По-рейсерски.
Длинной, неимоверно длинной колонной хищных, стремительных аппаратов, казалось, смертельно обиженных на то, что их заставляют передвигаться по неплохому покрытию с такой черепашьей скоростью. А когда над этой необычной колонной начинали плакать сигналы клаксонов – это было по-настоящему красиво.
И – по-настоящему страшно.
Потому как если в этом гребаном мире начинает плакать даже железо, то как в нем тогда жить обычному, простому, живому и теплому человеку?
Хорошо еще, что все мы – и я, и мои парни, и лучшая часть рейсерского движения, – ну совершенно непростые и необычные, я почему-то так думаю.
…Все-таки, хоть я и совершенно сознательно ушел из этого движа (о чем, кстати, никогда и ни разу не жалел), – не уважать этих людей и их идеалы было бы, как минимум, неприлично.
Игра со смертью – это достойная игра, как бы она ни обзывалась.
Другое дело, что правила в этой игре устанавливают зачастую люди, не имеющие на это ни малейшего права. А играют по ним – не они, а молодые щенки, не то что о смерти, но и о жизни имеющие пока что самое смутное представление.
Но это уже – так, частности…
Хотя бы потому, что организаторы гонок никогда не становятся легендами. И не живут в них, даже после собственной смерти.
Легендами становятся только те, кто играют сами. И это, в общем-то, – по-любому правильно, я так думаю…
…А на самом кладбище снова шел дождь, и хищно чавкала под небрежно брошенными досками временных дорожек рыжая жирная глина. В грязных лужах отражались хилые изогнутые деревца, черные силуэты провожающих, зеленые свежевыкрашенные ограды.
Словом, все, кроме неба.
Его и над нами-то толком не было, что уж тут о лужах-то говорить.
Я даже не плакал. Наверное, разучился в последнее время.
Жаль.
А потом мы подошли к краю ямы в жирной, рыжей земле, и могильщики опустили блестящий лакированный гроб прямо в скопившуюся на дне грязную бурую жижу.
Кто-то пытался говорить всякие пустые слова, кто-то просто плакал.
Я опять сделал большой, обжигающий глоток из обтянутой кожей фляжки, закурил и поплелся назад к машине.
Кидаться в этот ящик комком глины мне почему-то ну совершенно не хотелось.
Да еще и этот дождь, блин, будь он неладен. Куртка вон уже вся насквозь промокла.
И холодно.
Глава 15
Футбол в этот раз мы с Никитосом смотрели в пабе, у Комбата.
Идти на стадион по вполне понятной причине – ну совершенно не хотелось.
Хоть и дождь этот кладбищенский давно уже закончился, и потеплело прилично. Парни отзвонились с сектора, сказали, что на террасе стадиона «Динамо», на котором кони нас принимали, – вполне комфортно.
Ровно настолько, разумеется, насколько вообще может быть комфортно в этой мусорской помойке, отстроенной хрен знает в какие мохнатые времена и с тех пор ни разу не модернизировавшейся.
Даже козырек над трибунами никак не присобачат, поэтому в дождь там – особенно весело.
Хотя – ладно трындеть.
У нас, у мяса, к сожалению, – и такого-то стадиона пока что нет.
Надеюсь, что – пока…
…К тому же – сегодня дерби.
Единственное настоящее дерби в России.
Причем – во всех смыслах этого слова.
Мы – и кони.
Лицом к лицу.
Кто-то, конечно, может сказать – морда к морде, но нам это, в принципе, – фиолетово.
Таких матчей в году – только два, редко – три.
А год – это немалый отрезок человеческой жизни, которая, как я в последнее время не раз убеждался, к сожалению, увы, не бесконечна…
…Но иногда в этой жизни случаются вещи и поважнее, чем дерби с конями.
Редко, разумеется, но все-таки случаются.
После которых идти на стадио, как бы тебе этого ни хотелось, – несколько… хм… кощунственно…
Чем старше становишься, тем почему-то яснее начинаешь это понимать.
И, увы, – с этим, кажется, уже ничего не поделаешь…
…Перед игрой, само собой разумеется, зафиндюлили с Никитосом грамм по двести пятьдесят беленькой. И Серегу помянуть, и нервишки привести после всего в более или менее адекватное состояние.
Сидим, курим.
– Слушай, – говорит неожиданно, – я вот все-таки так и не могу понять никак этих уродов с гробом открытым. Они что, правда, какие-то совсем другие что ли? Из какой другой глины и по другим лекалам господом богом захерачены?
Я в ответ только закашливаюсь, поперхнувшись внезапно загорчившей сигаретой.
Он меня бьет по спине, я мотаю башкой из стороны в сторону.
– Это, – говорю, – похоже, брат, не они другие, а мы. А они – как раз самые что ни на есть обыкновенные…
Он немного откидывается на жесткой деревянной скамье, смотрит внимательно.
– Это как это тебя понимать, «другие»? – спрашивает.
– Да так и понимать, – усмехаюсь. – Ты в школе литературу ведь изучал, наверное, помнишь еще что из обязательной программы-то?
– Да если честно, не очень, – смущается. – Меня тогда больше одноклассницы занимали. Точнее то, что у них под юбками. И машины гоночные. Мечтал об этом, врать не буду. Вся комната портретами Аэртона Сенны покойного была обклеена. Я даже так погибнуть, как он, мечтал, идиотина. Сейчас даже вспомнить странно, а тогда – за милую душу, представляешь?
Я киваю, фыркаю.
– Но про «лишних»-то людей помнишь? – спрашиваю.
– А то! – фыркает в ответ. – Онегин еще ничего там, или Чацкий. А Печорина у нас в классе все пацаны полудурком считали недоделанным. Ему все само в руки идет, а он только всех, типа, мучает. А мне – нравился…
– Вот-вот, – ухмыляюсь. – А вот теперь представь себе всю эту публику в эпоху скоростных информационных коммуникаций, когда найти друг друга куда легче, чем раньше, если, разумеется, хочется.
– И что? – тупит не по-детски.
– И ничего! – смеюсь. – Вот встретились бы они, прикинь, ну хотя бы у нас на террасе, на фанатском секторе. Посмотрели бы друг другу в глаза, и, знаешь, какой вопрос им первым пришел бы в их странные неглупые головы?
– И какой? – смотрит остро и уже, кажется, немного понимающе.
– Да простой! – ржу. – Типа, а с какого это такого нелепого хера именно мы тут, в этом мире, «лишние»?! Это что за мудель такой продуманный так тупо постановить обрадовался?!
…А играл «Спартачок», кстати, весьма и весьма неплохо.
Могли и додавить.
Но и ничья с этим мегапафосным в последнее время отродьем катастрофой тоже отнюдь не выглядела.
Новый тренер дарил новый футбол и новую надежду.
И это уже само по себе было здорово.
А победы – придут.
Обязательно.
А куда они от нас, спрашивается, на фиг денутся?!
Мы – «Спартак»!
И этим – все сказано…
…Досмотрели мячик, скупо порадовались игре и результату, допили пиво, хлопнули за упокой непутевой Серегиной души еще немного горькой, невкусной водки, дождались со стадика Мажора с Жекой и поехали к Инге.
Гарри кстати сказал, что Али сегодня тоже на террасе присутствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55