Моментально уверовав гипотезе, я шепнул ей на ухо:
— Послушай, милая, если ты сейчас вернешься в ванну, и станешь под распылитель, и скажешь, как это оригинально омываться в бычьей крови, как не сравнимо с купаньем в молоке или шампанском, то, убежден, на тебя потечет самая обычная чистая вода температурой около тридцати восьми градусов.
Мое заверение укрепил неожиданно появившийся кот. И не посмотрев на нас, он подошел к лужице крови, стекшей с Наташи, и принялся по-кошачьи потреблять ее внутрь. Наталья хоть и была несомненной красавицей, недоразвитостью интеллекта не страдала. Сделав паузу, в течение которой ее тесно прижавшееся ко мне тело понемногу расслабилось, она пристально посмотрела прямо в глаза и спросила:
— Ты когда-нибудь терялся?
— Тысячу раз терялся и продолжаю теряться, — шепнул я в ушко, — когда ты вот так смотришь мне в глаза. Я вообще теряюсь, когда осознаю, что ты существуешь, что ты, сущая богиня, смотришь на меня, разговариваешь со мной и даже обнимаешь. Иди под душ.
Я угадал. Как только Наталья встала под душ, кровь стала розоветь и разжижаться и скоро превратилась в банальную воду. Как только это произошло, глаза мои прозрели, и я, увидев девушку нагой, замер от восторга. Она же, увидев мой открывающийся рот, вспомнила о своей девственности, и та вынудила ее щечки порозоветь.
— Подожди меня в комнате, — услышал я тотчас. — Мне неловко, ты так плотоядно смотришь.
— Хорошо… — восторг продолжал сковывать меня. — Ты только не кричи так, если польется серная кислота, а просто позвони в колокольчик, вон он, на полочке, и я приду и обмою тебя щелочью.
Струйки воды сбегали по телу девушки, лаская его. Меня тянуло прикоснуться к ее груди, ощутить сосок ладонью, вдавить его в грудь. Это притяжение усилило воображение, и я увидел, как вступаю в ванну, как искусственный дождь объединяет нас, как обнимаю радушное тело, как вхожу в него своей телесной частичкой…
— Ты шутишь?
— Я шучу? Над чем? — вывалился я из виртуальности.
— Ты сказал, что вместо воды может политься серная кислота.
— А, серная кислота… Вряд ли. Я думаю, если что и польется, то не серная…
— А что?
— Ну, что-нибудь противное или мерзко пахнущее. Рыбий жир, например. Или наоборот сливки. Под сливками ты будешь просто изумительной. Так что если даже потечет царская водка, кричи «Сливки!!!» — я прибегу быстрее.
Засмеялась, смотря любовно. Да так, что я подумал: «Неужели в нее можно влюбляться бесконечно?!!»
— У тебя эрекция, да? — глаза Натальи, полные уже не страха, но оживленного любопытства, приклеились к соответствующему месту моей комплекции.
На мне были одни плавки.
— Это нормально, — покраснел я. — Если бы ее не было в твоем нагом присутствии, я бы здорово расстроился.
— В шкафчике аптечка, тебе надо обработать ожоги, — отвернулась, движимая сладкой конвульсией девственности.
Мои глаза расширились. Какая аптечка! Какие ожоги! Со спины ее фигурка выглядела не менее умопомрачительной, чем спереди — девичьи горделивые груди, тщательно и умело постриженный лобок, лебединая шея балерины и лицо, заставлявшее чувства замирать, не отвлекали глаз и те могли без помех лакомиться чудесными линиями плеч, талии, бедер.
— У тебя сейчас плавки лопнут, — угадала она, и я, взяв аптечку, ушел — других плавок в нашем гнездышке могло и не найтись.
52. Ей понравилось.
Из ванной Наталья постаралась выйти обыденно, как женщина выходит из ванной к мужу или любовнику со стажем. Вышла в ночной рубашке синего атласа. Я сидел в кресле с бокалом «Шабли». На мне был длинный китайский халат с павлинами, обнаружившийся в купе. Она подошла, присела на корточки, посмотрела снизу вверх и сказала:
— Давай, ты помоешься, и мы с этим покончим?
Я понял, что Наташа имеет в виду невинность, столько лет камнем лежавшую на ее женственности.
— Может, сначала поженимся? — спросил я. Пока она мылась, мне пришло в голову, что выйди мы на волю, я тотчас останусь один. Любовь к ней, пропитавшая каждую мою клеточку жаждала взаимности, но не видела ее в глазах девушки. Она видело в них стечение обстоятельств, которыми можно воспользоваться.
«Можно воспользоваться». Как гадко. Можно воспользоваться как заснувшей женщиной. Как женщиной, которой не из кого выбирать.
— Ты знаешь, милый, замужество пока не входит в мои планы… — ответила, спрятав глаза, не захотевшие солгать, — Надо сначала выбраться отсюда. А потом…
— Мы выберемся, уверен… — насупился я.
— Уверен?
— Да. Я, кажется, знаю, что надо делать, чтобы отсюда выбраться, — соврал я.
— Что?
— Не скажу. Нас подслушивают, я уверен.
Если ты часто повторяешь слово «уверен», с тобой все ясно.
— Шепни тогда на ухо, — придвинула ушко к губам.
Я задумался, и тут с потолка упала холодная змея. Прямо на нас. Ее было много — метра два. Наталья, завизжав, отскочила в сторону. Я дал креслу задний ход, чтобы лучше рассмотреть очередной презент изобретательной Надежды. Змея, придя в себя, поводила головой туда-сюда, замерла, остановив глаза на моих скептических, и дернула под кровать от них подальше.
— Это амурский полоз, не самый большой экземпляр, — сказал я, оставаясь в кресле. — Максимум, что он может сделать, так это заглотать Эдгара, и нам придется его вытаскивать. А кошки не любят, когда их тянут за хвост. Иди ко мне.
Наталья продолжала визжать. Я встал, подошел, попытался обнять. Она замахала руками, безрассудно ударяя меня по лицу. Два или три раза попала по глазам, а я этого не люблю, и потому в момент теряю джентльменские навыки, не очень твердо усвоенные в самостийном детстве. Потеря самообладания позволила мне грубо схватить девушку, после чего я мигом уложил ее спиною вверх на свои колени, задрал рубашку и принялся довольно сильно шлепать по шелковым ягодицам, украшенным парой-тройкой умилительных пупырышек.
* * *
Ох уж эти пупырышки! Они появляются от сидения и всей своей сущностью кричат, взывают, протестуют: «Женщина не должна сидеть в офисе, натирая себе попку стулом, а очи — иссушающими электронными таблицами!! Истинная женщина, отправив детишек в детский сад, должна ходить по подиуму взад-вперед, грациозно крутиться вокруг шеста и заниматься флористикой! А потом ждать любимого. В постели, читая полезную статью „Стоит ли сдерживать себя в сексе?“ или, на худой конец, за роялем, исполняя раскрепощающие воображение фантазии! Ну, или у плиты, вся охваченная вожделением кулинарного чуда, благодаря которому глаза любимого засветятся желанием не остаться в долгу.
* * *
Ударить смог раза три. Четвертый шлепок был таким квелым, что не сумел отклеиться от нежного, очень нежного места. Ладони, видимо, стало стыдно своего противоправного поступка, и она принялась совершать круговые извинительно-ласкательные движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Послушай, милая, если ты сейчас вернешься в ванну, и станешь под распылитель, и скажешь, как это оригинально омываться в бычьей крови, как не сравнимо с купаньем в молоке или шампанском, то, убежден, на тебя потечет самая обычная чистая вода температурой около тридцати восьми градусов.
Мое заверение укрепил неожиданно появившийся кот. И не посмотрев на нас, он подошел к лужице крови, стекшей с Наташи, и принялся по-кошачьи потреблять ее внутрь. Наталья хоть и была несомненной красавицей, недоразвитостью интеллекта не страдала. Сделав паузу, в течение которой ее тесно прижавшееся ко мне тело понемногу расслабилось, она пристально посмотрела прямо в глаза и спросила:
— Ты когда-нибудь терялся?
— Тысячу раз терялся и продолжаю теряться, — шепнул я в ушко, — когда ты вот так смотришь мне в глаза. Я вообще теряюсь, когда осознаю, что ты существуешь, что ты, сущая богиня, смотришь на меня, разговариваешь со мной и даже обнимаешь. Иди под душ.
Я угадал. Как только Наталья встала под душ, кровь стала розоветь и разжижаться и скоро превратилась в банальную воду. Как только это произошло, глаза мои прозрели, и я, увидев девушку нагой, замер от восторга. Она же, увидев мой открывающийся рот, вспомнила о своей девственности, и та вынудила ее щечки порозоветь.
— Подожди меня в комнате, — услышал я тотчас. — Мне неловко, ты так плотоядно смотришь.
— Хорошо… — восторг продолжал сковывать меня. — Ты только не кричи так, если польется серная кислота, а просто позвони в колокольчик, вон он, на полочке, и я приду и обмою тебя щелочью.
Струйки воды сбегали по телу девушки, лаская его. Меня тянуло прикоснуться к ее груди, ощутить сосок ладонью, вдавить его в грудь. Это притяжение усилило воображение, и я увидел, как вступаю в ванну, как искусственный дождь объединяет нас, как обнимаю радушное тело, как вхожу в него своей телесной частичкой…
— Ты шутишь?
— Я шучу? Над чем? — вывалился я из виртуальности.
— Ты сказал, что вместо воды может политься серная кислота.
— А, серная кислота… Вряд ли. Я думаю, если что и польется, то не серная…
— А что?
— Ну, что-нибудь противное или мерзко пахнущее. Рыбий жир, например. Или наоборот сливки. Под сливками ты будешь просто изумительной. Так что если даже потечет царская водка, кричи «Сливки!!!» — я прибегу быстрее.
Засмеялась, смотря любовно. Да так, что я подумал: «Неужели в нее можно влюбляться бесконечно?!!»
— У тебя эрекция, да? — глаза Натальи, полные уже не страха, но оживленного любопытства, приклеились к соответствующему месту моей комплекции.
На мне были одни плавки.
— Это нормально, — покраснел я. — Если бы ее не было в твоем нагом присутствии, я бы здорово расстроился.
— В шкафчике аптечка, тебе надо обработать ожоги, — отвернулась, движимая сладкой конвульсией девственности.
Мои глаза расширились. Какая аптечка! Какие ожоги! Со спины ее фигурка выглядела не менее умопомрачительной, чем спереди — девичьи горделивые груди, тщательно и умело постриженный лобок, лебединая шея балерины и лицо, заставлявшее чувства замирать, не отвлекали глаз и те могли без помех лакомиться чудесными линиями плеч, талии, бедер.
— У тебя сейчас плавки лопнут, — угадала она, и я, взяв аптечку, ушел — других плавок в нашем гнездышке могло и не найтись.
52. Ей понравилось.
Из ванной Наталья постаралась выйти обыденно, как женщина выходит из ванной к мужу или любовнику со стажем. Вышла в ночной рубашке синего атласа. Я сидел в кресле с бокалом «Шабли». На мне был длинный китайский халат с павлинами, обнаружившийся в купе. Она подошла, присела на корточки, посмотрела снизу вверх и сказала:
— Давай, ты помоешься, и мы с этим покончим?
Я понял, что Наташа имеет в виду невинность, столько лет камнем лежавшую на ее женственности.
— Может, сначала поженимся? — спросил я. Пока она мылась, мне пришло в голову, что выйди мы на волю, я тотчас останусь один. Любовь к ней, пропитавшая каждую мою клеточку жаждала взаимности, но не видела ее в глазах девушки. Она видело в них стечение обстоятельств, которыми можно воспользоваться.
«Можно воспользоваться». Как гадко. Можно воспользоваться как заснувшей женщиной. Как женщиной, которой не из кого выбирать.
— Ты знаешь, милый, замужество пока не входит в мои планы… — ответила, спрятав глаза, не захотевшие солгать, — Надо сначала выбраться отсюда. А потом…
— Мы выберемся, уверен… — насупился я.
— Уверен?
— Да. Я, кажется, знаю, что надо делать, чтобы отсюда выбраться, — соврал я.
— Что?
— Не скажу. Нас подслушивают, я уверен.
Если ты часто повторяешь слово «уверен», с тобой все ясно.
— Шепни тогда на ухо, — придвинула ушко к губам.
Я задумался, и тут с потолка упала холодная змея. Прямо на нас. Ее было много — метра два. Наталья, завизжав, отскочила в сторону. Я дал креслу задний ход, чтобы лучше рассмотреть очередной презент изобретательной Надежды. Змея, придя в себя, поводила головой туда-сюда, замерла, остановив глаза на моих скептических, и дернула под кровать от них подальше.
— Это амурский полоз, не самый большой экземпляр, — сказал я, оставаясь в кресле. — Максимум, что он может сделать, так это заглотать Эдгара, и нам придется его вытаскивать. А кошки не любят, когда их тянут за хвост. Иди ко мне.
Наталья продолжала визжать. Я встал, подошел, попытался обнять. Она замахала руками, безрассудно ударяя меня по лицу. Два или три раза попала по глазам, а я этого не люблю, и потому в момент теряю джентльменские навыки, не очень твердо усвоенные в самостийном детстве. Потеря самообладания позволила мне грубо схватить девушку, после чего я мигом уложил ее спиною вверх на свои колени, задрал рубашку и принялся довольно сильно шлепать по шелковым ягодицам, украшенным парой-тройкой умилительных пупырышек.
* * *
Ох уж эти пупырышки! Они появляются от сидения и всей своей сущностью кричат, взывают, протестуют: «Женщина не должна сидеть в офисе, натирая себе попку стулом, а очи — иссушающими электронными таблицами!! Истинная женщина, отправив детишек в детский сад, должна ходить по подиуму взад-вперед, грациозно крутиться вокруг шеста и заниматься флористикой! А потом ждать любимого. В постели, читая полезную статью „Стоит ли сдерживать себя в сексе?“ или, на худой конец, за роялем, исполняя раскрепощающие воображение фантазии! Ну, или у плиты, вся охваченная вожделением кулинарного чуда, благодаря которому глаза любимого засветятся желанием не остаться в долгу.
* * *
Ударить смог раза три. Четвертый шлепок был таким квелым, что не сумел отклеиться от нежного, очень нежного места. Ладони, видимо, стало стыдно своего противоправного поступка, и она принялась совершать круговые извинительно-ласкательные движения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68