Входя в сарай, он странно нервничал.
В сарае царили мрак и мерзость запустения. В одном из темных углов периодически капало, что свидетельствовало о прорехе в древней кровле. Пробежала крыса. Стук капель прекратился, потом возобновился. Джордж чиркнул спичкой и взглянул на часы. Рано. Должно пройти еще минут десять, прежде чем он начнет надеяться, что она придет. Он присел на сломанную повозку и прислонился спиной к стене.
Подавленность снова овладела им. Бороться с ней в этом гадюшнике он не мог. Сарай напоминал склеп. Только такой дурак, как дворецкий, мог выбрать его для свидания. Отчего, подумалось ему, люди доводят такие места до таких состояний? Если им действительно нужен сарай, нужен настолько, что они не прочь потратить силы и средства на его строительство, разве он не стоит того, чтобы поддерживать его в должной форме? Расточительство, разгильдяйство, безалаберность — вот что это такое. И вообще, если вдуматься, все на свете — сплошное расточительство. Например, сидеть здесь — что это такое, как не бесцельная трата времени? Она не придет. Найдется десяток причин, чтобы ей не прийти. Так что за польза лелеять свой ревматизм в этом склепе, в этом памятнике погибшим сельскохозяйственным амбициям? Ровным счетом никакой — и Джордж продолжал ждать. Чего? Что она придет в проклятое место, где ее будет душить запах прелого сена, заливать дождь и — мрачно подумал Джордж, заслышав в очередной раз шуршание и суету на невидимом полу, — кусать крыса? Очень трудно ожидать, что девушка утонченного воспитания, привыкшая ко всем мыслимым удобствам, просияет от радости.
Серый прямоугольник, обозначивший дверной проем, вдруг потемнел.
— Мистер Бивен?
Джордж подскочил. При звуке ее голоса каждая его жилка затрепетала от дикой радости. Это был другой человек. Депрессия спала с него, как спадают одежды. Он почувствовал, что до сих пор судил обо всем неправильно. Вечер, к примеру, — чудесный вечер, не из тех ужасных, сухих, испепеляющих вечеров, когда нечем дышать, но приятно влажный, наполненный мелодичным звоном дождя. А сарай? О, как он ошибался! Это просто чарующее местечко, уютное, просторное веселящее душу. А что может придать больше бодрости, чем запах свежего сена? Даже крысы, чувствовал он, когда Ты узнаешь их поближе, окажутся вполне пристойными.
— Я здесь!
Мод быстро приближалась. Его глаза уже привыкли к мраку, и он смутно различал ее силуэт. Запах намокнувшего плаща овеял его, как облако озона. Вот она уже так близко, что он различает блеск ее глаз.
— Вы давно ждете?
Сердце загромыхало о ребра. Он едва мог говорить, но с трудом выдавил «нет».
— Я уж думала, что не смогу вырваться. Пришлось…
Она вскрикнула. Крыса, любившая, как и все крысы, спортивные упражнения, в очередной раз пустилась бежать через сарай.
Рука ухватила Джорджа за локоть, продвинулась чуть вниз и там осталась. Последние остатки самообладания покинули его. Мир расплылся, лишился реальности, остался лишь один твердый факт — Мод в его объятиях, а он произносит самые разные слова, очень быстро, каким-то чужим голосом.
Гиава XIX
Остро, словно его ранили, Джордж почувствовал: что-то не так. Еще когда он схватил ее в объятия, она напряглась и вскрикнула; теперь же она боролась, силясь высвободиться. Она вырывалась из его рук. Он слышал ее тяжелое дыхание.
— Вы… вы… — она задохнулась.
— Мод!
— Как вы смеете!
Наступило молчание, тянувшееся до бесконечности. Дождь стучал по облепленной листвой крыше. Вдали тоскливо завыла собака. Тьма накрыла его, как одеялом, удушая все его мысли.
— Спокойной ночи, мистер Бивен, — голос ее был как лед. — Я не думала, что вы… что вы такой. Я не ожидала этого… от вас!
Она продвигалась к двери. Когда она достигла ее, Джордж вышел из ступора. Содрогнувшись с головы до ног, он вернулся к жизни. Все его многочисленные эмоции вылились в одну — в холодную ярость.
— Стойте!
Мод остановилась. Ее подбородок вздернулся, ее презрительный взгляд зря пропадал в темноте.
— Да?
Тон ее еще больше усилил его ярость. От несправедливости кружилась голова. Он ненавидел ее. Ведь это он оказался потерпевшей стороной! Он, а не она, оказался обманутым; его, а не ее, так постыдно разыграли.
— Я хочу кое-что сказать, прежде чем вы уйдете.
— Нам не о чем разговаривать!
Высшим напряжением воли Джордж заставил себя не говорить, пока не подберет слов помягче тех, что просились ему на уста.
— А я считаю, что есть! — сказал он сквозь зубы. Удивление примешалось к ее гневу. Теперь, когда первое потрясение прошло, более спокойная половина сознания пыталась утешить другую, разъяренную, убеждая, что Джордж просто ошибся, потерял на миг голову, оставаясь джентльменом и другом. Она напоминала, что именно он как-то раз помог в беде и не далее как вчера или позавчера фактически рисковал жизнью, спасая женскую честь. Услышав его зов, Мод решила, что лучшие чувства возобладали, и приготовилась с достоинством принять сумбурные и невнятные извинения. Но только что прозвучавший голос, резкий, жалящий, сгущенный, не свидетельствовал о раскаянии. Не кающийся, а очень сердитый человек приказывал ей — не просил! — остановиться и слушать.
— Да? — снова сказала она, на этот раз несколько мягче, решительно не понимая его состояния. Ведь это она — потерпевшая сторона. Она, а не он, доверилась; ее, а не его, предали.
— Я бы хотел объясниться.
— Прошу вас, не надо извинений. Джордж в отчаянье заскрежетал зубами.
— У меня нет ни малейших намерений извиняться. Я сказал, что хочу объясниться. Когда я закончу свои объяснения, вы можете уйти.
— Я уйду, когда захочу, — вспыхнула Мод. — Что за несносный человек!
— Вам нечего бояться. Такого… больше не будет. Чудовищное толкование ее слов взбесило Мод.
— Я ничего не боюсь!
— Тогда, быть может, вы соблаговолите выслушать? Я вас не задержу. Мое объяснение чрезвычайно просто. Из меня сделали дурака. Я — как тот лудильщик из пьесы, которого все сговорились убедить, что он король. Сначала ваш приятель, мистер Бинг, пришел и сообщил, что вы любите меня.
Мод раскрыла рот. Или этот человек сумасшедший, или Реджи Бинг. Она выбрала более вежливый вариант.
— Должно быть, Реджи Бинг не в своем уме.
— Я тоже так подумал. Во всяком случае, я решил, что он ошибается. Но влюбленный, конечно, — оптимистичный дурак, а я полюбил вас, когда вы прыгнули ко мне в такси.
— Что?!
— Так что, спустя некоторое время, — продолжал он, не обращая внимания, — я почти уговорил себя, что чудеса еще случаются и слова Реджи Бинга — правда. Когда ваш отец навестил меня и сообщил то же самое, я окончательно уверился. Это невероятно, но приходилось верить. А теперь мне представляется, что по какой-то неведомой причине и Бинг, и ваш отец разыгрывали меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
В сарае царили мрак и мерзость запустения. В одном из темных углов периодически капало, что свидетельствовало о прорехе в древней кровле. Пробежала крыса. Стук капель прекратился, потом возобновился. Джордж чиркнул спичкой и взглянул на часы. Рано. Должно пройти еще минут десять, прежде чем он начнет надеяться, что она придет. Он присел на сломанную повозку и прислонился спиной к стене.
Подавленность снова овладела им. Бороться с ней в этом гадюшнике он не мог. Сарай напоминал склеп. Только такой дурак, как дворецкий, мог выбрать его для свидания. Отчего, подумалось ему, люди доводят такие места до таких состояний? Если им действительно нужен сарай, нужен настолько, что они не прочь потратить силы и средства на его строительство, разве он не стоит того, чтобы поддерживать его в должной форме? Расточительство, разгильдяйство, безалаберность — вот что это такое. И вообще, если вдуматься, все на свете — сплошное расточительство. Например, сидеть здесь — что это такое, как не бесцельная трата времени? Она не придет. Найдется десяток причин, чтобы ей не прийти. Так что за польза лелеять свой ревматизм в этом склепе, в этом памятнике погибшим сельскохозяйственным амбициям? Ровным счетом никакой — и Джордж продолжал ждать. Чего? Что она придет в проклятое место, где ее будет душить запах прелого сена, заливать дождь и — мрачно подумал Джордж, заслышав в очередной раз шуршание и суету на невидимом полу, — кусать крыса? Очень трудно ожидать, что девушка утонченного воспитания, привыкшая ко всем мыслимым удобствам, просияет от радости.
Серый прямоугольник, обозначивший дверной проем, вдруг потемнел.
— Мистер Бивен?
Джордж подскочил. При звуке ее голоса каждая его жилка затрепетала от дикой радости. Это был другой человек. Депрессия спала с него, как спадают одежды. Он почувствовал, что до сих пор судил обо всем неправильно. Вечер, к примеру, — чудесный вечер, не из тех ужасных, сухих, испепеляющих вечеров, когда нечем дышать, но приятно влажный, наполненный мелодичным звоном дождя. А сарай? О, как он ошибался! Это просто чарующее местечко, уютное, просторное веселящее душу. А что может придать больше бодрости, чем запах свежего сена? Даже крысы, чувствовал он, когда Ты узнаешь их поближе, окажутся вполне пристойными.
— Я здесь!
Мод быстро приближалась. Его глаза уже привыкли к мраку, и он смутно различал ее силуэт. Запах намокнувшего плаща овеял его, как облако озона. Вот она уже так близко, что он различает блеск ее глаз.
— Вы давно ждете?
Сердце загромыхало о ребра. Он едва мог говорить, но с трудом выдавил «нет».
— Я уж думала, что не смогу вырваться. Пришлось…
Она вскрикнула. Крыса, любившая, как и все крысы, спортивные упражнения, в очередной раз пустилась бежать через сарай.
Рука ухватила Джорджа за локоть, продвинулась чуть вниз и там осталась. Последние остатки самообладания покинули его. Мир расплылся, лишился реальности, остался лишь один твердый факт — Мод в его объятиях, а он произносит самые разные слова, очень быстро, каким-то чужим голосом.
Гиава XIX
Остро, словно его ранили, Джордж почувствовал: что-то не так. Еще когда он схватил ее в объятия, она напряглась и вскрикнула; теперь же она боролась, силясь высвободиться. Она вырывалась из его рук. Он слышал ее тяжелое дыхание.
— Вы… вы… — она задохнулась.
— Мод!
— Как вы смеете!
Наступило молчание, тянувшееся до бесконечности. Дождь стучал по облепленной листвой крыше. Вдали тоскливо завыла собака. Тьма накрыла его, как одеялом, удушая все его мысли.
— Спокойной ночи, мистер Бивен, — голос ее был как лед. — Я не думала, что вы… что вы такой. Я не ожидала этого… от вас!
Она продвигалась к двери. Когда она достигла ее, Джордж вышел из ступора. Содрогнувшись с головы до ног, он вернулся к жизни. Все его многочисленные эмоции вылились в одну — в холодную ярость.
— Стойте!
Мод остановилась. Ее подбородок вздернулся, ее презрительный взгляд зря пропадал в темноте.
— Да?
Тон ее еще больше усилил его ярость. От несправедливости кружилась голова. Он ненавидел ее. Ведь это он оказался потерпевшей стороной! Он, а не она, оказался обманутым; его, а не ее, так постыдно разыграли.
— Я хочу кое-что сказать, прежде чем вы уйдете.
— Нам не о чем разговаривать!
Высшим напряжением воли Джордж заставил себя не говорить, пока не подберет слов помягче тех, что просились ему на уста.
— А я считаю, что есть! — сказал он сквозь зубы. Удивление примешалось к ее гневу. Теперь, когда первое потрясение прошло, более спокойная половина сознания пыталась утешить другую, разъяренную, убеждая, что Джордж просто ошибся, потерял на миг голову, оставаясь джентльменом и другом. Она напоминала, что именно он как-то раз помог в беде и не далее как вчера или позавчера фактически рисковал жизнью, спасая женскую честь. Услышав его зов, Мод решила, что лучшие чувства возобладали, и приготовилась с достоинством принять сумбурные и невнятные извинения. Но только что прозвучавший голос, резкий, жалящий, сгущенный, не свидетельствовал о раскаянии. Не кающийся, а очень сердитый человек приказывал ей — не просил! — остановиться и слушать.
— Да? — снова сказала она, на этот раз несколько мягче, решительно не понимая его состояния. Ведь это она — потерпевшая сторона. Она, а не он, доверилась; ее, а не его, предали.
— Я бы хотел объясниться.
— Прошу вас, не надо извинений. Джордж в отчаянье заскрежетал зубами.
— У меня нет ни малейших намерений извиняться. Я сказал, что хочу объясниться. Когда я закончу свои объяснения, вы можете уйти.
— Я уйду, когда захочу, — вспыхнула Мод. — Что за несносный человек!
— Вам нечего бояться. Такого… больше не будет. Чудовищное толкование ее слов взбесило Мод.
— Я ничего не боюсь!
— Тогда, быть может, вы соблаговолите выслушать? Я вас не задержу. Мое объяснение чрезвычайно просто. Из меня сделали дурака. Я — как тот лудильщик из пьесы, которого все сговорились убедить, что он король. Сначала ваш приятель, мистер Бинг, пришел и сообщил, что вы любите меня.
Мод раскрыла рот. Или этот человек сумасшедший, или Реджи Бинг. Она выбрала более вежливый вариант.
— Должно быть, Реджи Бинг не в своем уме.
— Я тоже так подумал. Во всяком случае, я решил, что он ошибается. Но влюбленный, конечно, — оптимистичный дурак, а я полюбил вас, когда вы прыгнули ко мне в такси.
— Что?!
— Так что, спустя некоторое время, — продолжал он, не обращая внимания, — я почти уговорил себя, что чудеса еще случаются и слова Реджи Бинга — правда. Когда ваш отец навестил меня и сообщил то же самое, я окончательно уверился. Это невероятно, но приходилось верить. А теперь мне представляется, что по какой-то неведомой причине и Бинг, и ваш отец разыгрывали меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53