-- Ходит ко мне иногда один мальчик -- нежный такой, ласковый. Двадцать три года. Говорит, жить без меня не может. Стеклодувом работает -- цветочки мне из стекла делает. На Новый год збмок подарил, свет в окошках переливается... Ресницы длинные, как у девчонки. На меня взглянет и краснеет.... Ты же понимаешь, что это такое... Если дети догадаются... -- Пальцы устало легли на скатерть, и Оксана печально кивнула головой: -- А стоящего мужика -- ну вот, как ты, например, уже не найти. -- Она быстро взглянула на него.
-- Да какой я стоящий? -- тихо и без кокетства не согласился Медведев, глядя на свои сцепленные ладони. -- Ты еще про меня ничего не знаешь. Видишь надводную часть айсберга...
-- Но все-таки айсберга, а не... прости меня, того, что в проруби болтается... Мне уже кажется, я тебя всю жизнь знала. Был бы холостой, приехал бы ко мне в Чехию, посмотрел, как я живу, может быть, и остался бы...
Медведев ощутил, как кровь приливает к лицу и держится, держится, мерзавка, заливая краской нос, щеки, шею...
-- Что бы я там делал? -- Он спешно закурил, закрывая лицо клубами дыма и понимая, что говорит совсем не то, что следует сказать. Надо молчать или уйти от скользкой темы, но он произнес: -- Бизнесом заниматься не хочу... Кому я там нужен со своим романом? Да ты бы меня выгнала через неделю...
-- Неужели я не понимаю, что писателю нужен покой. -- Она стала разглядывать свои ногти. -- Я могла бы быть хорошей женой. Нет, честно! -Она взглянула на него радостно и чуть лукаво. -- Вообще, если замуж выйду, обязательно ребенка заведу. Поздние дети самые талантливые...
Он зачем-то вообразил, как живет в незнакомой стране, в чужом доме, с незнакомыми людьми, кругом говорят на непонятном языке, который ему совсем не хочется учить... Нет, дурь какая-то, и думать об этом не стоит. И ему стало нехорошо, оттого что он как бы примеряется, в то время как Настя ходит в декабрьском Питере на работу, управляется с хозяйством, сыном, собакой, толкается в метро, тащит сумку с продуктами...
-- Нелепо даже об этом говорить... -- мрачновато сказал он, сминая сигарету; краска стала отступать.
-- Нелепо? -- Ее глаза смотрели широко и лучисто, сама невинность жила в них. -- Ты меня извини, но мы люди взрослые, и я скажу тебе по-дружески -у тебя на лбу написано, что ты меня хочешь!
-- А что еще у меня написано? -- не сразу проговорил Медведев.
-- И хочется, и колется, и Настя не велит, -- проницательно констатировала Оксана.
Медведев молчал.
-- Что ты сопишь? -- Оксана смотрела на него игриво и чуть вызывающе. -- Неужели ты думаешь, что я в мужиках ничего не понимаю? Я тебя еще в ресторанчике в первый вечер засекла, видела, как ты задергался...
Она достала пилку и стала быстро водить по ногтям, как смычком, словно играла одной ей слышимую мелодию.
-- Да, задергался, -- хмыкнул он, припоминая тот вечер и волнение, охватившее его, когда он крутился у киоска, выглядывал ее среди манекенов, а потом опрометью усаживался за столик уличного кафе и гадал, в какую она пойдет сторону. -- И не жалею об этом...
-- Ну вот...
-- Что -- "вот"?
-- Да ничего. -- Оксана закончила мелодию и кинула пилку в сумочку. -Смешной ты.
-- Может быть, смешной, -- раздумчиво сказал Медведев и подумал: "Еще две минуты такого разговора, и добром этот вечер не кончится"; он держал в руках пустой бокал и щурился на него.
-- Женщины отдаются либо по любви, либо за деньги, либо из благодарности... -- начал излагать он, но Оксана перебила:
-- И что? -- Она смотрела с холодным изумлением. -- И что? -- повторила она, не отводя взгляда, и Медведеву показалось, что в нем стоит разочарование: "Господи, какой же ты дурак..."
-- Самая низкая степень награды -- из благодарности, -- упрямо закончил Медведев.
-- А ты бы хотел исключительно по любви с первого взгляда? -- спросила Оксана. Она рассеянно взглянула на темное море. -- Как в ваших книжках... Ты это хочешь сказать? -- Она вытащила из пачки сигарету, и Медведев не успел чиркнуть своей зажигалкой. -- А тебе никогда не хотелось увлечься, потерять голову? -- тихо спросила она, выпустив дым и снимая с кончика языка табачную крошку. -- Не сдерживать себя в чувствах, не оглядываться на прошлое?.. Не накручивать себе каких-то проблем. Ведь и так все просто и ясно...
Он хотел сказать, что ему неприятно выглядеть паучком, который расставил сети и дождался, когда ослабевшая женщина свалилась в них, хотел порассуждать на тему мужчины и женщины на курорте, но вместо этого шутливым тоном произнес:
-- Героиня вызывает автора на интимный поединок? Безумие, нонсенс! Автор предпочтет дезертировать!
-- Никто тебя никуда не вызывает, -- сказала Оксана и красиво стряхнула пепел.
Она в холодном молчании докурила сигарету. Медведев сосчитал количество столиков на веранде -- десять, и принялся устанавливать число посетителей -шестеро вместе с ними. Он начал считать лампы, но Оксана сказала:
-- Ну что, пойдем? -- Она поднялась и, не дожидаясь ответа, легкой походкой направилась к выходу. Медведев понуро двинулся вслед, проминая ногами тонкие доски пола и думая о том, что она вновь стала похожей на Снежную Королеву. На бетонных ступенях она остановилась и словно угадала его мысли:
-- Иди пиши... Я же вижу, что тебе неймется. А я одна пройдусь. Сейчас в бар зайду, музыку послушаю. Звони...
Медведев смотрел, как по набережной удаляется красивая независимая женщина -- светлая прическа, черный костюм, сумка на плече... Он дождался, пока женщина минует желтый конус уличного фонаря, и, ускоряя шаг, направился к светящемуся на холме зданию Центра.
Медведев взошел на террасу и, не заходя в номер, направился в столовую. Кивнул Анатолии, набрал номер своей квартиры...
Была суббота, вечер. К телефону подошел сын. Он сказал, что у них все в порядке, Альма грустит, спит теперь у двери, погода установилась, наконец-то выпал снег, а мамы нет дома -- она еще утром поехала на кладбище к тете Лене, а потом собиралась к бабушке... Наверное, она уже там. "И что, она не звонила?" -- настороженно спросил Сергей Михайлович. Он слышал, как в их квартире на Васильевском бухает музыка и сын просит кого-то сделать ее потише. "Нет, не звонила, -- сказал сын. -- Наверное, скоро придет". -- "И бабушка не звонила?" -- "Нет". -- "У тебя гости?" -- "Да, пацаны из группы зашли". -- "Ну ладно, -- сказал Медведев. -- Привет Альме. Я попозже позвоню. Пока!"
Медведев-старший положил трубку и вышел на террасу.
По темной глади моря удалялся, полыхая огнями, белый паром. Рядом по воде струилось его размытое отражение. И то, что Настя вчера ни словом не обмолвилась, что собирается на кладбище к сестре, и то, что не позвонила сыну от тещи, нарушив семейный принцип держать домочадцев в курсе своих перемещений, тем более сейчас, когда он в отъезде, наводило на мысли самые неприятные и тревожные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
-- Да какой я стоящий? -- тихо и без кокетства не согласился Медведев, глядя на свои сцепленные ладони. -- Ты еще про меня ничего не знаешь. Видишь надводную часть айсберга...
-- Но все-таки айсберга, а не... прости меня, того, что в проруби болтается... Мне уже кажется, я тебя всю жизнь знала. Был бы холостой, приехал бы ко мне в Чехию, посмотрел, как я живу, может быть, и остался бы...
Медведев ощутил, как кровь приливает к лицу и держится, держится, мерзавка, заливая краской нос, щеки, шею...
-- Что бы я там делал? -- Он спешно закурил, закрывая лицо клубами дыма и понимая, что говорит совсем не то, что следует сказать. Надо молчать или уйти от скользкой темы, но он произнес: -- Бизнесом заниматься не хочу... Кому я там нужен со своим романом? Да ты бы меня выгнала через неделю...
-- Неужели я не понимаю, что писателю нужен покой. -- Она стала разглядывать свои ногти. -- Я могла бы быть хорошей женой. Нет, честно! -Она взглянула на него радостно и чуть лукаво. -- Вообще, если замуж выйду, обязательно ребенка заведу. Поздние дети самые талантливые...
Он зачем-то вообразил, как живет в незнакомой стране, в чужом доме, с незнакомыми людьми, кругом говорят на непонятном языке, который ему совсем не хочется учить... Нет, дурь какая-то, и думать об этом не стоит. И ему стало нехорошо, оттого что он как бы примеряется, в то время как Настя ходит в декабрьском Питере на работу, управляется с хозяйством, сыном, собакой, толкается в метро, тащит сумку с продуктами...
-- Нелепо даже об этом говорить... -- мрачновато сказал он, сминая сигарету; краска стала отступать.
-- Нелепо? -- Ее глаза смотрели широко и лучисто, сама невинность жила в них. -- Ты меня извини, но мы люди взрослые, и я скажу тебе по-дружески -у тебя на лбу написано, что ты меня хочешь!
-- А что еще у меня написано? -- не сразу проговорил Медведев.
-- И хочется, и колется, и Настя не велит, -- проницательно констатировала Оксана.
Медведев молчал.
-- Что ты сопишь? -- Оксана смотрела на него игриво и чуть вызывающе. -- Неужели ты думаешь, что я в мужиках ничего не понимаю? Я тебя еще в ресторанчике в первый вечер засекла, видела, как ты задергался...
Она достала пилку и стала быстро водить по ногтям, как смычком, словно играла одной ей слышимую мелодию.
-- Да, задергался, -- хмыкнул он, припоминая тот вечер и волнение, охватившее его, когда он крутился у киоска, выглядывал ее среди манекенов, а потом опрометью усаживался за столик уличного кафе и гадал, в какую она пойдет сторону. -- И не жалею об этом...
-- Ну вот...
-- Что -- "вот"?
-- Да ничего. -- Оксана закончила мелодию и кинула пилку в сумочку. -Смешной ты.
-- Может быть, смешной, -- раздумчиво сказал Медведев и подумал: "Еще две минуты такого разговора, и добром этот вечер не кончится"; он держал в руках пустой бокал и щурился на него.
-- Женщины отдаются либо по любви, либо за деньги, либо из благодарности... -- начал излагать он, но Оксана перебила:
-- И что? -- Она смотрела с холодным изумлением. -- И что? -- повторила она, не отводя взгляда, и Медведеву показалось, что в нем стоит разочарование: "Господи, какой же ты дурак..."
-- Самая низкая степень награды -- из благодарности, -- упрямо закончил Медведев.
-- А ты бы хотел исключительно по любви с первого взгляда? -- спросила Оксана. Она рассеянно взглянула на темное море. -- Как в ваших книжках... Ты это хочешь сказать? -- Она вытащила из пачки сигарету, и Медведев не успел чиркнуть своей зажигалкой. -- А тебе никогда не хотелось увлечься, потерять голову? -- тихо спросила она, выпустив дым и снимая с кончика языка табачную крошку. -- Не сдерживать себя в чувствах, не оглядываться на прошлое?.. Не накручивать себе каких-то проблем. Ведь и так все просто и ясно...
Он хотел сказать, что ему неприятно выглядеть паучком, который расставил сети и дождался, когда ослабевшая женщина свалилась в них, хотел порассуждать на тему мужчины и женщины на курорте, но вместо этого шутливым тоном произнес:
-- Героиня вызывает автора на интимный поединок? Безумие, нонсенс! Автор предпочтет дезертировать!
-- Никто тебя никуда не вызывает, -- сказала Оксана и красиво стряхнула пепел.
Она в холодном молчании докурила сигарету. Медведев сосчитал количество столиков на веранде -- десять, и принялся устанавливать число посетителей -шестеро вместе с ними. Он начал считать лампы, но Оксана сказала:
-- Ну что, пойдем? -- Она поднялась и, не дожидаясь ответа, легкой походкой направилась к выходу. Медведев понуро двинулся вслед, проминая ногами тонкие доски пола и думая о том, что она вновь стала похожей на Снежную Королеву. На бетонных ступенях она остановилась и словно угадала его мысли:
-- Иди пиши... Я же вижу, что тебе неймется. А я одна пройдусь. Сейчас в бар зайду, музыку послушаю. Звони...
Медведев смотрел, как по набережной удаляется красивая независимая женщина -- светлая прическа, черный костюм, сумка на плече... Он дождался, пока женщина минует желтый конус уличного фонаря, и, ускоряя шаг, направился к светящемуся на холме зданию Центра.
Медведев взошел на террасу и, не заходя в номер, направился в столовую. Кивнул Анатолии, набрал номер своей квартиры...
Была суббота, вечер. К телефону подошел сын. Он сказал, что у них все в порядке, Альма грустит, спит теперь у двери, погода установилась, наконец-то выпал снег, а мамы нет дома -- она еще утром поехала на кладбище к тете Лене, а потом собиралась к бабушке... Наверное, она уже там. "И что, она не звонила?" -- настороженно спросил Сергей Михайлович. Он слышал, как в их квартире на Васильевском бухает музыка и сын просит кого-то сделать ее потише. "Нет, не звонила, -- сказал сын. -- Наверное, скоро придет". -- "И бабушка не звонила?" -- "Нет". -- "У тебя гости?" -- "Да, пацаны из группы зашли". -- "Ну ладно, -- сказал Медведев. -- Привет Альме. Я попозже позвоню. Пока!"
Медведев-старший положил трубку и вышел на террасу.
По темной глади моря удалялся, полыхая огнями, белый паром. Рядом по воде струилось его размытое отражение. И то, что Настя вчера ни словом не обмолвилась, что собирается на кладбище к сестре, и то, что не позвонила сыну от тещи, нарушив семейный принцип держать домочадцев в курсе своих перемещений, тем более сейчас, когда он в отъезде, наводило на мысли самые неприятные и тревожные.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40