Конечно, рекордов в таком одеянии не поставишь, но Чернов на рекорд и не замахивался, бежал себе ровно и мощно, дышал, что твой локомотив, легко ему было, сила – то ли своя, то ли все же одолженная у народа Гананскогр! – требовала выхода, а хороший бег для Чернова всегда был выходом в любой ситуации. Нынешняя ситуация настойчиво позвала его в баскский – или все же испанский? – город Панкарбо, где обитают «уверенные в себе», а зачем позвала – Чернов ответить не мог. Но селезенкой чувствовал – надо!
С ним такое случалось в прежней жизни, в смысле, в той же самой, конечно, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, но – до провала в прореху. Иначе – в Российской Федерации двадцать первого века по Рождеству Христову. А что случалось? Ну вот, к примеру, просыпается он с осознанным, но непонятным желанием съездить в подмосковный поселок Голицыно, куда перебрались скоротать свой век родители – тогда еще живые и сравнительно здоровые. Прыгает в пока не угнанный автомобиль, едет, добирается до дачи и понимает: как же он вовремя! У матери прихватило сердце, до «скорой» не докричаться – мобильники в Россию еще не пришли, – врачей по соседству нет, и личных машин нет: поселок небогатый. Перехватывает отца, спешащего к шоссе за «леваком», грузят маму в «жигуленок», везут в Апрелевку, в больницу – успевают, слава богу! Мама потом спрашивала:
– Как ты догадался, сынок?
Отвечал:
– Селезенка екнула, я и рванул.
И это – чистая правда.
Впрочем, однажды селезенка промолчала, и мама умерла. Ночью. Во сне…
Но подобных описанному случаев – большего или меньшего калибра! – хватало в его жизни, и сегодня, целенаправленно руля в город Панкарбо, он не без любопытства думал: что его ждет на сей раз? Событие? Человек?.. Не жажда же этнографических знаний его туда потащила, в самом деле…
А дорога через полчаса (две четверти времени, если по вефильской терминологии…) начала спускаться вниз, втекла в зеленую долину, лежащую на огромном – глазом не охватить! – покатом склоне, поросшем аккуратными рядами посаженным виноградом. Чернов въяве отметил уже известный ему от Кармеля яркий результат дружественной политики жителей Вефиля и Панкарбо, прикинул про себя: а не так ли на самом деле и родилось знаменитое испанское вино? Не было ли и в реальном времени истории Земли перемещения какого-нибудь иудейского либо галилейского городка на территорию нынешней Испании? А что? Фантастика так уж фантастика…
И вот показались тоже белые стены Панкарбо, который издалека выглядел куда большим, чем братский Вефиль, раз эдак в пять или шесть большим, настоящей белой крепостью выглядел, построенной и для мирной жизни, и для отражения, коли придет срок, врагов. Ускоряясь, Чернов подумал, что Вефилю за минувшие три столетия явно повезло: никто на него не нападал, не понадобились городку мощные укрепления – высоченные стены, ров с водой по периметру, мосты на цепях. Да и не помнил что-то Чернов, чтобы в Иудее времен Христа и позже (уж про «раньше» и речи нет…) применялись подобные европейским защитные приспособления. Разве что стены. Стены были – ого-го! Вон, римская армия под водительством Тита Флавия, взявшая считавшийся неприступным Иерусалим в семидесятом году по Рождеству Христову, маялась у этих могучих стен без малого полгода. Но техническая составляющая римлян оказалась выше иерусалимских стен, и римляне все же взяли город и сровняли его с землей. А у Вефиля стены – коза, поднатужившись, перепрыгнет. Но стоит Вефиль нетронутый, живет спокойно и ждет Бегуна. Значит, и впрямь Сущий миловал. Особенно раз в итоге Бегуна сюда прислал…
Чернов вбежал в Панкарбо безо всяких осложнений со стороны городской стражи. Она имела свое законное место перед воротами и за ними: крепкие мужики в легких кожаных латах на груди, на плечах, даже без шлемов – длинные черные волосы либо распущены, либо собраны в косички, в кои вплетены разноцветные тонкие нитки. Для красоты, видимо. Оружие – по виду алебарды, но с короткими, как у топоров, рукоятками. Под латами – красные рубахи с широкими рукавами и черные панталоны до колен. Обувь, естественно, кожаная – сандалии, удобная типовая обувка для теплых краев.
Зная испанский в совершенстве и баскский – худо-бедно, Чернов понятия не имел о том, как выглядели жители Пиренейского полуострова, скажем, две тысячи лет назад. Назад – от московского периода Бегуна-Чернова. Он вообще историей человечества интересовался фрагментарно, по мере надобности или случайно. До Пиренеев руки не дошли. А в Европе в эти века хозяйничали всякие там варвары (по мнению цивилизованных римлян и эллинов) – франки, галлы и прочие Эрики Рыжие со Старшей Эддой под мышкой. Такие вот исторические знания наличествовали у великого лингвиста, простим его, как он сам себя прощает. Тем более что история этого пространства-времени (ПВ) могла радикально отличаться от истории черновского ПВ. Там – франки, а здесь вовсе какие-нибудь фиганки… Хотя название определено: бастарос…
Местные фиганки-бастарос безо всякого интереса наблюдали за Бегуном, который к тому же резко сбавил темп, вбежав в городские ворота, перешел на обычный шаг. Они, видать, привыкли к регулярным явлениям в Панкарбо гостей из ближнего Вефиля. Возможно, у их далеких предков и отвисли челюсти, когда они узнали о внезапном возникновении по соседству целого поселения, причем – абсолютно чужого по нравам и языку. Но пришельцы (или явленцы) не нападали, не посягали на собственность коренных жителей, напротив – изо всех сил тянули к оным руку дружбы с зажатой в ней виноградной лозой. Поэтому удивление, справедливо считал Чернов, быстро прошло, лозу из руки приняли и воткнули в плодородную землю, по осени чокнулись молодым вином и зажили с миром.
Городок оказался людным, шумным, ярким и симпатичным. Хотя и весьма духовитым, чтоб не сказать вонючим. Красно-бело-черные цвета одежд, вызывающе привлекательная смуглость кожи женской части горожан, шустрость и босоногость детишек, крикливость торговцев всем-чем-ни-попадя, от чистой воды до всяких овощей-фруктов. Это – о яркости и людности. Теперь о вонючести. Мерзко благоухала, как мгновенно сообразил Чернов, местная канализация или, точнее, стоки, куда жители выливали, извините, дерьмо. В Вефиле такого безобразия Чернов не почувствовал. То ли народ там жил аккуратный и чистый, то ли смекалка и трудолюбие, вынесенные из прежнего их миропребывания, позволили придумать что-то, чтоб легко дышалось. Надо только захотеть, это – факт…
По традиции, рожденной давеча в том же Вефиле, Чернов пошел искать центр городка, поплутал по узким улочкам, где дома (а здесь были не домики, а дома, даже трехэтажные часто попадались) теснились друг к другу, не оставляя места для всяких там палисадничков, вообще для растительности места не оставляя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
С ним такое случалось в прежней жизни, в смысле, в той же самой, конечно, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, но – до провала в прореху. Иначе – в Российской Федерации двадцать первого века по Рождеству Христову. А что случалось? Ну вот, к примеру, просыпается он с осознанным, но непонятным желанием съездить в подмосковный поселок Голицыно, куда перебрались скоротать свой век родители – тогда еще живые и сравнительно здоровые. Прыгает в пока не угнанный автомобиль, едет, добирается до дачи и понимает: как же он вовремя! У матери прихватило сердце, до «скорой» не докричаться – мобильники в Россию еще не пришли, – врачей по соседству нет, и личных машин нет: поселок небогатый. Перехватывает отца, спешащего к шоссе за «леваком», грузят маму в «жигуленок», везут в Апрелевку, в больницу – успевают, слава богу! Мама потом спрашивала:
– Как ты догадался, сынок?
Отвечал:
– Селезенка екнула, я и рванул.
И это – чистая правда.
Впрочем, однажды селезенка промолчала, и мама умерла. Ночью. Во сне…
Но подобных описанному случаев – большего или меньшего калибра! – хватало в его жизни, и сегодня, целенаправленно руля в город Панкарбо, он не без любопытства думал: что его ждет на сей раз? Событие? Человек?.. Не жажда же этнографических знаний его туда потащила, в самом деле…
А дорога через полчаса (две четверти времени, если по вефильской терминологии…) начала спускаться вниз, втекла в зеленую долину, лежащую на огромном – глазом не охватить! – покатом склоне, поросшем аккуратными рядами посаженным виноградом. Чернов въяве отметил уже известный ему от Кармеля яркий результат дружественной политики жителей Вефиля и Панкарбо, прикинул про себя: а не так ли на самом деле и родилось знаменитое испанское вино? Не было ли и в реальном времени истории Земли перемещения какого-нибудь иудейского либо галилейского городка на территорию нынешней Испании? А что? Фантастика так уж фантастика…
И вот показались тоже белые стены Панкарбо, который издалека выглядел куда большим, чем братский Вефиль, раз эдак в пять или шесть большим, настоящей белой крепостью выглядел, построенной и для мирной жизни, и для отражения, коли придет срок, врагов. Ускоряясь, Чернов подумал, что Вефилю за минувшие три столетия явно повезло: никто на него не нападал, не понадобились городку мощные укрепления – высоченные стены, ров с водой по периметру, мосты на цепях. Да и не помнил что-то Чернов, чтобы в Иудее времен Христа и позже (уж про «раньше» и речи нет…) применялись подобные европейским защитные приспособления. Разве что стены. Стены были – ого-го! Вон, римская армия под водительством Тита Флавия, взявшая считавшийся неприступным Иерусалим в семидесятом году по Рождеству Христову, маялась у этих могучих стен без малого полгода. Но техническая составляющая римлян оказалась выше иерусалимских стен, и римляне все же взяли город и сровняли его с землей. А у Вефиля стены – коза, поднатужившись, перепрыгнет. Но стоит Вефиль нетронутый, живет спокойно и ждет Бегуна. Значит, и впрямь Сущий миловал. Особенно раз в итоге Бегуна сюда прислал…
Чернов вбежал в Панкарбо безо всяких осложнений со стороны городской стражи. Она имела свое законное место перед воротами и за ними: крепкие мужики в легких кожаных латах на груди, на плечах, даже без шлемов – длинные черные волосы либо распущены, либо собраны в косички, в кои вплетены разноцветные тонкие нитки. Для красоты, видимо. Оружие – по виду алебарды, но с короткими, как у топоров, рукоятками. Под латами – красные рубахи с широкими рукавами и черные панталоны до колен. Обувь, естественно, кожаная – сандалии, удобная типовая обувка для теплых краев.
Зная испанский в совершенстве и баскский – худо-бедно, Чернов понятия не имел о том, как выглядели жители Пиренейского полуострова, скажем, две тысячи лет назад. Назад – от московского периода Бегуна-Чернова. Он вообще историей человечества интересовался фрагментарно, по мере надобности или случайно. До Пиренеев руки не дошли. А в Европе в эти века хозяйничали всякие там варвары (по мнению цивилизованных римлян и эллинов) – франки, галлы и прочие Эрики Рыжие со Старшей Эддой под мышкой. Такие вот исторические знания наличествовали у великого лингвиста, простим его, как он сам себя прощает. Тем более что история этого пространства-времени (ПВ) могла радикально отличаться от истории черновского ПВ. Там – франки, а здесь вовсе какие-нибудь фиганки… Хотя название определено: бастарос…
Местные фиганки-бастарос безо всякого интереса наблюдали за Бегуном, который к тому же резко сбавил темп, вбежав в городские ворота, перешел на обычный шаг. Они, видать, привыкли к регулярным явлениям в Панкарбо гостей из ближнего Вефиля. Возможно, у их далеких предков и отвисли челюсти, когда они узнали о внезапном возникновении по соседству целого поселения, причем – абсолютно чужого по нравам и языку. Но пришельцы (или явленцы) не нападали, не посягали на собственность коренных жителей, напротив – изо всех сил тянули к оным руку дружбы с зажатой в ней виноградной лозой. Поэтому удивление, справедливо считал Чернов, быстро прошло, лозу из руки приняли и воткнули в плодородную землю, по осени чокнулись молодым вином и зажили с миром.
Городок оказался людным, шумным, ярким и симпатичным. Хотя и весьма духовитым, чтоб не сказать вонючим. Красно-бело-черные цвета одежд, вызывающе привлекательная смуглость кожи женской части горожан, шустрость и босоногость детишек, крикливость торговцев всем-чем-ни-попадя, от чистой воды до всяких овощей-фруктов. Это – о яркости и людности. Теперь о вонючести. Мерзко благоухала, как мгновенно сообразил Чернов, местная канализация или, точнее, стоки, куда жители выливали, извините, дерьмо. В Вефиле такого безобразия Чернов не почувствовал. То ли народ там жил аккуратный и чистый, то ли смекалка и трудолюбие, вынесенные из прежнего их миропребывания, позволили придумать что-то, чтоб легко дышалось. Надо только захотеть, это – факт…
По традиции, рожденной давеча в том же Вефиле, Чернов пошел искать центр городка, поплутал по узким улочкам, где дома (а здесь были не домики, а дома, даже трехэтажные часто попадались) теснились друг к другу, не оставляя места для всяких там палисадничков, вообще для растительности места не оставляя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111