– Не знаю… Может, ты и права. А только, по-моему, я поступил правильно. И правильно сказал ему. Он поймет, что я вижу: на другом, на человеческом языке с ним еще рано говорить, до него не дойдет. Вот и приходится применяться к его подлому пониманию. Нет, что-что, а презрение до него доходит.
…На другой день к вечеру Андрей постучался ко мне:
– Я вас очень прошу, Семен Афанасьевич, я вас очень прошу – возьмите свои деньги.
Лицо его осунулось, глаза смотрели требовательно и горячо. Обычной иронии, хладнокровия, самоуверенности как не бывало.
– Нет, не возьму. Я ведь сказал тебе.
– Семен Афанасьевич! Я давно забыл об этом, я и думать перестал!
– Зато он помнил. Иди, Андрей. Я буду ложиться, мне рано вставать.
Утром, едва я поднялся, ко мне постучали: на пороге снова стоял Репин.
– Семен Афанасьевич! – начал он хрипло.
И тут я увидел, что надо кончать. Мальчишка физически согнулся под тяжестью, которая навалилась на него, и если не снять ее тотчас, она его раздавит.
– Семен Афанасьевич, возьмите деньги! Если не верите, вот – Михаила спросите…
Колышкин, видно, все время стоял за дверью – он приотворил ее и вошел, ступая неуверенно, как по горячей плите.
– Вот, при Семене Афанасьевиче говорю, – продолжал Репин, облизывая пересохшие, потемневшие губы и переводя глаза то на меня, то на Колышкина: – все забудем, и долга никакого нет, и ничего нет… Возьмите деньги, Семен Афанасьевич!
– Возьмите! – откликнулся Михаил.
И я понял: отказываться больше нельзя.
53. ЗВОНКИЙ МЯЧИК
Когда ленинградские пионеры привезли нам в подарок пинг-понг, ребята отнеслись к новой игре недоверчиво: «Подумаешь, дело – шарик по столу гонять! Это для девчонок хорошо…»
Между прочим, я часто замечал: чем меньше люди понимают в спорте, тем решительней судят о нем. Сколько раз я слышал: «Подумаешь, волейбол! Стукнул по мячу – и всё». Или: «Подумаешь, городки! Кинул палку – и всё». И сколько раз я видел: станет такой скептик на площадку, высмеют его за неловкость – и тут-то он поймет, что в каждой игре есть своя техника и тактика и овладеть ею – большое удовольствие. Глядишь – и скептик становится горячим патриотом волейбола, городков или того же пинг-понга. Так было и у нас.
Сначала мы вообще не могли попасть на стол, и вся задача была только в том, чтоб попасть. Когда мы этому научились, выяснилось, что существуют самые разнообразные удары: крученые, резаные, плоские. Потом оказалось, что можно сильно послать мяч или осторожно «укоротить» – положить у самой сетки. Это уже была тактика.
Чем лучше мы играли, тем интересней делалась игра. И вот началась пинг-понговая горячка – болезнь, в те годы очень распространенная. Микроб пинг-понга – маленький белый мячик – овладел нашим воображением. Трудно определить день и час, когда это случилось, но пинг-понгом заболели все. Пинг-понгу посвящали каждую свободную минуту. Ухитрялись играть даже в классах во время перемены, и я, проходя по коридору, слышал сухое цоканье мяча о ракетку. Софья Михайловна или Николай Иванович, приходя на урок, заставали ребят такими красными и вспотевшими, что впору было посылать их к умывальнику. И тогда не я и не кто-нибудь из старших, а Жуков, сам увлекавшийся пинг-понгом так, как было свойственно его страстной, но сдержанной натуре, на общем собрании произнес такую речь:
– Давайте решим, как быть. Все прямо с ума посходили с этим пинг-понгом. (Оживление.) Я не скрываю, я, конечно, тоже. (Смех.) А только как бы у нас головы тоже не стали такими… вроде этих мячиков: легкие, и внутри пусто…
И собрание постановило: играть только после занятий и только когда все уроки сделаны.
Понемногу кое-кто охладел, кое-кому надоело. Осталось несколько человек одержимых, и среди них – Коршунов, Разумов, Репин и Король. Мы не мешали им. Это было для них отдыхом, развлечением, удовольствием и теперь отнимало не так уж много времени.
Разумов оглушал себя пинг-понгом, как глушат себя иные пьяницы вином: чтоб забыться. Он был из тех людей, которые не умеют быть счастливыми. Глядя на него, я вспоминал вычитанные у Тургенева слова старика-дворового: коли человек сам бы себя не поедал, никто бы с ним не сладил. Разумов и впрямь сам себя поедал. Еще недавно он изводился мыслью, что все подозревают его в краже горна. Когда злополучная история с горном наконец разъяснилась, он чувствовал себя счастливым ровно два дня, а на третий снова затосковал, и причина тоски была: где Плетнев? Он мучился всерьез, и я совсем не хочу говорить об этом с иронией. Однако ведь и Король мучился тем, что Плетнев пропал, как в воду канул. Но Король всякий раз, бывая в Ленинграде, наводил справки о приятеле, и Владимир Михайлович, по его просьбе, написал в приемники Москвы, Казани, Самары и других городов запрос, нет ли там Арсения Плетнева. Разумов ничего не пытался сделать, он просто тосковал. И пинг-понг был для него отдушиной.
Очень увлекался игрой Коршунов, и играл он так, что невозможно было смотреть на него без смеха. Пропустив мяч, он прижимал руки к сердцу, хватался за голову и чуть не со слезами в голосе проклинал себя:
– Ой, дурак! Что я наделал! Ну, теперь пропал!
Постепенно стало ясно, что лучше всех играют Репин и Король.
Король был талантлив в игре, именно талантлив. Он стремительно атаковал противника, вырывая у него инициативу, навязывал свою тактику, свой стиль игры. А это уже – залог победы. Притом Король играл разнообразно. Он поражал неожиданными приемами: противник никогда не получал мяча туда, где ждал его. Король нападал справа, слева, справа, слева, но стоило противнику привыкнуть к этому, вообразить, что он понял тактику Короля, – и он получал короткий резаный мяч у сетки в ту самую минуту, когда ждал сильного, длинного удара. Ребята часто хлопали Королю – что и говорить, играл он здорово. Но иногда он от горячности срывался. А вот Репин не срывался никогда. Он играл не так блестяще, как Король, больше защищался, чем нападал, сильно бил только с верных мячей – точность и выдержка были его главным оружием.
Однажды, наблюдая за методичной игрой Репина, Король не стерпел:
– Чем так играть, я бы лучше удавился!
– А ты выиграй! – холодно ответил Репин.
– Правда, сыграйте! – вмешался Николай Иванович. – Вы оба – лучшие игроки, а никогда друг с другом не играли. Померились бы силами, ведь интересно!
В комнате стало тихо. Репин с независимым видом подкидывал и ловил ракетку. Король пожал плечами:
– А мне что? Можно.
Да, это было интересно. Они кинулись в игру со злостью, точно в драку. Играли с переменным успехом, но чаще выигрывал Репин: выручало самообладание.
Ребята стали собираться в клуб, как на спектакль. Теперь уж никто не просил Короля и Репина сразиться. Они сами молча брали ракетки, разыгрывали мяч – и начинали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100