать фея. Сказочная пустынная фея, посланница Ахурамазды. Или человек Харона. Его дочь.
Его дочь спасла меня. Она препроводила лиса в мешок и накачала меня наркотиками. И по необходимости пользовалась... В той же самой пещере... Или в другом месте, это не важно, это детали. И в эти три дня влюбилась в меня.
Могло это быть? Могла прекрасная дочь бандита влюбиться в похищенного джентльмена-геолога? Банальный сюжет... Но вполне возможный. Да, влюбилась, а потом по приказу отца вернула в склеп. За полчаса до того, как Ахмед привел к нему солдат.
А зачем Харон меня отпустил? Зачем он приказал Ахмеду и плешивому не давать в суде порочащих меня показаний? И зачем он приперся в Москву? Понравилось издеваться надо мной? Чепуха... Тут что-то другое.
А Лейла, значит, существует... Не моя призрачная голубка Лейла, а нормальная земная женщина. Такая же, как Вера...
А может, я действительно живу в двух мирах? В мире Веры и в мире Лейлы? И если это так, то сейчас я не только лежу в больничной палате, но и ловлю рыбу в Индийском океане? Ловлю с утлой лодчонки рыбу, а моя милая зороастрийка кормит на берегу месячную Лену, кормит на берегу, чтобы я мог видеть это счастливыми глазами?
В сердце моем не осталось зла. Я всех простил. И себя тоже. Я тоскую иногда по сыну, по Полине, по матери. И жалею их – ведь с ними другой Я.
Лодку повело, сеть натянулась. Я обрадовался: «Большая рыба! Теперь я могу вернуться на берег. К ним».
* * *
После недели поочередной жизни то там, то здесь, крыша съехала у меня вовсе. И мною вплотную занялись психиатры. И довольно успешно. Гипноз, длительные беседы и лечебные процедуры сделали свое благое дело и из больницы я вышел практически здоровым человеком. И встретила меня с цветами здоровая жизнерадостная супруга. Не маньячка, не убийца, а симпатичная, ласковая женщина.
Но прошло некоторое время, и я вновь стал подозревать в ней убийцу. Однажды я копался в цветнике (врач сказал, что это полезно для реабилитации) и неожиданно понял, почему Харон приезжал в Москву. Видимо, мое подсознание продолжало переваривать относящиеся к этому событию факты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
* * *
...Мы ехали к океану. В кузове нашей машины лежали пять или шесть холщовых мешков с пожитками. Машину вел я. Лейлу поташнивало, и она, сморщив личико, смотрела в окно. Часа через полтора мы должны были добраться до Ираншахра – пальмового оазиса, ярко зеленеющего на восточной окраине одной из самых жарчайших пустынь мира – впадины Джаз-Муриан. Там мы решили заночевать перед рывком к океану.
Я сердился на жену – всего лишь на четвертом месяце, а уже кокетничает... Вот и сегодня мне, видимо, обломится.
– А можно я еще раз женюсь? – спросил я, чтобы досадить. – Мне говорили, что в Ираншахре много красивых девушек...
– Как хочешь милый, – натянуто улыбнулась Лейла, пытаясь совладеть с очередным приступом тошноты. – Но для этого нам придется заработать много денег...
– А как ты к этому отнесешься? Неужели тебе не будет неприятно? Быть не единственной, а с порядковым номером? И еще представь: ты захотела меня, а мне захотелось ее?
– У нас так принято, дорогой. Если мужчина может содержать нескольких женщин, то он их содержит.
– И ты совсем, совсем не будешь против?
– Ладно, получишь вечером свое. Только не гони так, я себя действительно неважно чувствую.
– А я чувствую, что Ахмад-шах гонится за нами...
– Если он и гонится, то в противоположном направлении. Он наверняка решил, что мы удрали к туркменской границе.
– Дай-то бог.
– Не беспокойся, милый. У нас все будет хорошо. И не волнуй нашу девочку своими страхами...
Сказав это, Лейла так светло улыбнулась, что я забыл обо всем на свете. Обо всем, кроме нее и нашей четырехмесячной девочки Елене, мирно спящей у нее под сердцем.
В Ираншахре мы остановились в небольшой и грязной гостинице. Было уже поздно, все более-менее сносные забегаловки закрылись, и мы зашли в небольшое замызганное кафе, в котором уже мыли полы.
Нам принесли по бутылочке парси-колы (кока-колы иранского разлива) и четыре иранбургера с позеленевшими котлетами (куриное мясо пополам с петрушкой). Я съел все четыре: Лейла отказалась от своей доли, увидев на моем лице гримасу отвращения, возникшую после того, как я вонзил зубы в иранский суррогат выдающегося творения западной кулинарной мысли.
«Мужчина в дороге должен быть сытым», – твердил я первую заповедь геолога, пока не покончил с детищами иранского тяготения к западным ценностям.
Лейла обошлась апельсинами и маленькими зелеными бананами. В номере (конечно же, без кондиционера) она быстренько улеглась и раздвинула ноги.
«Обещала, значит обещала».
Но я не любитель жертвоприношений. Особенно в невыносимую жару и после десяти часов за рулем. «На океанском бережку отыграюсь», – подумал я, целуя в щеку засыпающую хозяйку своей души.
В середине ночи меня разбудил грохот выстрелов. Распахнув глаза, я увидел залитого кровью Харона. Он стоял над кроватью. В руках его был пистолет. Он был направлен на меня и давал одну осечку за другой. За мгновение до того, как вконец разозлившийся боек все же разбудил патрон, от двери раздалась автоматная очередь.
Харон упал на меня. И я увидел раскрасневшегося омоновца в каске с щитком. В чехле его бронежилета дымились дырки.
Глава 5. Кричал я громко. – Клялся Аллахом! – Кровь во сне. – Приговор подписан.
Спасли меня, оказывается, крики. Уж очень громко я кричал. И одна глухенькая бабушка услышала меня с балкона. Вышла за банкой соленой капусты и услышала.
Несколько недель я лежал в больнице. Раза три Вера приводила Наташу, но голова моя была в тумане, и общения не получалось. Целыми днями я лежал, погруженный в случившееся...
Через следователя (он приходил ко мне каждый день) я знал, что у Веры имеется «железное» алиби. Она действительно находилась на совещании, и с ней разговаривали, по меньшей мере, десяток человек. Да и бегать так резво, как бегала моя приманка, она давно уже не может.
Значит, это не она завлекла меня на чердак.
А кто тогда? Лейла? Может быть, она действительно существует? И она действительно земная дочь Харона? И это ее я видел в тегеранском аэропорту перед отлетом?
...Что же тогда на самом деле случилось в пустыне?
Так... Солдаты обложили район, в котором меня захватили бандиты. Губернатор, не желая пособничать террористам, отказался платить выкуп.
И Харон решил меня прикончить.
Но его что-то остановило...
И он послал свою дочь. Да, послал... Чтобы она спасла меня от лиса. Именно она, дочь бандита, сделала это. А не прекрасная, призрачная Лейла. Случайно найти человека в заваленной пещере, расположенной далеко от троп и дорог, можно только во сне. И еще это могла сделать фея. Сказочная пустынная фея, посланница Ахурамазды. Или человек Харона. Его дочь.
Его дочь спасла меня. Она препроводила лиса в мешок и накачала меня наркотиками. И по необходимости пользовалась... В той же самой пещере... Или в другом месте, это не важно, это детали. И в эти три дня влюбилась в меня.
Могло это быть? Могла прекрасная дочь бандита влюбиться в похищенного джентльмена-геолога? Банальный сюжет... Но вполне возможный. Да, влюбилась, а потом по приказу отца вернула в склеп. За полчаса до того, как Ахмед привел к нему солдат.
А зачем Харон меня отпустил? Зачем он приказал Ахмеду и плешивому не давать в суде порочащих меня показаний? И зачем он приперся в Москву? Понравилось издеваться надо мной? Чепуха... Тут что-то другое.
А Лейла, значит, существует... Не моя призрачная голубка Лейла, а нормальная земная женщина. Такая же, как Вера...
А может, я действительно живу в двух мирах? В мире Веры и в мире Лейлы? И если это так, то сейчас я не только лежу в больничной палате, но и ловлю рыбу в Индийском океане? Ловлю с утлой лодчонки рыбу, а моя милая зороастрийка кормит на берегу месячную Лену, кормит на берегу, чтобы я мог видеть это счастливыми глазами?
В сердце моем не осталось зла. Я всех простил. И себя тоже. Я тоскую иногда по сыну, по Полине, по матери. И жалею их – ведь с ними другой Я.
Лодку повело, сеть натянулась. Я обрадовался: «Большая рыба! Теперь я могу вернуться на берег. К ним».
* * *
После недели поочередной жизни то там, то здесь, крыша съехала у меня вовсе. И мною вплотную занялись психиатры. И довольно успешно. Гипноз, длительные беседы и лечебные процедуры сделали свое благое дело и из больницы я вышел практически здоровым человеком. И встретила меня с цветами здоровая жизнерадостная супруга. Не маньячка, не убийца, а симпатичная, ласковая женщина.
Но прошло некоторое время, и я вновь стал подозревать в ней убийцу. Однажды я копался в цветнике (врач сказал, что это полезно для реабилитации) и неожиданно понял, почему Харон приезжал в Москву. Видимо, мое подсознание продолжало переваривать относящиеся к этому событию факты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86