не вы, а он придет слишком поздно. Да, именно он не появится до тех пор, пока вы не пропоете «Любовную песнь бедуина» и, к неудовольствию местных птиц, не приметесь за «Бедняжку Баттерфляй».
Словом, вы — в игре. У вас есть шанс. А Джордж… Ну-ка, попробуйте, съездите в Англию, поухаживайте за дочерью графа, которую вы и видели-то всего раз, и не были формально представлены, и брату ее безвозвратно загубили шляпу. Попробуйте, если семейство хочет выдать ее за другого, и она сама хочет выйти за другого — не за того же самого, а совсем за другого другого; и вообще замурована в средневековом замке… В общем, поезжайте и попробуйте. И возвращайтесь к своему крыльцу со смиренным духом, утешаясь тем, что могло быть и много хуже.
Джордж, как я уже сказал, не осознавал особой трудности своего положения. Не осознавал — и все, до вечера второго дня, который он прожил в «Маршмортонском Арсенале». До тех пор, как я уже указывал, он бродил в золотистом мареве раздумий по умиротворяющим закоулкам деревни. Но в тот, второй день, после обеда, до него дошло, что это очень приятно, но непрактично. Требовались действия. Дела.
Самое первое, очевидное — найти замок. Расспросы в «Маршмортонском Арсенале» выявили, что он буквально рядом — по дороге, проходившей мимо входных дверей. Но это был не тот день недели, когда публику допускают в замок. Любитель достопримечательностей мог вторгнуться в Бэлфер только по четвергам, от двух до четырех пополудни. В остальное время ему оставалось глядеть издали, как Моисею на горе Нево. Поскольку выбора не было, Джордж пустился в путь.
Очень скоро ему стало очевидно, что «буквально рядом» — эвфемизм. Добрых пять миль прошагал он прежде, чем, преодолев подъем по извилистой тропе, вышел на продуваемую всеми ветрами вершину и увидел внизу, в зелени дерев, то, что было для него теперь центром мироздания. Он присел на каменную стенку и закурил трубку. Замок Бэлфер. Ее дом. Вот он. И что же?
Первая мысль была практическая, даже прозаическая — он не может, даже если захочет, проделывать пять миль туда и пять миль обратно каждый раз, как его потянет в это место. Значит, надо перенести плацдарм куда-нибудь поближе к району боевых действий. Внизу, в долине, стояли аккуратные, крытые соломой домики; один из них был как раз тем, что нужно. Они стояли, окружая замок, по одиночке и группами, как собачки вокруг хозяина, и выглядели так, будто стоят там столетиями. Да и стояли, наверное, ибо выстроены были из такого же толстого камняя, что и сам замок. Когда-то, подумал Джордж, замок служил местом сбора для всех жителей, а потом пошел слух о разбойниках, и они поразбежались, попрятались за толстыми стенами.
Впервые после того, как он пустился в свою экспедицию, Джорджа, уставившегося на хмурую серую крепость, которую он собрался брать, охватил какой-то озноб, как-то неприятно засосало под ложечкой. Так чувствовали себя старинные разбойники, взобравшиеся на самый холм, чтобы осмотреть окрестность. Но Джорджу было хуже, чем им. Они, по крайней мере, могли надеяться, что крепкая рука и твердый дух помогут им взять неприступные стены; они не задумывались об этикете. А сейчас недружелюбный дворецкий мог порушить все его планы, отказавшись пустить в замок.
День склонялся к вечеру. За то короткое время, что он провел на вершине холма, небо из голубого превратилось в шафрановое, из шафранового — в серое. Жалобные голоса мычащих коров донеслись из долины. Летучая мышь покинула свое убежище и носилась вокруг зловещим пятном на фоне неба. Месяц сиял над кронами деревьев. Становилось холодно. Джордж повернулся. Ночные тени окутали его, какие-то мелкие существа издевательски чирикали в зарослях и стрекотали ему вслед, когда он ковылял вниз по тропинке.
Вопрос его, не найдется ли в окрестностях замка меблированного домика, не показался агенту по недвижимости истинным бредом. Любого хорошо одетого незнакомца, прибывающего в Бэлфер, местные жители автоматически зачисляют в художники, ибо, в силу своей живописности, он буквально кишит представителями этого братства. Спросив о коттедже, Джордж сделал как раз то, чего от него ожидало бэлферское общество, и агент потянулся за списком, когда слова еще не слетели с его уст. Через полчаса он был сезонным владельцем того, что агент назвал «жемчужиной», и хозяином фермерской жены, которая жила неподалеку и могла, как принято у художников, «ходить за ним». Вся беседа заняла бы несколько минут, не растянись она из-за разговорчивости агента, пустившегося в рассуждения о жителях замка, к которым Джордж внимательно прислушался. То, что он услышал о лорде Маршмортоне, не слишком его обнадежило. Граф стал в последнее время непопулярен среди местных жителей, благодаря твердой (агент сказал «твердолобой») позиции в некотором споре, касавшемся проезда по его земле. На самом деле, виновной была скорее леди Каролина, чем простодушный пэр, но согласно описанию, данному агентом, у Джорджа сложилось впечатление, что граф — эдакий Нерон, напоминающий к тому же снежного человека из Аризоны. Слушая все это о ее отце, зная ее брата, Джордж чувствовал, что сердце его обливается кровью. Ему представлялось, что жизнь в замке среди таких людей мало чем отличается от пыток.
— Что-то надо делать, — пробормотал он. — Что-то надо делать, и быстро.
— Виноват? — сказал агент.
— Неважно, — сказал Джордж. — Что ж, я беру этот коттедж. Пожалуй, сразу выпишу чек за месяц вперед.
Итак, исполненный непреклонной, хотя и не совсем определенной воли, Джордж поселился в просто обставленном, но не лишенном уюта коттедже, называемом в народе «там, у Платта».
Ему могло бы повезти меньше. Это было двухэтажное строение красного кирпича, а не одно из тех соломенных гнезд, что он видел сверху. Те не сдавались, в них много поколений жили семьи. «Там, у Платта» был посовременней; собственно говоря, его измыслил тот самый фермер, чья жена взялась «ходить» за Джорджем, и рассчитал именно на приезжего, у которого есть желание и деньги, чтобы его снимать. Он настолько не укладывался в схему, что в нем была пусть маленькая, но ванная. Кроме этого чуда, была и уютная гостиная, спальня (несколько побольше) на втором этаже и рядом с нею — пустая комната окнами на север, очевидно, использовавшаяся художниками как мастерская. Остальное пространство первого этажа занимали кухня и буфетная. Мебель изготовил человек, которому лучше было бы применить свои таланты в каком-нибудь другом ремесле, но это несколько уравновешивалось комфортабельной плетеной качалкой отличной работы, оставленной одним из прошлогодних художников; коллеги же его продолжили доброе начинание, разбавив пустоту стен своими пейзажами. Собственно говоря, после того, как Джордж свалил в углу мастерской два диванных чехла, три групповые фотографии фермерских родственников, табличку с благочестивым текстом и фарфоровую фигурку младенца Самуила, место это почти стало домом вдали от дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Словом, вы — в игре. У вас есть шанс. А Джордж… Ну-ка, попробуйте, съездите в Англию, поухаживайте за дочерью графа, которую вы и видели-то всего раз, и не были формально представлены, и брату ее безвозвратно загубили шляпу. Попробуйте, если семейство хочет выдать ее за другого, и она сама хочет выйти за другого — не за того же самого, а совсем за другого другого; и вообще замурована в средневековом замке… В общем, поезжайте и попробуйте. И возвращайтесь к своему крыльцу со смиренным духом, утешаясь тем, что могло быть и много хуже.
Джордж, как я уже сказал, не осознавал особой трудности своего положения. Не осознавал — и все, до вечера второго дня, который он прожил в «Маршмортонском Арсенале». До тех пор, как я уже указывал, он бродил в золотистом мареве раздумий по умиротворяющим закоулкам деревни. Но в тот, второй день, после обеда, до него дошло, что это очень приятно, но непрактично. Требовались действия. Дела.
Самое первое, очевидное — найти замок. Расспросы в «Маршмортонском Арсенале» выявили, что он буквально рядом — по дороге, проходившей мимо входных дверей. Но это был не тот день недели, когда публику допускают в замок. Любитель достопримечательностей мог вторгнуться в Бэлфер только по четвергам, от двух до четырех пополудни. В остальное время ему оставалось глядеть издали, как Моисею на горе Нево. Поскольку выбора не было, Джордж пустился в путь.
Очень скоро ему стало очевидно, что «буквально рядом» — эвфемизм. Добрых пять миль прошагал он прежде, чем, преодолев подъем по извилистой тропе, вышел на продуваемую всеми ветрами вершину и увидел внизу, в зелени дерев, то, что было для него теперь центром мироздания. Он присел на каменную стенку и закурил трубку. Замок Бэлфер. Ее дом. Вот он. И что же?
Первая мысль была практическая, даже прозаическая — он не может, даже если захочет, проделывать пять миль туда и пять миль обратно каждый раз, как его потянет в это место. Значит, надо перенести плацдарм куда-нибудь поближе к району боевых действий. Внизу, в долине, стояли аккуратные, крытые соломой домики; один из них был как раз тем, что нужно. Они стояли, окружая замок, по одиночке и группами, как собачки вокруг хозяина, и выглядели так, будто стоят там столетиями. Да и стояли, наверное, ибо выстроены были из такого же толстого камняя, что и сам замок. Когда-то, подумал Джордж, замок служил местом сбора для всех жителей, а потом пошел слух о разбойниках, и они поразбежались, попрятались за толстыми стенами.
Впервые после того, как он пустился в свою экспедицию, Джорджа, уставившегося на хмурую серую крепость, которую он собрался брать, охватил какой-то озноб, как-то неприятно засосало под ложечкой. Так чувствовали себя старинные разбойники, взобравшиеся на самый холм, чтобы осмотреть окрестность. Но Джорджу было хуже, чем им. Они, по крайней мере, могли надеяться, что крепкая рука и твердый дух помогут им взять неприступные стены; они не задумывались об этикете. А сейчас недружелюбный дворецкий мог порушить все его планы, отказавшись пустить в замок.
День склонялся к вечеру. За то короткое время, что он провел на вершине холма, небо из голубого превратилось в шафрановое, из шафранового — в серое. Жалобные голоса мычащих коров донеслись из долины. Летучая мышь покинула свое убежище и носилась вокруг зловещим пятном на фоне неба. Месяц сиял над кронами деревьев. Становилось холодно. Джордж повернулся. Ночные тени окутали его, какие-то мелкие существа издевательски чирикали в зарослях и стрекотали ему вслед, когда он ковылял вниз по тропинке.
Вопрос его, не найдется ли в окрестностях замка меблированного домика, не показался агенту по недвижимости истинным бредом. Любого хорошо одетого незнакомца, прибывающего в Бэлфер, местные жители автоматически зачисляют в художники, ибо, в силу своей живописности, он буквально кишит представителями этого братства. Спросив о коттедже, Джордж сделал как раз то, чего от него ожидало бэлферское общество, и агент потянулся за списком, когда слова еще не слетели с его уст. Через полчаса он был сезонным владельцем того, что агент назвал «жемчужиной», и хозяином фермерской жены, которая жила неподалеку и могла, как принято у художников, «ходить за ним». Вся беседа заняла бы несколько минут, не растянись она из-за разговорчивости агента, пустившегося в рассуждения о жителях замка, к которым Джордж внимательно прислушался. То, что он услышал о лорде Маршмортоне, не слишком его обнадежило. Граф стал в последнее время непопулярен среди местных жителей, благодаря твердой (агент сказал «твердолобой») позиции в некотором споре, касавшемся проезда по его земле. На самом деле, виновной была скорее леди Каролина, чем простодушный пэр, но согласно описанию, данному агентом, у Джорджа сложилось впечатление, что граф — эдакий Нерон, напоминающий к тому же снежного человека из Аризоны. Слушая все это о ее отце, зная ее брата, Джордж чувствовал, что сердце его обливается кровью. Ему представлялось, что жизнь в замке среди таких людей мало чем отличается от пыток.
— Что-то надо делать, — пробормотал он. — Что-то надо делать, и быстро.
— Виноват? — сказал агент.
— Неважно, — сказал Джордж. — Что ж, я беру этот коттедж. Пожалуй, сразу выпишу чек за месяц вперед.
Итак, исполненный непреклонной, хотя и не совсем определенной воли, Джордж поселился в просто обставленном, но не лишенном уюта коттедже, называемом в народе «там, у Платта».
Ему могло бы повезти меньше. Это было двухэтажное строение красного кирпича, а не одно из тех соломенных гнезд, что он видел сверху. Те не сдавались, в них много поколений жили семьи. «Там, у Платта» был посовременней; собственно говоря, его измыслил тот самый фермер, чья жена взялась «ходить» за Джорджем, и рассчитал именно на приезжего, у которого есть желание и деньги, чтобы его снимать. Он настолько не укладывался в схему, что в нем была пусть маленькая, но ванная. Кроме этого чуда, была и уютная гостиная, спальня (несколько побольше) на втором этаже и рядом с нею — пустая комната окнами на север, очевидно, использовавшаяся художниками как мастерская. Остальное пространство первого этажа занимали кухня и буфетная. Мебель изготовил человек, которому лучше было бы применить свои таланты в каком-нибудь другом ремесле, но это несколько уравновешивалось комфортабельной плетеной качалкой отличной работы, оставленной одним из прошлогодних художников; коллеги же его продолжили доброе начинание, разбавив пустоту стен своими пейзажами. Собственно говоря, после того, как Джордж свалил в углу мастерской два диванных чехла, три групповые фотографии фермерских родственников, табличку с благочестивым текстом и фарфоровую фигурку младенца Самуила, место это почти стало домом вдали от дома.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53