Белобрысая.
— Я незнаком с девицами из трактира «Корона», — сказал я.
— Хорошие девицы, — сказал Акридж отеческим тоном. — Итак, наши интересы совпали. Милый Биллсон не слишком умен, но все же мне довольно скоро удалось уговорить его, и он подписал контракт. Пятьдесят процентов всех своих доходов он будет отдавать мне. А я обязан устраивать ему выступления в цирке и содержать его покуда на свой счет.
— Содержать на свой счет? Почему же ты укладываешь его на мой диван?
Лицо Акриджа перекосилось от внутренней муки. Видно было, что он глубоко разочаровался во мне.
— Зарядил одно и то же, милейший! Так хорошие друзья не поступают. Ведь не загадим же мы твою комнату.
— Но когда твой чемпион поселяется в комнате, она сразу становится тесной и маленькой. Нам вдвоем не поместиться в ней.
— Не беспокойся об этом, дружище! Мы завтра переезжаем в гостиницу «Белый Олень» и начинаем тренировку. Я уже устроил Биллсону ангажемент, и через две недели состоится его первое выступление. — Не может быть! Как это тебе удалось? — Я просто привел его в контору цирка. Там так и разинули рты. Его вид говорит сам за себя. К несчастью, в то время у меня не было ни гроша за душой. Я помчался к Джорджу Тэпперу. Джордж сообщил мне, что его назначили каким-то помощником какого-то секретаря. Он с ума сошел от счастья. Быть помощником секретаря министерства иностранных дел — да ведь это начало карьеры! Тэппер был так потрясен своей удачей, что без всяких разговоров отвалил мне десять фунтов стерлингов. Теперь я жалею, почему не попросил у него двадцать. Но на первое время мне хватит. Одно меня беспокоит, какое имя дать моему Биллсону.
— Да, с этим человеком не шути. Дашь ему имя — а он тебя в зубы. (По-английски «дать имя» значит — выругать. — прим. пер.)
— Ты меня не понимаешь. Я хочу сочинить ему какое-нибудь имя для его публичных выступлений.
— А почему ты не хочешь, чтобы он выступал под своим собственным именем?
— Его родители, будь они прокляты, — угрюмо сказал Акридж, — назвали его Вильберфорс. Неужели ты думаешь, что зрители пойдут смотреть боксера, которого зовут Вильберфорс?
— Назови его Вилли Биллсон, — предложил я. Акридж задумался и нахмурил брови, как подобает важному антрепренеру.
— Слишком фамильярно, — решил он наконец. — Для какого-нибудь жалкого клоуна такое имя подходит, но боксер должен называться как-нибудь более внушительно. Я назвал бы его Ураганный Хикс или Сокрушительный Риггс.
— Не советую, — сказал я. — Ты погубишь его карьеру с самого начала. Нет ни одного чемпиона с таким глупым именем. Боб Фиц-Симмонс, Джек Джонсон, Джемс Д. Корбетт, Джемс Джеффрис — вот настоящие чемпионские имена.
— Назвать его Джемс Д. Биллсон, что ли?
— Вздор!
— А как тебе нравится, — спросил Акридж, — имя Ягуар Вике?
— Хуже не бывает.
— А Свирепый Биллсон?
Я хлопнул его по плечу.
— Отлично! Решено и подписано. Отныне он зовется Свирепым Биллсоном.
— Милый, — придушенным от волнения голосом вскричал Акридж, крепко пожимая мне руку. — Это гениально! Гениальное имя! Закажи еще пару бутылочек, старина.
Принесли еще две бутылки, и мы распили их в честь Свирепого Биллсона.
Затем мы вернулись ко мне на квартиру, и там я был представлен моему крестнику. Я и раньше относился с глубоким уважением к его внушительной наружности, но теперь он показался мне еще грандиознее. Сколько триумфов ожидает этого человека в самом недалеком будущем! Теперь, когда он был на ногах и лениво слонялся из угла в угол, он казался сказочным гигантом. К тому же при нашем первом свидании глаза его были закрыты, и я не мог их рассмотреть. Теперь я разглядел их. Зеленые, тусклые, с металлическим блеском. Пожимая мне руку, он как бы выбирал, в какое место удобнее меня ударить. Когда я вспомнил, что в Марселе он с легкостью изувечил шесть иностранных матросов, сердце мое переполнилось патриотической гордостью. Есть еще бравые молодцы в британском торговом флоте! Крепкие, стальные сердца!
Мы сели обедать. За обедом выяснилось, что Свирепый Биллсон ест гораздо удачнее, чем говорит. У него были такие длинные руки, что он без всякого труда загребал соль, картошку, перец с самых дальних концов стола, не прося никого передать их ему. Сильный молчаливый человек!
Но душа у него была нежная. Сунув в карман несколько моих сигар, Акридж умчался по какому-то таинственному делу и оставил меня наедине с моим гостем. После получасового молчания будущий чемпион устремил на меня свой страшный взор и спросил:
— Были ли вы когда-нибудь влюблены, мистер?
Признаюсь, я был польщен и растроган. Этот человек почувствовал во мне отзывчивую, нежную душу и решил поведать мне все свои сердечные муки. Я сказал, что был влюблен много раз. Я стал говорить о том, что любовь — благородное чувство, которого не должен стыдиться ни один человек. Я говорил долго и пылко.
— Ы, — сказал Свирепый Биллсон.
Затем, как бы вспомнив, что он чересчур разболтался с незнакомым ему человеком, он снова погрузился в молчание и не нарушил его до самого вечера. Когда пришло время ложиться спать, он сказал:
— Спокойной ночи, мистер.
И лег.
Я был разочарован. Конечно, наш разговор оказался весьма интересен, но он был краток. Я уже приготовился было выслушать длинную исповедь, из которой можно было бы построить рассказ «Зверь из бездны», и продать в редакцию за наличные деньги, которые были нужны мне до крайности.
На другое утро Акридж и его боксер переселились в гостиницу. Я не видел Свирепого Биллсона до того самого вечера, когда было назначено его первое выступление. От времени до времени ко мне забегал Акридж, похищал мои сигары и носки и под величайшим секретом сообщал, как идут дела с его партнером. Сначала ему было довольно трудно доказать Биллсону, что крепкий табак нисколько не помогает боксерским упражнениям, но в конце концов это ему удалось. Биллсон согласился не курить до самого своего выступления. Теперь Акридж уже не сомневался в победе.
II
Вот и наступил долгожданный вечер. Акридж был светел и радостен. На станции подземной железной дороги я купил ему билет, и мы подкатили к цирку.
Свирепый Биллсон встретил нас и отвел в свою уборную. Это была грязная комната с оборванными обоями. Биллсон и раньше поражал меня своим ростом, но теперь в боксерских туфлях он казался собственным старшим братом. Мускулы, похожие на канаты океанских судов, покрывали его руки и плечи. Жидкий атлетишка, проскользнувший мимо нас в коридоре, был карликом по сравнению с Биллсоном.
— Я буду драться вот с этим, — заявил мистер Биллсон, кивая рыжей головой вслед убегающему атлету.
Да, с таким противником он справится без всякого труда. Если ему удалось избить шестерых моряков торгового флота, этому замухрышке не будет пощады.
1 2 3 4 5 6
— Я незнаком с девицами из трактира «Корона», — сказал я.
— Хорошие девицы, — сказал Акридж отеческим тоном. — Итак, наши интересы совпали. Милый Биллсон не слишком умен, но все же мне довольно скоро удалось уговорить его, и он подписал контракт. Пятьдесят процентов всех своих доходов он будет отдавать мне. А я обязан устраивать ему выступления в цирке и содержать его покуда на свой счет.
— Содержать на свой счет? Почему же ты укладываешь его на мой диван?
Лицо Акриджа перекосилось от внутренней муки. Видно было, что он глубоко разочаровался во мне.
— Зарядил одно и то же, милейший! Так хорошие друзья не поступают. Ведь не загадим же мы твою комнату.
— Но когда твой чемпион поселяется в комнате, она сразу становится тесной и маленькой. Нам вдвоем не поместиться в ней.
— Не беспокойся об этом, дружище! Мы завтра переезжаем в гостиницу «Белый Олень» и начинаем тренировку. Я уже устроил Биллсону ангажемент, и через две недели состоится его первое выступление. — Не может быть! Как это тебе удалось? — Я просто привел его в контору цирка. Там так и разинули рты. Его вид говорит сам за себя. К несчастью, в то время у меня не было ни гроша за душой. Я помчался к Джорджу Тэпперу. Джордж сообщил мне, что его назначили каким-то помощником какого-то секретаря. Он с ума сошел от счастья. Быть помощником секретаря министерства иностранных дел — да ведь это начало карьеры! Тэппер был так потрясен своей удачей, что без всяких разговоров отвалил мне десять фунтов стерлингов. Теперь я жалею, почему не попросил у него двадцать. Но на первое время мне хватит. Одно меня беспокоит, какое имя дать моему Биллсону.
— Да, с этим человеком не шути. Дашь ему имя — а он тебя в зубы. (По-английски «дать имя» значит — выругать. — прим. пер.)
— Ты меня не понимаешь. Я хочу сочинить ему какое-нибудь имя для его публичных выступлений.
— А почему ты не хочешь, чтобы он выступал под своим собственным именем?
— Его родители, будь они прокляты, — угрюмо сказал Акридж, — назвали его Вильберфорс. Неужели ты думаешь, что зрители пойдут смотреть боксера, которого зовут Вильберфорс?
— Назови его Вилли Биллсон, — предложил я. Акридж задумался и нахмурил брови, как подобает важному антрепренеру.
— Слишком фамильярно, — решил он наконец. — Для какого-нибудь жалкого клоуна такое имя подходит, но боксер должен называться как-нибудь более внушительно. Я назвал бы его Ураганный Хикс или Сокрушительный Риггс.
— Не советую, — сказал я. — Ты погубишь его карьеру с самого начала. Нет ни одного чемпиона с таким глупым именем. Боб Фиц-Симмонс, Джек Джонсон, Джемс Д. Корбетт, Джемс Джеффрис — вот настоящие чемпионские имена.
— Назвать его Джемс Д. Биллсон, что ли?
— Вздор!
— А как тебе нравится, — спросил Акридж, — имя Ягуар Вике?
— Хуже не бывает.
— А Свирепый Биллсон?
Я хлопнул его по плечу.
— Отлично! Решено и подписано. Отныне он зовется Свирепым Биллсоном.
— Милый, — придушенным от волнения голосом вскричал Акридж, крепко пожимая мне руку. — Это гениально! Гениальное имя! Закажи еще пару бутылочек, старина.
Принесли еще две бутылки, и мы распили их в честь Свирепого Биллсона.
Затем мы вернулись ко мне на квартиру, и там я был представлен моему крестнику. Я и раньше относился с глубоким уважением к его внушительной наружности, но теперь он показался мне еще грандиознее. Сколько триумфов ожидает этого человека в самом недалеком будущем! Теперь, когда он был на ногах и лениво слонялся из угла в угол, он казался сказочным гигантом. К тому же при нашем первом свидании глаза его были закрыты, и я не мог их рассмотреть. Теперь я разглядел их. Зеленые, тусклые, с металлическим блеском. Пожимая мне руку, он как бы выбирал, в какое место удобнее меня ударить. Когда я вспомнил, что в Марселе он с легкостью изувечил шесть иностранных матросов, сердце мое переполнилось патриотической гордостью. Есть еще бравые молодцы в британском торговом флоте! Крепкие, стальные сердца!
Мы сели обедать. За обедом выяснилось, что Свирепый Биллсон ест гораздо удачнее, чем говорит. У него были такие длинные руки, что он без всякого труда загребал соль, картошку, перец с самых дальних концов стола, не прося никого передать их ему. Сильный молчаливый человек!
Но душа у него была нежная. Сунув в карман несколько моих сигар, Акридж умчался по какому-то таинственному делу и оставил меня наедине с моим гостем. После получасового молчания будущий чемпион устремил на меня свой страшный взор и спросил:
— Были ли вы когда-нибудь влюблены, мистер?
Признаюсь, я был польщен и растроган. Этот человек почувствовал во мне отзывчивую, нежную душу и решил поведать мне все свои сердечные муки. Я сказал, что был влюблен много раз. Я стал говорить о том, что любовь — благородное чувство, которого не должен стыдиться ни один человек. Я говорил долго и пылко.
— Ы, — сказал Свирепый Биллсон.
Затем, как бы вспомнив, что он чересчур разболтался с незнакомым ему человеком, он снова погрузился в молчание и не нарушил его до самого вечера. Когда пришло время ложиться спать, он сказал:
— Спокойной ночи, мистер.
И лег.
Я был разочарован. Конечно, наш разговор оказался весьма интересен, но он был краток. Я уже приготовился было выслушать длинную исповедь, из которой можно было бы построить рассказ «Зверь из бездны», и продать в редакцию за наличные деньги, которые были нужны мне до крайности.
На другое утро Акридж и его боксер переселились в гостиницу. Я не видел Свирепого Биллсона до того самого вечера, когда было назначено его первое выступление. От времени до времени ко мне забегал Акридж, похищал мои сигары и носки и под величайшим секретом сообщал, как идут дела с его партнером. Сначала ему было довольно трудно доказать Биллсону, что крепкий табак нисколько не помогает боксерским упражнениям, но в конце концов это ему удалось. Биллсон согласился не курить до самого своего выступления. Теперь Акридж уже не сомневался в победе.
II
Вот и наступил долгожданный вечер. Акридж был светел и радостен. На станции подземной железной дороги я купил ему билет, и мы подкатили к цирку.
Свирепый Биллсон встретил нас и отвел в свою уборную. Это была грязная комната с оборванными обоями. Биллсон и раньше поражал меня своим ростом, но теперь в боксерских туфлях он казался собственным старшим братом. Мускулы, похожие на канаты океанских судов, покрывали его руки и плечи. Жидкий атлетишка, проскользнувший мимо нас в коридоре, был карликом по сравнению с Биллсоном.
— Я буду драться вот с этим, — заявил мистер Биллсон, кивая рыжей головой вслед убегающему атлету.
Да, с таким противником он справится без всякого труда. Если ему удалось избить шестерых моряков торгового флота, этому замухрышке не будет пощады.
1 2 3 4 5 6