ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

 


И Чернов пошёл в указанную стариком улочку – искать таинственного Зрячего. Опять с прописной буквы! Чернов уже привыкать начал к тому, что в этом ПВ всё – великое, а на малое и внимания обращать не стоит…
Кузницу он нашёл сразу – по стуку. Кузнец, здоровенный седой мужик, навскидку – лет пятидесяти, ковал, как полагается, что-то железное, похоже – лезвие для какого-то инструмента. Возможно – для меча или сабли, если таковые здесь в ходу. Был он огромен и могуч, обнажённый до пояса торс вполне подошёл бы чемпиону по бодибилдингу, и, если б дело происходило в России, Маноло вполне мог бы послужить натурой для портрета легендарного кузнеца Вакулы. Во всяком случае, так подумал начитанный Чернов.
Он встал на пороге кузницы. Вакула, то есть Маноло, продолжал работу, не обращая внимания на незваного гостя. Что-то подсказывало Чернову, что есть смысл постоять, подождать, не навязываться. Поглядеть с заметной долей восторга и уважения за виртуозной работой мастера. Он и стоял. И смотрел. И достоялся до результата. Кузнец отложил молоток, сунул лезвие в чан с водой, – оно зашипело, пар поднялся, – вытер лоб тыльной стороной ладони, спросил:
– Меня ждёшь?
Голос был неожиданно негромким.
– Тебя, – подтвердил Чернов. Добавил: – Если ты – Зрячий.
Кузнец отвернулся, откуда-то из тьмы кузницы выудил глиняный жбан и припал к нему. Пил долго, кадык ходил поршнем под короткой седой бородой. Напился. Вытер руки донельзя грязной тряпкой, сказал:
– Иди за мной, – и пошёл вглубь, пропадая в темноте.
Чернов поспешил за ним, нырнул в дверку, открытую кузнецом в дальней стене, и оказался в тесной и светлой комнате мебели в которой всего-то и было, что деревянный стол да два табурета – близнецы тех, что стояли в доме Кармеля.
– Садись, – бросил на ходу кузнец и вышел в другую дверь.
Чернов послушно сел, не очень понимая, почему так послушен. На белой стене висел клинок с простой рукоятью, обмотанной чёрным шнуром. Клинок был белым, блестящим, витая гарда – жёлтой, матовой. Вероятно, работа хозяина, которой он почему-то гордится, раз вывесил как украшение абсолютно аскетичного помещения.
Кузнец вернулся и поставил на стол кувшин и два кубка. И кувшин, и кубки были металлическими, коваными, украшенными узором, тоже сделанным из металлической нити.
Кузнец разлил по кубкам вино из кувшина, сел напротив Чернова, поднял свой, зажав его в огромной, чёрной от огненной работы лапище.
– Мир тебе, – сказал коротко.
Не дождался ответа, выпил залпом. Чернов быстро вошёл в темп:
– И тебе мира, Зрячий, – и тоже выпил всё разом.
Кузнец снова разлил вино по кубкам, но пить не стал. Спросил:
– Зачем я тебе?
– Не знаю, – честно ответил Чернов.
– Зачем же пришёл?
– Не знаю, – повторил Чернов. – Что-то внутри… что-то вело…
– Ты тоже – Зрячий?
– Вряд ли, – ответил Чернов. – Я вижу только то, что вижу. Я – Бегун.
– Откуда куда?
– С Пути на Путь.
Фразы опять возникали сами собой. Разговор напоминал Чернову беседу двух клиентов сумасшедшего дома. Кузнец, правда, ответил не сразу, а будто послушал кого-то невидимого и неслышимого. И ответ его вполне подходил такой беседе.
– Ты уже на Пути.
И всё же Чернов сумел прорваться в оную беседу самим собой, а не китайским болванчиком, которому кто-то подсказывает сумасшедшие реплики – как, по-видимому, и кузнецу.
– Откуда ты знаешь про Путь?
– Я не знаю. Я просто говорю слова, которые сами возникают в моей голове. Я – Зрячий. Я умею видеть то, что не видят другие, слышать то, что не слышат другие. Я умею. Но я не могу объяснить своё умение. Оно просто есть и – всё… Разве птица знает, почему она поёт? Просто поёт… Мгновенье назад я не знал слова «Путь», а теперь знаю. Но совсем недавно я не знал и тебя, Бегун. Ты пришёл, и я увидел: вот пришёл Бегун. Он – на Пути. Но я не понимаю, что это значит…
– Ты – Зрячий, а я – слепой, – засмеялся Чернов. – Освети мне мир вокруг меня, и я, быть может, сумею прозреть… – Это он опять сам придумал такое, без всякой подсказки. И без подсказки развил тему: – А прозрев, увижу дверь, за которой лежит следующий Путь.
– Ты её открыл, ты уже на Пути, – повторил кузнец. – Вошёл ко мне в кузню – считай, что открыл. – Подумал мгновенье над сказанным. – Получается, что я – ключ от двери… – Тоже засмеялся. И немедля отвлёкся от темы: – Выпьем?
– Запросто, – согласился Чернов.
Выпили. Кузнец спросил:
– Ты сюда из Вефиля?
– Из него.
– Знаешь, что Вефиль – чужак в нашем мире?
– Я-то знаю, – с удивлением сказал Чернов, – а вот ты откуда узнал? Город существует здесь очень давно, врос корнями в вашу землю, даже языки смешались… Может быть, ты, Зрячий, умеешь видеть и сквозь время?
– Я много чего умею, – просто сказал кузнец. – А про Вефиль знают все, уж не так и давно он здесь. Моё умение видеть и слышать тут ни при чём.
– Кто тебе дал это умение? Твой Бог?
– У меня нет Бога, Бегун.
– Как это может быть? – Чернов и вправду изумился. Сам изумился, без суфлёра. – Нет человека, который не ходил бы по этой или иной земле, не имея Бога в душе и над собой…
Сейчас эти слова произносил не Чернов, а именно Бегун, который знал Бога под именем Сущего. Чернов так захотел. Он всё более и более входил в роль Бегуна с прописной буквы. А и то объяснимо: нет для него в этом ПВ другой роли, роль бегуна со строчной осталась за прорехой.
– Кого ты называешь Богом, Бегун? У моего народа много разных – в солнце, в ветре, в виноградной лозе, которая, кстати, дарована нам Богом твоего народа, вы, вефильцы, я знаю, называете Его Сущим… Да везде есть Боги, и всех мои земляки на всякий случай боятся и стараются задобрить. А у меня нет никого, кого бы я старался задобрить. Разве что огонь в горне? Так мы с ним на равных: я его кормлю, а он кормит меня… А что до моего умения видеть, так я с ним родился. И это ещё как посмотреть: к добру оно или к худу. Меня вон земляки мои считают то ли колдуном, то ли уродом каким-то. Правда, кузнец я отменный, а моё умение видеть позволяет людям делать то, что надо делать, и не совершать глупых шагов.
Тяжко было Чернову. Он понимал, что попал к человеку, который может объяснить его, Чернова, роль в этом навязанном ему спектакле, но не знал, что именно спрашивать. Поэтому решил – напролом.
– Ты – Зрячий, я – Бегун. Что связывает нас? Почему я выбежал сегодня утром из Вефиля с ясным желанием появиться здесь? Я точно знал, что должен быть здесь! Я точно знал, про кого мне надо спросить у старика Пенедо на площади. Мне всё равно, откуда я знал. Но вот я – здесь, и я спрашиваю тебя: что делать мне дальше? Ты сказал, что я – на Пути. Но я-то не вижу никакого Пути, кроме дороги из Вефиля в Панкарбо…
– Подожди. Я должен вспомнить, – глухо произнёс кузнец. Повторил: – Я знаю, что должен вспомнить слова для Бегуна…
Кузнец стремительно поднялся, заполнил собой маленькую комнату, закрыл солнечный свет, бьющий в узкое оконце у потолка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110