ГЛАВА 19
К небу вознеслись голоса тысячи скорбящих четтов. Стоя совершенно неподвижно около своих лошадей, откинув головы назад, раскрыв рты, они с идеальной согласованностью тянули песню мертвых. Этот рыдающий вой, казалось, исходил от самой земли, самих Океанов Травы. Над ними не летало птиц, а вокруг не двигалось ни одно животное.
На земле, окружающей тысячу скорбящих, лежали кости тысяч четтов, останки клана Эйнона. Жаркое летнее солнце и пожиратели падали сделали кости белыми, как бивни; их отблеск в траве был заметен с расстояния во много лиг. Когда Эйнон впервые увидел это поле, то уже знал, что это такое, хотя никакой личный опыт не мог подготовить его к такому. Все его тело вдруг налилось чугунной тяжестью, и все же он по-прежнему ехал вперед, заставляя себя вести уцелевших из клана Лошади к этому полю смерти.
Когда песня мертвых закончилась, четты вскочили на лошадей и собрались вокруг Эйнона. Как ему показалось, в тот миг все они, даже шесть сотен, принадлежащих к числу улан и Красноруких Линана, были готовы последовать за ним до самого края земли для отмщения.
«Да будет так, – подумал он. – Линан дал мне добро простирать свою месть до каких угодно пределов, и я хочу дойти до самого источника».
– Мы не станем собирать кости, – сказал он всем. – Никакого погребального костра не будет. Это поле, которое мы называем Путем Солнцестояния, навеки станет кладбищем наших погибших. Никакой скот никогда не будет пастись здесь, никакой другой клан никогда не назовет эту территорию своей. Отныне и до скончания Океанов Травы именно здесь каждое лето будет собираться клан Лошади и петь песню мертвых, дабы духи наших родных и друзей покоились в мире, зная, что они не забыты, и их смерть не осталась неотомщенной.
В ответ не грянуло криков, никто не подхватил его выкрика. Эйнон развернул лошадь на запад, и вся колонна медленно, дабы не потревожить останков, проехала по полю смерти.
Если б Декелон не был с Амемуном все время набега саранахов на Океаны Травы, то нипочем не узнал бы его. Аманит настолько потерял в весе, что был теперь таким же худым, как любой из его воинов пустыни; он состриг бороду, оставив от нее лишь щетину, а взятая им у убитого четта сабля стала ему теперь самым близким другом – Декелон был уверен, что аманит по ночам разговаривал с ней.
Самая большая перемена проявлялась в бою. Амемун всегда одним из первых бросался на врага, убивал больше всех и меньше всех был склонен к пощаде.
Месть творит чудеса, размышлял Декелон. Она была тем самым ветром, который свыше века назад унес его народ с принадлежащей ему по праву степной территории в южные пустыни, а теперь нес их обратно в степь. Именно этот ветер в огромной мере определял политику и общество саранахов и, насколько Декелон мог разобрать по рассказам Амемуна о дворах в Пилле и Кендре, политику и общество на всем континенте. И этот ветер вдохнул теперь в старое тело Амемуна новую жизнь, придав ему силу и выносливость куда более молодого человека, сочетаясь с ненавистью, которую может вызвать лишь потеря не просто того, кого любишь, а того, вокруг кого вращалась вся твоя жизнь.
И Декелон знал, что такая месть может также стать и помехой.
– Не понимаю, почему мы не можем продолжить, – спорил Амемун. – Мы можем выделить еще сотню для доставки этой добычи домой к вашему народу. Все равно у нас остается…
– Слишком мало воинов, – не дал ему договорить Декелон. – Каждая битва понемногу сокращает нашу численность. При последних двух нападениях на кланы четтов мы не истребили их, а лишь рассеяли, заставив разбежаться на запад и север. Слух о нашем присутствии распространяется, и скорее раньше, чем позже, кланы в этой части Океанов Травы объединятся и двинутся на нас.
– Еще одно, – взмолился Амемун. – Еще одно нападение. Твои разведчики обнаружили след. К ночи мы сможем догнать тот клан, а завтра к этому времени мы все уже будем двигаться на юг.
Декелон тяжело вздохнул. Он тоже желал продолжить резню и грабеж – это было мечтой всей его жизни, – но он был предводителем этого военного отряда, отвечал за людей, воевавших под его началом и собранную ими добычу. За то время, которое он и его бойцы свирепствовали по востоку и западу этой части Океанов Травы, они наголову разгромили шесть кланов и в первых четырех боях перебили всех до единой души. Но он нутром чуял, что время истекает, и они находились сейчас неподалеку от того участка границы, где впервые перешли ее. Он был уверен: это знак того, что пора возвращаться.
«И все же, – подумал он, – еще одна ночь. Если я сейчас вернусь, то, возможно, не увижу новой весны; возможно, никогда больше не сражусь ни в одной новой битве».
Он огляделся кругом, обводя взглядом лица выжидающе глядящих на него воинов. И увидел, что они тоже хотят этого.
– Отлично. Еще одно. А потом отправимся домой.
Он отрядил восемь воинов, по большей части раненых, сопровождать домой в южную пустыню взятую при последнем нападении добычу, а затем отдал приказания разведчикам, которые быстро убежали на север, в сторону обнаруженного ранее следа нового клана. Остальные воины разобрали оружие, образовали цепочку и последовали за разведчиками куда менее резвой рысью.
Была ясная безлунная ночь. Эйнон лежал на спине и смотрел на море звезд, но вместо красоты, которую он некогда видел в нем, оно теперь только напоминало ему об оставленном позади поле костей.
«Столько же костей, сколько и звезд», – подумал он.
Над ним вырос силуэт. Даже не видя лица, он знал, что это Макон. На миг он подумал, не убить ли его тот пришел, не в этом ли состоял все время план Линана, но что-то глубоко внутри подсказало ему, что ни тот, ни другой не сделали бы ничего подобного. Макон был для этого слишком горд, а Линан слишком уверен в себе.
– Можно поговорить с тобой? – спросил Макон, голос которого выдавал, насколько он юн.
– Конечно, друг мой, – ответил Эйнон, подчеркивая предпоследнее слово. Произнося его, он вдруг понял, что это верно, и почувствовал себя чуть менее одиноко.
– Это насчет Веннемы.
– Женщины, которую мы нашли в Суаке Странников?
Макон тяжело опустился на землю.
– Да. Я не могу перестать думать о ней.
Эйнон вспомнил, как они впервые увидели ее. Оставив колонну за пределами суака, они с Маконом проехали по селению, спрашивая о любых сведениях про пограничные набеги, какими могли располагать местные. Большинство тех, с кем они говорили, скептически смотрели на них, не веря, что саранахи осмелились бы когда-нибудь на подобный набег, особенно теперь, когда четты объединены. Лишь когда они уже добрались почти до конца главной улицы, их перехватил один старик.
– Вы спрашиваете о саранахах? – обратился он к ним.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135