Впрочем, все это вам, помешанному на древней истории человечества, прекрасно известно, друг мой. Скажу только, что и Нефертити, и Эхнатон действительно видели бога Солнца. У него не было тела. Это огромный огненный шар, на который больно смотреть. Только свет… Деяния Эхнатона опережали свое время. Да! – Домбоно с шумом вытолкнул воздух из легких. Было видно, как волнуется верховный жрец. – Если бы он одержал победу над временем, не потребовалась бы спустя 1400 лет миссия Иисуса Христа в Палестине. Она была бы выполнена в наших краях и Египте намного раньше. Но… Вы сами знаете, читали, какое сопротивление встретило учение Эхнатона, – Домбоно помолчал немного, а потом с горечью произнес: – Эхнатон посмертно был предан в Египте проклятию. Даже имя его запрещалось произносить вслух. Время правления Эхнатона было вычеркнуто из анналов истории. В списке фараонов в храме Абидоса, составленном в 1200 году до нашей эры, имя его уже не значилось. Имя его прекрасной жены, мероитки Нефертити, было выскоблено на всех памятниках. Савельев поднес руку к лицу. Слишком уж много информации навалилось на него…
– Но как саркофаг Эхнатона оказался в Мерое? – наконец спросил он.
– Несмотря на то что в последние годы жизни Эхнатон отрекся от Нефертити, – вздохнул верховный жрец, – сама она не предала мужа. И предвидя бурные события в Египте, успела незаметно вывезти саркофаг с мумией Эхнатона, погрузить на корабль и по Нилу сначала, а потом и по пескам пустыни отправить в безопасное место, за пределы Египта. Саркофаг был доставлен и сокрыт на наших землях ее людьми. Из Египта же пришел караван, сопровождаемый рабами, воинами и их начальниками. Однажды ночью в полном мраке и в полном молчании саркофаг был опущен в заранее подготовленную гробницу. А люди… что люди? Они были все до одного перебиты. Нефертити осталась в Мерое. В нашей Мерое. То, что происходило во всей Нубии, нашей Мерое не касалось…
Савельев осторожно коснулся стенки алебастрового саркофага.
– Второй гроб принадлежит ей?
– Да. Сикиника – из ее рода.
Савельев грустно оглядел место последнего упокоения легендарной пары.
– А вы не боитесь, Домбоно, что после нашего возвращения в мир мы пришлем сюда военных? Пусть, мол, завоюют Мерое? И тогда грош цена всем тайнам…
– Нет, не боюсь, – Домбоно медленно покачал головой. – Вы все никогда не предадите Сикинику.
– Даже Шелученко? – недоверчиво прищурился Савельев.
– Даже он.
Савельеву стало безумно холодно и неуютно в древней гробнице.
– Домбоно, вы опять что-то замышляете! – подозрительно сощурился он. – Я повторяю, мы должны покинуть Мерое в целости и сохранности. Вы все давали честное слово.
– И я сдержу его.
Они вышли из гробницы, торопливо покинули пирамиду.
– Но зачем вы привели меня сюда? – щурясь от яркого солнечного света, спросил Савельев.
– Ваш амулет. Солнце с глазом Гора, – Домбоно пристально улыбнулся. – Я… я предлагаю вам остаться в Мерое, Павел. Здесь вы – дома.
Все оборвалось в груди Павла. Да, здесь он – дома! Но там… Там ждал холодный, сумрачный Питер, маленькая комната в коммунальной квартире. И… и все.
– Я могу подумать? – спросил он.
– У вас есть время, – развел руками Домбоно.
Мин-Ра весело предложил навестившему его Савельеву:
– Ты отнесешь меня на великие игры Мерое? Савельев хлопнул принца по плечу.
– Отнесу, приятель, только скажи, что это за игры такие?
Мин-Ра смерил Павла удивленным взглядом. Изумлению сына Солнца не было предела: этот силач не знает?! Ну и дела!
– Как, ты и не знаешь? В конце самого летнего месяца у нас проходят великие игры Мерое – состязания трубачей, пращников и метателей молотов. Мероиты танцуют древние, как жизнь, пляски. Хочешь взглянуть? Ведь хочешь? – и мальчик с надеждой заглянул в глаза Павлу. – Отнеси меня туда, пожалуйста… Мне очень страшно, ведь там будут этот проклятый Тааб и Раненсет.
– Ну, на людях они и прикоснуться к тебе не посмеют, – пробормотал Савельев. – Хотя я обязательно отнесу тебя.
– А Холодов не пойдет, – важно кивнул белокурой головкой Мин-Ра. – И Ника тоже… Из-за мамы… Они все еще считают ее виновной в том жертвоприношении.
Савельев потерянно развел руками.
– Со взрослыми, мой мальчик, всегда не все в порядке… Мы с Филиппсом отнесем тебя…
…На улицах Мерое опять царила суета. Земледельцы, знатные горожане, солдаты стекались на площадь, где должны были пройти состязания. Савельев и Брет Филиппс осторожно вынесли на стену храма маленького принца.
Один за другим на деревянную платформу в центре площади поднимались трубачи. Каждый играл один и тот же марш, песню-призыв. На скамьях сидели жрецы – меройское подобие беспристрастного жюри – и что-то записывали на деревянных табличках.
– Это они фальшивые ноты отмечают, – хихикнул принц Мин-Ра. Савельев улыбнулся, с трудом удерживая зевоту. – Не очень впечатляет, да? По крайней мере, для непосвященного человека все это неинтересно. Но подожди, скоро выйдут метатели молотов.
Павел вновь кивнул головой. Он внимательно вглядывался в зрителей, с болью понимая, что очень скоро ему придется покинуть этот сказочный город. А что… А что если все-таки не покидать?
Когда последний трубач вышел на деревянную платформу, на храмовой стене появились принц Раненсет и Тааб-Горус.
«Вот и злые колдуны из страшной сказки пожаловали», – презрительно усмехнулся Павел и вздрогнул: подернутые серым пеплом старости глаза Тааба вцепились в лицо Савельева.
– Омерзительные чудовища, правда ведь? – шепнул Филиппс на ухо Савельеву и внезапно, позабыв об английской чопорной невозмутимости, показал злобному старцу язык. Принц Мин-Ра радостно захихикал.
Тут трубачи закончили свое несколько затянувшееся состязание, и Савельев автоматически зааплодировал.
– Я устал, – внезапно сморщился сын Солнца.
– Я отнесу тебя, – весело вызвался Филиппе и, осторожно подхватив мальчика на руки, кивнул Савельеву. – Оставайся, потом расскажешь, что тут было.
На платформе как раз появились пращники, и Савельев не заметил, как многозначительно переглянулись между собой Раненсет и Тааб-Горус.
Когда он обернулся, сердце Павла сжалось от ужаса: над храмовыми постройками сгущались клубы черного дыма.
– Пожар! – раздались крики на площади. Словно стая голубей, вспугнутая криком ястреба, народ бросился в беспорядочное бегство. А вдруг пожар перекинется и на их дома?! Началась давка. А клубы черного дыма становились все гуще и гуще.
Задыхаясь от страшной тревоги, Павел бросился к храму.
Тааб потрепал по плечу своего воспитанника.
– Ну, мой мальчик, генерал Симо Кхали сегодня увидит удивительный ритуал. Мы ведь давно обещали показать нашему дорогому гостю нечто особенное…
Младшие жрецы и Алексей уже практически затушили подобие сарая, в котором хранился садовый инвентарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
– Но как саркофаг Эхнатона оказался в Мерое? – наконец спросил он.
– Несмотря на то что в последние годы жизни Эхнатон отрекся от Нефертити, – вздохнул верховный жрец, – сама она не предала мужа. И предвидя бурные события в Египте, успела незаметно вывезти саркофаг с мумией Эхнатона, погрузить на корабль и по Нилу сначала, а потом и по пескам пустыни отправить в безопасное место, за пределы Египта. Саркофаг был доставлен и сокрыт на наших землях ее людьми. Из Египта же пришел караван, сопровождаемый рабами, воинами и их начальниками. Однажды ночью в полном мраке и в полном молчании саркофаг был опущен в заранее подготовленную гробницу. А люди… что люди? Они были все до одного перебиты. Нефертити осталась в Мерое. В нашей Мерое. То, что происходило во всей Нубии, нашей Мерое не касалось…
Савельев осторожно коснулся стенки алебастрового саркофага.
– Второй гроб принадлежит ей?
– Да. Сикиника – из ее рода.
Савельев грустно оглядел место последнего упокоения легендарной пары.
– А вы не боитесь, Домбоно, что после нашего возвращения в мир мы пришлем сюда военных? Пусть, мол, завоюют Мерое? И тогда грош цена всем тайнам…
– Нет, не боюсь, – Домбоно медленно покачал головой. – Вы все никогда не предадите Сикинику.
– Даже Шелученко? – недоверчиво прищурился Савельев.
– Даже он.
Савельеву стало безумно холодно и неуютно в древней гробнице.
– Домбоно, вы опять что-то замышляете! – подозрительно сощурился он. – Я повторяю, мы должны покинуть Мерое в целости и сохранности. Вы все давали честное слово.
– И я сдержу его.
Они вышли из гробницы, торопливо покинули пирамиду.
– Но зачем вы привели меня сюда? – щурясь от яркого солнечного света, спросил Савельев.
– Ваш амулет. Солнце с глазом Гора, – Домбоно пристально улыбнулся. – Я… я предлагаю вам остаться в Мерое, Павел. Здесь вы – дома.
Все оборвалось в груди Павла. Да, здесь он – дома! Но там… Там ждал холодный, сумрачный Питер, маленькая комната в коммунальной квартире. И… и все.
– Я могу подумать? – спросил он.
– У вас есть время, – развел руками Домбоно.
Мин-Ра весело предложил навестившему его Савельеву:
– Ты отнесешь меня на великие игры Мерое? Савельев хлопнул принца по плечу.
– Отнесу, приятель, только скажи, что это за игры такие?
Мин-Ра смерил Павла удивленным взглядом. Изумлению сына Солнца не было предела: этот силач не знает?! Ну и дела!
– Как, ты и не знаешь? В конце самого летнего месяца у нас проходят великие игры Мерое – состязания трубачей, пращников и метателей молотов. Мероиты танцуют древние, как жизнь, пляски. Хочешь взглянуть? Ведь хочешь? – и мальчик с надеждой заглянул в глаза Павлу. – Отнеси меня туда, пожалуйста… Мне очень страшно, ведь там будут этот проклятый Тааб и Раненсет.
– Ну, на людях они и прикоснуться к тебе не посмеют, – пробормотал Савельев. – Хотя я обязательно отнесу тебя.
– А Холодов не пойдет, – важно кивнул белокурой головкой Мин-Ра. – И Ника тоже… Из-за мамы… Они все еще считают ее виновной в том жертвоприношении.
Савельев потерянно развел руками.
– Со взрослыми, мой мальчик, всегда не все в порядке… Мы с Филиппсом отнесем тебя…
…На улицах Мерое опять царила суета. Земледельцы, знатные горожане, солдаты стекались на площадь, где должны были пройти состязания. Савельев и Брет Филиппс осторожно вынесли на стену храма маленького принца.
Один за другим на деревянную платформу в центре площади поднимались трубачи. Каждый играл один и тот же марш, песню-призыв. На скамьях сидели жрецы – меройское подобие беспристрастного жюри – и что-то записывали на деревянных табличках.
– Это они фальшивые ноты отмечают, – хихикнул принц Мин-Ра. Савельев улыбнулся, с трудом удерживая зевоту. – Не очень впечатляет, да? По крайней мере, для непосвященного человека все это неинтересно. Но подожди, скоро выйдут метатели молотов.
Павел вновь кивнул головой. Он внимательно вглядывался в зрителей, с болью понимая, что очень скоро ему придется покинуть этот сказочный город. А что… А что если все-таки не покидать?
Когда последний трубач вышел на деревянную платформу, на храмовой стене появились принц Раненсет и Тааб-Горус.
«Вот и злые колдуны из страшной сказки пожаловали», – презрительно усмехнулся Павел и вздрогнул: подернутые серым пеплом старости глаза Тааба вцепились в лицо Савельева.
– Омерзительные чудовища, правда ведь? – шепнул Филиппс на ухо Савельеву и внезапно, позабыв об английской чопорной невозмутимости, показал злобному старцу язык. Принц Мин-Ра радостно захихикал.
Тут трубачи закончили свое несколько затянувшееся состязание, и Савельев автоматически зааплодировал.
– Я устал, – внезапно сморщился сын Солнца.
– Я отнесу тебя, – весело вызвался Филиппе и, осторожно подхватив мальчика на руки, кивнул Савельеву. – Оставайся, потом расскажешь, что тут было.
На платформе как раз появились пращники, и Савельев не заметил, как многозначительно переглянулись между собой Раненсет и Тааб-Горус.
Когда он обернулся, сердце Павла сжалось от ужаса: над храмовыми постройками сгущались клубы черного дыма.
– Пожар! – раздались крики на площади. Словно стая голубей, вспугнутая криком ястреба, народ бросился в беспорядочное бегство. А вдруг пожар перекинется и на их дома?! Началась давка. А клубы черного дыма становились все гуще и гуще.
Задыхаясь от страшной тревоги, Павел бросился к храму.
Тааб потрепал по плечу своего воспитанника.
– Ну, мой мальчик, генерал Симо Кхали сегодня увидит удивительный ритуал. Мы ведь давно обещали показать нашему дорогому гостю нечто особенное…
Младшие жрецы и Алексей уже практически затушили подобие сарая, в котором хранился садовый инвентарь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58