Он почувствовал себя как дома, хотя это было совсем не так, потому что последующие дни ясно дали ему понять, что здесь, среди кланов, он остается чужаком, существом без четкой цели в жизни, без призвания и, следовательно, без души. Короче говоря, он оставался джали, и большинство людей так к нему и обращались.
Не то чтобы они были как-то беспричинно жестоки, нет. С ним просто не считались, только и всего. С ним обращались как с нечеловеком, который принимает участие в сборе урожая, которым были заняты кланы первые недели.
День за днем на рассвете они отправлялись на поиски созревшей травы, напоминавшей ячмень, которая в изобилии росла по всей долине. Работали они группами: срезали стебли кремниевыми ножами, потом на участке утоптанной земли молотили их, а зерно уносили в лагерь в заплечных мешках.
Это был изнурительный труд, почти не дававший возможности остановиться и поговорить друг с другом. Айвен и Джози понимали, что это жатва наперегонки с непогодой: кланы спешили собрать как можно больше зерна, пока погода не испортилась. Тем не менее, радуясь обилию еды и компании, люди часто смеялись и переговаривались.
Во время работы Айвен не мог не замечать, сколько внимания уделяют Агри молодые неженатые мужчины. Анчарн и Талу вообще осыпали ее комплиментами при каждом удобном случае. Со временем они даже стали соперничать друг с другом за ее благосклонность. Например, один раз Анчарн вынул из своих волос костяной гребень и скромно сложил его к ее ногам. На это Талу ответил тем, что предложил ей костяную шпильку из своего носа.
Для Айвена и Джози это были странные подарки, но Агри, казалось, была явно потрясена ими. И это более, чем что-либо еще, опустошило Айвена.
– Что с тобой? – спросила Льена в тот вечер, почувствовав смену в его настроении.
Он рассказал ей о подарках, и она объяснила ему, почему они такие ценные: каждый кусочек слоновой кости дорого покупается во время Большой Охоты, а такую вещь, как гребень, надо было вырезать не один день.
– Такие подарки так просто не дарятся, – продолжала она, – в них содержится вся храбрость охотника и его преданность. Это подарок от всей души, понимаешь?
Айвен это прекрасно понимал, и это угнетало его еще больше. К тому же его удивляло, с какой стати его так волнует зарождающаяся любовь этих первобытных охотников. Он всего лишь сторонний наблюдатель, человек из другого времени, с совершенно иными понятиями о любви и красоте. Как в самом начале Джози сказала об Агри, она была далека от привлекательности, во всяком случае, по меркам их времени. Так какое ему дело, если Агри выйдет замуж за одного из охотников из другого клана?
Однако факт оставался фактом: его это волновало. Мысль о том, что она может навсегда исчезнуть, делала его жизнь еще более пустой. И даже бессмысленной. И хотя он убеждал себя, что скоро его здесь не будет, что настоящая судьба ждет его где-то далеко впереди во времени, ему это совсем не помогало. Айвена волновало то, что происходило здесь и сейчас, и он не мог ни объяснить, ни сдержать свою болезненную ревность.
По ночам, лежа без сна на соломенной подстилке, он убивал время, выдумывая сумасбродные способы, как превзойти соперников. Он пообещает взять Агри с собой на корабль, или он поклянется преуспеть во время Большой Охоты, или… Нет, это все – безумные фантазии, в душе он понимал это. Конечно, он всегда мог сравняться со своими соперниками в подарках, предложив свой стальной нож. Однако он чувствовал, что это опасно. Если он или Джози начнут вводить в доисторическое общество что-либо из технологий будущего, трудно сказать, к чему это может привести. Великое будущее человечества может оказаться под угрозой.
Лежа и рассуждая так сам с собой, он услышал, как Леппо тихо прокрался к тому месту, где лежала Джози, и как за этим последовало ее шипение. Это уже стало еженощным ритуалом, и Айвен привык к нему. Но сейчас он даже почувствовал что-то вроде жалости к Леппо. Интересно, а что будет, если он сам вот так подойдет к Агри? В темноте, когда все спят, она так же отвергнет его, как днем?
Возможно, нет.
Ну и что тогда? Он по-прежнему останется никем среди кланов, все тем же безымянным существом. На самом деле ничего не изменится. Именно это соображение удержало его на месте, и он ворочался до тех пор, пока сон, наконец, не сморил его.
Вместо того чтобы подкрадываться к ней под покровом ночи, на следующий день он сделал вот что: когда они отправились на сбор урожая, он устроился работать рядом с ней, оттеснив тех, кто пытался встрять между ними.
Через некоторое время, она вынуждена была обратить на него внимание.
– Оставь меня в покое, – взмолилась она. – Наши судьбы больше не связаны, ты же знаешь.
– Почему ты так в этом уверена? – спросил Айвен, понимая, что в каком-то смысле он спорит и сам с собой.
– Льена объяснила мне, – сказала она, и Айвен видел, что она чуть не плачет. – Тебе здесь не место. Твоя судьба где-то совсем в другом месте. Однажды серебряная рыба с небес придет за тобой, и мы тебя больше не увидим.
Она озвучила его тайные надежды. Но не это заставило его отойти и уступить место другим претендентам. Ее слезы немного смягчили боль в его сердце, но заставили чувствовать себя еще несчастнее. Он ощущал себя виноватым, будто, притязая на нее, он предлагал ей всего лишь свое одиночество и неуверенность в завтрашнем дне.
Остаток дня он старался держаться как можно дальше от Агри, чтобы не видеть терпеливых ухаживаний Анчарна и Талу. И ночью он устроил себе лежанку в противоположном от нее конце, у дверей. Ворочаясь от бессонницы, он услышал первые отдаленные раскаты грома.
Потихоньку он выбрался наружу. Небо было затянуто тяжелыми тучами, и звезд совсем не было. Несколько минут он ничего не мог разглядеть. Лагерь и долина тонули во тьме. Потом вспышка молнии осветила далекие горы, за ней еще и еще одна, а вслед за ними прогремел гром. Когда все стихло в коротком промежутке до следующей вспышки, Айвен почувствовал первые порывы ветра, принесшего с собой запах влажной земли.
В дверях послышался какой-то шорох, и рядом с ним появилась Льена. Вспышки молний осветили ее стареющее лицо.
– Вот и конец сбора урожая, – пробормотала она. – Небесные демоны велят нам остановиться. Остальное зерно для земли, а не для нас.
И она оказалась права. Последующие три дня лил дождь, валя колосья и смешивая зерно с грязью, в которой оно пролежит всю долгую зиму в ожидании весны.
Пока шел дождь, люди не могли ничего делать, вынужденные ютиться по своим хижинам. И стар и млад тяготились бездельем. Из всех только Айвен втайне радовался окончанию жатвы, потому что ему больше не приходилось наблюдать за тем, как ухаживают за Агри. В течение целых трех дней она была только среди своих, но отворачивалась каждый раз, когда Айвен проходил ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Не то чтобы они были как-то беспричинно жестоки, нет. С ним просто не считались, только и всего. С ним обращались как с нечеловеком, который принимает участие в сборе урожая, которым были заняты кланы первые недели.
День за днем на рассвете они отправлялись на поиски созревшей травы, напоминавшей ячмень, которая в изобилии росла по всей долине. Работали они группами: срезали стебли кремниевыми ножами, потом на участке утоптанной земли молотили их, а зерно уносили в лагерь в заплечных мешках.
Это был изнурительный труд, почти не дававший возможности остановиться и поговорить друг с другом. Айвен и Джози понимали, что это жатва наперегонки с непогодой: кланы спешили собрать как можно больше зерна, пока погода не испортилась. Тем не менее, радуясь обилию еды и компании, люди часто смеялись и переговаривались.
Во время работы Айвен не мог не замечать, сколько внимания уделяют Агри молодые неженатые мужчины. Анчарн и Талу вообще осыпали ее комплиментами при каждом удобном случае. Со временем они даже стали соперничать друг с другом за ее благосклонность. Например, один раз Анчарн вынул из своих волос костяной гребень и скромно сложил его к ее ногам. На это Талу ответил тем, что предложил ей костяную шпильку из своего носа.
Для Айвена и Джози это были странные подарки, но Агри, казалось, была явно потрясена ими. И это более, чем что-либо еще, опустошило Айвена.
– Что с тобой? – спросила Льена в тот вечер, почувствовав смену в его настроении.
Он рассказал ей о подарках, и она объяснила ему, почему они такие ценные: каждый кусочек слоновой кости дорого покупается во время Большой Охоты, а такую вещь, как гребень, надо было вырезать не один день.
– Такие подарки так просто не дарятся, – продолжала она, – в них содержится вся храбрость охотника и его преданность. Это подарок от всей души, понимаешь?
Айвен это прекрасно понимал, и это угнетало его еще больше. К тому же его удивляло, с какой стати его так волнует зарождающаяся любовь этих первобытных охотников. Он всего лишь сторонний наблюдатель, человек из другого времени, с совершенно иными понятиями о любви и красоте. Как в самом начале Джози сказала об Агри, она была далека от привлекательности, во всяком случае, по меркам их времени. Так какое ему дело, если Агри выйдет замуж за одного из охотников из другого клана?
Однако факт оставался фактом: его это волновало. Мысль о том, что она может навсегда исчезнуть, делала его жизнь еще более пустой. И даже бессмысленной. И хотя он убеждал себя, что скоро его здесь не будет, что настоящая судьба ждет его где-то далеко впереди во времени, ему это совсем не помогало. Айвена волновало то, что происходило здесь и сейчас, и он не мог ни объяснить, ни сдержать свою болезненную ревность.
По ночам, лежа без сна на соломенной подстилке, он убивал время, выдумывая сумасбродные способы, как превзойти соперников. Он пообещает взять Агри с собой на корабль, или он поклянется преуспеть во время Большой Охоты, или… Нет, это все – безумные фантазии, в душе он понимал это. Конечно, он всегда мог сравняться со своими соперниками в подарках, предложив свой стальной нож. Однако он чувствовал, что это опасно. Если он или Джози начнут вводить в доисторическое общество что-либо из технологий будущего, трудно сказать, к чему это может привести. Великое будущее человечества может оказаться под угрозой.
Лежа и рассуждая так сам с собой, он услышал, как Леппо тихо прокрался к тому месту, где лежала Джози, и как за этим последовало ее шипение. Это уже стало еженощным ритуалом, и Айвен привык к нему. Но сейчас он даже почувствовал что-то вроде жалости к Леппо. Интересно, а что будет, если он сам вот так подойдет к Агри? В темноте, когда все спят, она так же отвергнет его, как днем?
Возможно, нет.
Ну и что тогда? Он по-прежнему останется никем среди кланов, все тем же безымянным существом. На самом деле ничего не изменится. Именно это соображение удержало его на месте, и он ворочался до тех пор, пока сон, наконец, не сморил его.
Вместо того чтобы подкрадываться к ней под покровом ночи, на следующий день он сделал вот что: когда они отправились на сбор урожая, он устроился работать рядом с ней, оттеснив тех, кто пытался встрять между ними.
Через некоторое время, она вынуждена была обратить на него внимание.
– Оставь меня в покое, – взмолилась она. – Наши судьбы больше не связаны, ты же знаешь.
– Почему ты так в этом уверена? – спросил Айвен, понимая, что в каком-то смысле он спорит и сам с собой.
– Льена объяснила мне, – сказала она, и Айвен видел, что она чуть не плачет. – Тебе здесь не место. Твоя судьба где-то совсем в другом месте. Однажды серебряная рыба с небес придет за тобой, и мы тебя больше не увидим.
Она озвучила его тайные надежды. Но не это заставило его отойти и уступить место другим претендентам. Ее слезы немного смягчили боль в его сердце, но заставили чувствовать себя еще несчастнее. Он ощущал себя виноватым, будто, притязая на нее, он предлагал ей всего лишь свое одиночество и неуверенность в завтрашнем дне.
Остаток дня он старался держаться как можно дальше от Агри, чтобы не видеть терпеливых ухаживаний Анчарна и Талу. И ночью он устроил себе лежанку в противоположном от нее конце, у дверей. Ворочаясь от бессонницы, он услышал первые отдаленные раскаты грома.
Потихоньку он выбрался наружу. Небо было затянуто тяжелыми тучами, и звезд совсем не было. Несколько минут он ничего не мог разглядеть. Лагерь и долина тонули во тьме. Потом вспышка молнии осветила далекие горы, за ней еще и еще одна, а вслед за ними прогремел гром. Когда все стихло в коротком промежутке до следующей вспышки, Айвен почувствовал первые порывы ветра, принесшего с собой запах влажной земли.
В дверях послышался какой-то шорох, и рядом с ним появилась Льена. Вспышки молний осветили ее стареющее лицо.
– Вот и конец сбора урожая, – пробормотала она. – Небесные демоны велят нам остановиться. Остальное зерно для земли, а не для нас.
И она оказалась права. Последующие три дня лил дождь, валя колосья и смешивая зерно с грязью, в которой оно пролежит всю долгую зиму в ожидании весны.
Пока шел дождь, люди не могли ничего делать, вынужденные ютиться по своим хижинам. И стар и млад тяготились бездельем. Из всех только Айвен втайне радовался окончанию жатвы, потому что ему больше не приходилось наблюдать за тем, как ухаживают за Агри. В течение целых трех дней она была только среди своих, но отворачивалась каждый раз, когда Айвен проходил ближе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59