Кстати, за несделанную гайку – если ты громко и вовремя орешь идейно выдержанные лозунги! – тебя не накажут, а, скорее, повысят по идеологической линии. Выдвинут, блин, в ХИ! Так было, так есть, оттого ХИ в покинутой Ильиным державе становились, как правило, крикуны и бездельники. Работа, известное дело, вольготная, не пыльная. Поэтому на кой хрен ее, гайку, делать? Проще орать громко: заметят. И отлично заплатят: служение маме-идеологии ценится куда выше, нежели верность падчерице-экономике… Вот и катилась падчерица под откос крутым накатом, рушилось, сыпалось все в означенной державе, извините, конечно, за гаечно-булочную примитивность рассуждении. А на разрушенном экономическом фундаменте (воспользуемся еще некими строительными терминами: на плывунах, на песке…) никакая демократия не удержится: рухнет. Потому что народ хочет хлеба, а зрелища в виде митингов и съездов быстро надоедают. Возникает ненависть к словоблудию на государственном уровне и острое ожидание «сильной руки», которая болтливых и бездеятельных демократов скрутит, выкинет, введет железную дисциплину и вскоре накормит, напоит, оденет и обует народ. Только могучая эта, стальная даже рука должна иметь место не при выхолощенном социализме, а при нормальной экономике – с частной собственностью на все и вся, с конкуренцией, полной свободой предпринимательства, с поощрением инициативы и тэ дэ и тэ пэ. Ублюдочная идеология вселенского равенства меняется на идеологию (все-таки идеологию!) предприимчивости, здоровой силы (есть такая идеология – силы? Ильин не знал, но термин нравился…) – во всех ее проявлениях, экономической не исключая. Вот тогда, обеспеченная «сильной рукой» (какой рукой? Полуграмотный Сталин был единоликим диктатором, а за экономистом Пиночетом стояла просто армия плюс армия сильных предпринимателей…) и верной все же рукой, дисциплина (плюс страх, который, к слову, и должны насаждать недреманные органы), круто добавленная к экономической, производственной, торговой, научной и прочая и прочая инициативе (-вам), сделает чудо: вытащит несчастную страну из векового слоя дерьма. Как это произошло, например, в памятной Ильину Южной Корее. Как это произошло, например, на некоммунистическом Тайване. Как это произошло, наконец, в столь ненавистном всем бывшим соотечественникам Ильина, всем людям доброй воли Чили под игом генерала Пиночета, о светском – экономическом, повторим, образовании коего люди доброй воли даже и не слыхивали… А вот когда не сдерживаемая идеологией экономика разовьется настолько, что войдет в противоречие с диктатурой (читай: с «сильной рукой»), то она эту диктатуру легко и естественно умнет. Отодвинет. Уничтожит. Как, к слову, в Южной Корее. Как, к слову, в том же Чили. И тогда столь же естественно и уже ко времени придет на руины диктатуры долгожданная демократия. Которой, как уже говорилось, понадобятся недреманные органы. Зачем понадобятся? Да затем, чтобы владеть информацией. Ибо владеющий информацией владеет страной. А информация демократии нужна не меньше, чем диктатуре. Крепнет она от такого владения, крепнет и расцветает, не сочтите за парадокс.
Так, по мнению Ильина, и произошло в России, побежденной гитлеровской Германией. А что? Диктатура национал-социализма, сменившая диктатуру просто социализма (читай: диктатуру пролетариата…), выпустила российскую (и немецкую, кстати!) экономику из цепких объятий войны на мирный выпас. Та и поперла, вестимо, ибо идеология национал-социализма отнюдь не отрицала частную собственность, свободу предпринимательства, рост частных же капиталов, инициативу и сметку, et cetera, а напротив, все это поощряла. Российские люди, всегда умеющие и любящие отменно работать, работали отменно. Поначалу не без привычного за минувшие два с половиной ленинско-сталинских десятилетия страха, который вмиг не исчез, как не исчезли, повторим, и не собирались исчезать органы, его «генерирующие», а позже – рядом со страхом, вслед за страхом! – естественно возникла адекватная труду отдача: деньги – раз, возможность их отоварить – два, короче, так и не осуществленный коммунистами принцип социализма: каждому по труду. И страх умер. Он стал не нужен. Маркс дураком не был, как не были дураками люди, взявшие освобожденную от военной повинности экономику в свои руки. Потенциально богатую страну можно и должно было превратить в реально богатую. Они знали, как это сделать, в отличие от большевиков. Им начхать было на любую идеологию – будь то коммунизм, будь то фашизм, будь то удачно привитый к русскому гордому национальному древу национал-социализм. Им лишь бы дело делать не мешали. А взращенная большевиками госбезопасность (плюс опыт гестапо…) знала все остальное. Аксиома: полное и отменное знание – залог трудовых побед!
Впрочем, госбезопасность не делилась всем знанием, это противоестественно для такой замкнутой системы, какой она являлась (а в супердемократических странах? а эФБеэР? а ЦеэРУ? а эМАй-6 в консервативной до дрожи Англии?.. Они что, тайн своих не имеют?..), но отмеряла лишь столько, сколько требовалось для общего государственного дела. А лишнее… Да помилуйте, разве бывает в мире лишнее знание? Госбезопасность вовсе так не считала, потому и осталась могучей силой в стране, закономерно победившей демократию. Государством в государстве. Впрочем, об этом здесь уже говорилось… И таинственно – из ниоткуда! – возникший Ильин был госбезопасности в принципе подозрителен, ибо никакого знания о нем у нее не имелось. Отсутствие знания о предмете (человек есть предмет знания! Трюизм. Но может быть и поговоркой…) небезопасно для государства, которое рыцари щита и меча по-прежнему (по-своему) охраняли. Извините за обилие скобок.
Да, что касается «сильной руки». Ее, как выяснилось, не обязательно персонифицировать. Рук может быть много.
Главное, чтоб они тащили державу в одну сторону. Или толкали – кому как нравится…
ДЕЙСТВИЕ
Стремно было на Тверской. Все мчалось, орало, гудело, колбасило и взаимозаменялось. Взрыв в центре города – факт экстраординарный, пардон за иностранное слово, и бездельный среди дня народ спешил посмотреть на сей факт, эмоций не сдерживая. А еще и «скорые помощи», а еще и полицейские «фольксвагены» и «мерседесы» с мигалками синими и красными, а еще и огненные «фойермашин», с которых спорые пожарники разматывали брезентовые рукава и уже поливали несчастный «Максим» холодной водой.
Качки не заметили Ильина, скромно вышедшего из двери, качки, как все нормальные зеваки, рванули к оконному пролому и, не исключено, уже обнаружили раненого начальника, лежащего без сознания среди остывших улиток. Тут надо было скорее о нем позаботиться, а уж потом о пропавшем подозреваемом думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49