..
"НЕТ!"
Эта команда, подобно молнии, пронизала его охваченный паникой мозг. Казалось, громовой голос, все еще звучавший в его ушах, раздался прямо с небес. Гленн инстинктивно отпрянул от ограждения и оглянулся, пытаясь обнаружить человека, который одним-единственным словом остановил страшный припадок акрофобии.
Но он никого не увидел.
Голос тем не менее продолжал звучать в его ушах, отдавая новую команду: "ВНИЗ. СИЮ МИНУТУ".
Подчиняясь команде, Гленн направился к шахте лифта. Возвращаясь к лифту, он уже не чувствовал страха. Лихорадка прекратилась, а ноги уверенно ступали по бетону. Даже пустота в желудке исчезла.
Равно как и осознание того, что с ним происходит.
Глава 44
В это утро Экспериментатор чувствовал себя отлично. В первый раз он ощутил в себе достаточно сил, чтобы раз и навсегда покончить с усыплениями.
Даже вчера, когда Гленн неожиданно начал просыпаться в то время, когда Экспериментатор трудился над кошкой, он, в сущности, даже не очень старался остановить работу Экспериментатора. Поначалу он только наблюдал, но Экспериментатор знал: в каком-то смысле Гленну даже нравилось то, что он видел. Экспериментатор ощущал все эмоции, исходившие от Гленна, когда они вместе, плечом к плечу, продолжали работать над кошкой.
Сначала он ощутил некоторое сопротивление, которое властно заявило о себе тошнотой, зародившейся в недрах желудка. Но Экспериментатор был уверен в том, что долго это не продлится. Вот если бы он трудился над собакой или птицей, тогда другое дело. Экспериментатор отлично понимал, что Гленн недолюбливал кошку. В сущности, он любил ее ничуть не больше, чем сам Экспериментатор, а это значительно упрощало дело, поскольку их совместная антипатия к животному настраивала их на общий лад и заставляла мышление и того, и другого работать чуть ли не в унисон.
От Экспериментатора требовалось лишь усилить, подчеркнуть выработанный совместными усилиями ритм л ту внутреннюю связь между собой и Гленном, которая появилась благодаря их общему неприятию кошки. Экспериментатор работал не торопясь, давая возможность Гленну наблюдать за своими движениями, привыкнуть к тому, что они со временем станут проделывать вместе.
- Все нормально, - шептал при этом Экспериментатор. - Мы не станем ее убивать. Мы только посмотрим, что обеспечивает ее жизненной энергией.
Он почувствовал, как Гленн начал расслабляться, как странное чувство вины, мешавшее стольким людям осуществить задуманное, стало постепенно ослабевать в нем.
Экспериментатор думал об этом чувстве в ожидании того момента, когда кошка впадет в анабиоз. Понятие вины он воспринимал как абстракцию, а не как реальный побудительный мотив к какому-либо деянию. Для него чувство вины являлось препятствием, которое было необходимо преодолеть, отбросить в сторону, в крайнем случае - обойти.
Никакой вины на самом деле никогда не существовало.
Время от времени он задавал себе вопрос, не является ли абсолютное отсутствие чувства вины в человеке серьезным врожденным недостатком, и признавал - правда, лишь в теории - верность этой гипотезы, особенно в отношении людей, которые лишены такого могучего интеллекта, как у него. О нем нельзя было сказать ничего подобного. Наоборот, отсутствие этого надуманного чувства давало ему неограниченную свободу. Его работа - то есть его эксперименты - никогда не омрачалась так называемым голосом совести. Ничто не призывало его отказаться от дела, интересовавшего его более всего на свете.
В особенности же его занимала одна вещь - единственная, пожалуй, вещь, на изучение которой не жаль было потратить долгие годы, - и называлась она кратким словом "жизнь".
Нет, его не занимали поиски так называемого "смысла жизни" - к такого рода проблемам он потерял интерес еще в детстве, когда раз и навсегда пришел к выводу, что жизнь не имеет смысла.
Она просто есть - и все.
Следовательно, коль скоро отсутствует "для чего", то единственно важным становится "как".
Логически он уже давно себе доказал, что свобода от всяческих условностей и чувства вины позволяет ему, и отличие от других людей, изучать феномен жизни, используя методы, непозволительные для прочих исследователей.
Ничем не скованный, он продолжал свои изыскания.
Накануне он начал обучать Гленна Джефферса умению находить радость в процессе познания, что ему самому удавалось превосходно.
Когда кошка впала наконец в анабиоз, он объяснил Гленну, что смерть животного вовсе не является конечной целью их устремлений. Поэтому когда Экспериментатор начал своим острейшим ножом взрезать кошку от живота до горла, он уже знал, что Гленн увлекся происходящим ничуть не меньше какого-нибудь студента-медика, которому доверили лично проводить операцию.
В течение всего эксперимента Экспериментатор чувствовал, как неуклонно возрастает интерес Гленна к происходящему. Когда их взорам предстало открытое бьющееся сердце живого существа, он мог одновременно с Гленном ощутить радость вновь посвященного.
- Прикоснись к нему, - прошептал Экспериментатор.
Вместе они принялись дотрагиваться до пульсирующего кошачьего сердца. Тогда-то все существо Экспериментатора и пронзила острая радость, наполнившая его небывалым доселе возбуждением, поскольку на сей раз он испытал удовольствие не только от собственных ощущений, но получал его дополнительно, присваивая себе эмоции Гленна.
Он впитывал в себя жар самого бытия.
Энергия сжимавшейся и разжимавшейся мышцы заставила его дух воспарить.
Незабываемое ощущение в кончиках пальцев в момент прикосновения к святая святых самой жизни сводило его с ума.
Они продолжали эксперимент вместе до того момента, когда сильное сжатие вызвало остановку органа. Экспериментатор изготовил примитивный дефибриллятор, срезав изоляцию с кончика удлинителя, висевшего на вколоченном в стену гвоздике, но дефибриллятор не помог.
Опыт снова закончился неудачей, несмотря на все усилия Экспериментатора пробудить кошачье тельце к жизни. А уж он трудился не за страх, а за совесть, пытаясь с помощью собственного дыхания наполнить легкие кошки. Дважды сердце животного начинало было трепетать снова, но нерегулируемая энергия, исходившая из самодельного дефибриллятора, испортила все дело. Вместо того чтобы сообщить сердцу кошки нужный ритм, доморощенный инструмент довел животное до смертных конвульсий.
Стоило Экспериментатору начать сердиться, как он тут же почувствовал негативную реакцию Гленна. Когда под конец кошка все-таки умерла - она была слишком искромсана, чтобы жить дальше, - Экспериментатор ощутил во всей полноте начинавшийся бунт.
Тогда Экспериментатор срочно усыпил Гленна и стер из его памяти почти все, чему тот стал свидетелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
"НЕТ!"
Эта команда, подобно молнии, пронизала его охваченный паникой мозг. Казалось, громовой голос, все еще звучавший в его ушах, раздался прямо с небес. Гленн инстинктивно отпрянул от ограждения и оглянулся, пытаясь обнаружить человека, который одним-единственным словом остановил страшный припадок акрофобии.
Но он никого не увидел.
Голос тем не менее продолжал звучать в его ушах, отдавая новую команду: "ВНИЗ. СИЮ МИНУТУ".
Подчиняясь команде, Гленн направился к шахте лифта. Возвращаясь к лифту, он уже не чувствовал страха. Лихорадка прекратилась, а ноги уверенно ступали по бетону. Даже пустота в желудке исчезла.
Равно как и осознание того, что с ним происходит.
Глава 44
В это утро Экспериментатор чувствовал себя отлично. В первый раз он ощутил в себе достаточно сил, чтобы раз и навсегда покончить с усыплениями.
Даже вчера, когда Гленн неожиданно начал просыпаться в то время, когда Экспериментатор трудился над кошкой, он, в сущности, даже не очень старался остановить работу Экспериментатора. Поначалу он только наблюдал, но Экспериментатор знал: в каком-то смысле Гленну даже нравилось то, что он видел. Экспериментатор ощущал все эмоции, исходившие от Гленна, когда они вместе, плечом к плечу, продолжали работать над кошкой.
Сначала он ощутил некоторое сопротивление, которое властно заявило о себе тошнотой, зародившейся в недрах желудка. Но Экспериментатор был уверен в том, что долго это не продлится. Вот если бы он трудился над собакой или птицей, тогда другое дело. Экспериментатор отлично понимал, что Гленн недолюбливал кошку. В сущности, он любил ее ничуть не больше, чем сам Экспериментатор, а это значительно упрощало дело, поскольку их совместная антипатия к животному настраивала их на общий лад и заставляла мышление и того, и другого работать чуть ли не в унисон.
От Экспериментатора требовалось лишь усилить, подчеркнуть выработанный совместными усилиями ритм л ту внутреннюю связь между собой и Гленном, которая появилась благодаря их общему неприятию кошки. Экспериментатор работал не торопясь, давая возможность Гленну наблюдать за своими движениями, привыкнуть к тому, что они со временем станут проделывать вместе.
- Все нормально, - шептал при этом Экспериментатор. - Мы не станем ее убивать. Мы только посмотрим, что обеспечивает ее жизненной энергией.
Он почувствовал, как Гленн начал расслабляться, как странное чувство вины, мешавшее стольким людям осуществить задуманное, стало постепенно ослабевать в нем.
Экспериментатор думал об этом чувстве в ожидании того момента, когда кошка впадет в анабиоз. Понятие вины он воспринимал как абстракцию, а не как реальный побудительный мотив к какому-либо деянию. Для него чувство вины являлось препятствием, которое было необходимо преодолеть, отбросить в сторону, в крайнем случае - обойти.
Никакой вины на самом деле никогда не существовало.
Время от времени он задавал себе вопрос, не является ли абсолютное отсутствие чувства вины в человеке серьезным врожденным недостатком, и признавал - правда, лишь в теории - верность этой гипотезы, особенно в отношении людей, которые лишены такого могучего интеллекта, как у него. О нем нельзя было сказать ничего подобного. Наоборот, отсутствие этого надуманного чувства давало ему неограниченную свободу. Его работа - то есть его эксперименты - никогда не омрачалась так называемым голосом совести. Ничто не призывало его отказаться от дела, интересовавшего его более всего на свете.
В особенности же его занимала одна вещь - единственная, пожалуй, вещь, на изучение которой не жаль было потратить долгие годы, - и называлась она кратким словом "жизнь".
Нет, его не занимали поиски так называемого "смысла жизни" - к такого рода проблемам он потерял интерес еще в детстве, когда раз и навсегда пришел к выводу, что жизнь не имеет смысла.
Она просто есть - и все.
Следовательно, коль скоро отсутствует "для чего", то единственно важным становится "как".
Логически он уже давно себе доказал, что свобода от всяческих условностей и чувства вины позволяет ему, и отличие от других людей, изучать феномен жизни, используя методы, непозволительные для прочих исследователей.
Ничем не скованный, он продолжал свои изыскания.
Накануне он начал обучать Гленна Джефферса умению находить радость в процессе познания, что ему самому удавалось превосходно.
Когда кошка впала наконец в анабиоз, он объяснил Гленну, что смерть животного вовсе не является конечной целью их устремлений. Поэтому когда Экспериментатор начал своим острейшим ножом взрезать кошку от живота до горла, он уже знал, что Гленн увлекся происходящим ничуть не меньше какого-нибудь студента-медика, которому доверили лично проводить операцию.
В течение всего эксперимента Экспериментатор чувствовал, как неуклонно возрастает интерес Гленна к происходящему. Когда их взорам предстало открытое бьющееся сердце живого существа, он мог одновременно с Гленном ощутить радость вновь посвященного.
- Прикоснись к нему, - прошептал Экспериментатор.
Вместе они принялись дотрагиваться до пульсирующего кошачьего сердца. Тогда-то все существо Экспериментатора и пронзила острая радость, наполнившая его небывалым доселе возбуждением, поскольку на сей раз он испытал удовольствие не только от собственных ощущений, но получал его дополнительно, присваивая себе эмоции Гленна.
Он впитывал в себя жар самого бытия.
Энергия сжимавшейся и разжимавшейся мышцы заставила его дух воспарить.
Незабываемое ощущение в кончиках пальцев в момент прикосновения к святая святых самой жизни сводило его с ума.
Они продолжали эксперимент вместе до того момента, когда сильное сжатие вызвало остановку органа. Экспериментатор изготовил примитивный дефибриллятор, срезав изоляцию с кончика удлинителя, висевшего на вколоченном в стену гвоздике, но дефибриллятор не помог.
Опыт снова закончился неудачей, несмотря на все усилия Экспериментатора пробудить кошачье тельце к жизни. А уж он трудился не за страх, а за совесть, пытаясь с помощью собственного дыхания наполнить легкие кошки. Дважды сердце животного начинало было трепетать снова, но нерегулируемая энергия, исходившая из самодельного дефибриллятора, испортила все дело. Вместо того чтобы сообщить сердцу кошки нужный ритм, доморощенный инструмент довел животное до смертных конвульсий.
Стоило Экспериментатору начать сердиться, как он тут же почувствовал негативную реакцию Гленна. Когда под конец кошка все-таки умерла - она была слишком искромсана, чтобы жить дальше, - Экспериментатор ощутил во всей полноте начинавшийся бунт.
Тогда Экспериментатор срочно усыпил Гленна и стер из его памяти почти все, чему тот стал свидетелем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107