Вы должны спасти меня.
Я чувствовал себя беспомощным. В некоторых обстоятельствах я, видимо, ещё более беспомощен, чем большинство мужчин. У меня отличная наблюдательность, и я прекрасно запоминаю всякие мелкие детали, но я встаю в тупик, когда сталкиваюсь со сложными жизненными проблемами, — такой уж у меня характер. Мне было ясно, что я не в состоянии ей ничем помочь. И все же я не мог заставить себя честно признаться в этом девушке, которая стояла передо мной и, еле сдерживая рыдания, умоляюще заглядывала мне в глаза.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пролепетал я, и вдруг меня осенило: есть такой человек! Он и только он способен раскрыть это преступление; кроме того, на его порядочность можно целиком и полностью положиться: что бы он ни узнал в процессе расследования, он будет держать язык за зубами. Я никак не мог побороть в себе страх за последствия, которые может повлечь за собой это расследование.
— Я знаю, кто нам нужен, — ликующе возвестил я. — Я когда-нибудь рассказывал вам о своём друге Финбоу?
— Рассказывали, — ответила она.
— Я попрошу его приехать и заняться этим преступлением. Не надо зря волноваться, Эвис. А теперь я должен идти… Уильям ждёт.
Я вышел и оставил её сиротливо стоять посреди пустой каюты.
Когда я спустился в шлюпку, там уже сидели, зло поглядывая друг на друга, Уильям и Кристофер.
— А я тебе говорю, греби, — кипятился Уильям.
— Дорогой Уильям, — парировал Кристофер, — до сих пор мы подчинялись тебе во всем, но должен же ты в конце концов уразуметь, что твоё слово для нас вовсе не закон.
Уильям стиснул зубы.
— При чем здесь это? Ты гребёшь лучше меня, а нам нужно добраться до Горнинга как можно скорее.
Кристофер пожал плечами:
— Вот это другое дело, умные речи и слушать приятно. Так бы и сказал с самого начала, нечего было кричать. — Он налёг на весла, и шлюпка понеслась к Горнингу.
Я с тревогой отметил, что нервозная обстановка уже давала себя знать и даже пустячное расхождение становится поводом для конфликта. Однако вскоре, успокоенный мерным движением шлюпки, я перестал думать об этой ссоре и благословлял ту минуту, когда мне пришла счастливая мысль о Финбоу. Познакомился я с ним сразу после войны, в Гонконге. Я оказался там случайно по делу (тогда я ещё не был в отставке), а Финбоу, находясь на государственной службе в министерстве колоний, где продолжает служить и по сей день, жил там постоянно. Он в ту пору занимал должность третьего помощника министра колоний или что-то в этом роде. Финбоу был ещё совсем молод, но и тогда уже мне не понадобилось много времени, чтобы узнать и оценить в нем тонкого знатока человеческой души, каких редко встретишь.
Почему он заживо похоронил себя на Востоке и почему продолжал жить там, для меня осталось загадкой, но, так или иначе, он создал себе там свой особый мирок и, кажется, был счастлив. Он умел ценить радости жизни, был гурманом, хорошо разбирался в винах и любил провести время за приятной беседой. Он читал китайских поэтов и играл в крикет, но истинную радость приносила ему единственная страсть — изучение рода человеческого с его слабостями и чудачествами. Он вёл свои наблюдения каким-то особым, научным методом и очень скрупулёзно. Мне припоминается случай, когда Финбоу удивил меня, рассказав в подробностях, о которых я сам не подозревал, перипетии одной моей глупой любовной интрижки в дни пребывания в Китае.
Первое, на что я обратил внимание, когда познакомился с Финбоу, была его несколько отпугивающая бесстрастность — он как бы со стороны, с усмешечкой наблюдал жизнь. Но когда я узнал его ближе, я открыл в нем доброту и сердечность, которые он тщательно пытался скрыть, и полюбил его за это. За месяц до нашей злополучной прогулки на яхте мы с ним встретились в Лондоне, куда он приехал провести свой ежегодный отпуск. Я осмелился сказать ему, что не так уж чуждо ему все человеческое, как он хочет изобразить. В ответ он улыбнулся и сказал, что я бы удивился, узнав, какой он чёрствый, бездушный сухарь.
Впрочем, каким бы он ни был, никто, кроме него, не смог бы помочь мне и Эвис и никто не сумел бы в такой короткий срок пролить свет на тайные движения души человека, который решился на это преступление. Я благословлял судьбу за то, что Финбоу оказался в Англии как раз тогда, когда он был больше всего нужен.
Пока Кристофер без передышки грёб к Горнингу, Уильям сосредоточенно всматривался в красные коттеджи, показавшиеся из-за поворота.
Я обратился к ним, стараясь говорить как можно непринуждённее:
— Если вы оба ничего не имеете против, я бы хотел пригласить в нашу компанию одного моего друга.
Уильям сразу насупился.
— Не очень подходящее время принимать гостей, — заметил он. — А кто этот человек?
— Его зовут Финбоу, — ответил я, Кристофер усмехнулся.
— Что за дурацкая фамилия! В жизни такой не встречал, — заметил он. — А кто он такой, этот ваш Финбоу?
— Он работает в Гонконге. Его присутствие нам не помешает, а вот польза от него может быть несомненная, уж поверьте мне. Совсем неплохо иметь рядом человека, который не запутан в эту историю и на которого можно положиться А Финбоу к тому же искушён в юридических делах и сумеет найти лазейки в сетях законов.
Я притворялся, как мог, чтобы никто не догадался об истинной цели приезда Финбоу, ибо считал, что так будет разумнее.
— Мы и сами за себя постоять сумеем, — заявил Уильям.
— Без Финбоу нам не обойтись, уверяю вас, — упорствовал я.
— Ну зовите его, если уж вам так хочется, — не очень любезно сказал Уильям. — Хотя должен сказать, все это кажется мне странным. Впрочем, нет худа без добра: у нас будет четвёртый партнёр для бриджа, когда Филиппу вздумается целоваться со своей Тони.
Кристофер с улыбкой поддержал его:
— Я не возражаю, Иен. Зовите хоть всех Финбоу, вместе взятых, мне все равно.
Мы добрались до Горнинга, позвонили из гостиницы «Лебедь». Уильям взял на себя переговоры с полицейским участком Нориджа. Его резкий голос становился все нетерпеливее, по мере того как разговор затягивался. Мы с Кристофером, слыша только одну часть телефонного диалога, терялись в догадках, что происходит на другом конце провода; как проходил этот разговор, мы узнали позднее.
— Полицейский участок Нориджа? — начал Уильям.
— Да. А кто это говорит?
— Слушайте. Около часа назад на борту своей яхты «Сирена» убит доктор Роджер Миллз.
— Кто?
— Доктор Роджер Миллз.
— Что с ним стряслось?
— Его убили.
— Кого убили?
— Доктора Роджера Миллза.
— А вы уверены в этом? Уильям начал выходить из себя.
— Помолчите минуту и постарайтесь уяснить то, что я вам скажу, — проговорил он ледяным тоном. — Яхта «Сирена» пришвартована сейчас в полумиле от Горнинга у Роксемского берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
Я чувствовал себя беспомощным. В некоторых обстоятельствах я, видимо, ещё более беспомощен, чем большинство мужчин. У меня отличная наблюдательность, и я прекрасно запоминаю всякие мелкие детали, но я встаю в тупик, когда сталкиваюсь со сложными жизненными проблемами, — такой уж у меня характер. Мне было ясно, что я не в состоянии ей ничем помочь. И все же я не мог заставить себя честно признаться в этом девушке, которая стояла передо мной и, еле сдерживая рыдания, умоляюще заглядывала мне в глаза.
— Я сделаю все, что в моих силах, — пролепетал я, и вдруг меня осенило: есть такой человек! Он и только он способен раскрыть это преступление; кроме того, на его порядочность можно целиком и полностью положиться: что бы он ни узнал в процессе расследования, он будет держать язык за зубами. Я никак не мог побороть в себе страх за последствия, которые может повлечь за собой это расследование.
— Я знаю, кто нам нужен, — ликующе возвестил я. — Я когда-нибудь рассказывал вам о своём друге Финбоу?
— Рассказывали, — ответила она.
— Я попрошу его приехать и заняться этим преступлением. Не надо зря волноваться, Эвис. А теперь я должен идти… Уильям ждёт.
Я вышел и оставил её сиротливо стоять посреди пустой каюты.
Когда я спустился в шлюпку, там уже сидели, зло поглядывая друг на друга, Уильям и Кристофер.
— А я тебе говорю, греби, — кипятился Уильям.
— Дорогой Уильям, — парировал Кристофер, — до сих пор мы подчинялись тебе во всем, но должен же ты в конце концов уразуметь, что твоё слово для нас вовсе не закон.
Уильям стиснул зубы.
— При чем здесь это? Ты гребёшь лучше меня, а нам нужно добраться до Горнинга как можно скорее.
Кристофер пожал плечами:
— Вот это другое дело, умные речи и слушать приятно. Так бы и сказал с самого начала, нечего было кричать. — Он налёг на весла, и шлюпка понеслась к Горнингу.
Я с тревогой отметил, что нервозная обстановка уже давала себя знать и даже пустячное расхождение становится поводом для конфликта. Однако вскоре, успокоенный мерным движением шлюпки, я перестал думать об этой ссоре и благословлял ту минуту, когда мне пришла счастливая мысль о Финбоу. Познакомился я с ним сразу после войны, в Гонконге. Я оказался там случайно по делу (тогда я ещё не был в отставке), а Финбоу, находясь на государственной службе в министерстве колоний, где продолжает служить и по сей день, жил там постоянно. Он в ту пору занимал должность третьего помощника министра колоний или что-то в этом роде. Финбоу был ещё совсем молод, но и тогда уже мне не понадобилось много времени, чтобы узнать и оценить в нем тонкого знатока человеческой души, каких редко встретишь.
Почему он заживо похоронил себя на Востоке и почему продолжал жить там, для меня осталось загадкой, но, так или иначе, он создал себе там свой особый мирок и, кажется, был счастлив. Он умел ценить радости жизни, был гурманом, хорошо разбирался в винах и любил провести время за приятной беседой. Он читал китайских поэтов и играл в крикет, но истинную радость приносила ему единственная страсть — изучение рода человеческого с его слабостями и чудачествами. Он вёл свои наблюдения каким-то особым, научным методом и очень скрупулёзно. Мне припоминается случай, когда Финбоу удивил меня, рассказав в подробностях, о которых я сам не подозревал, перипетии одной моей глупой любовной интрижки в дни пребывания в Китае.
Первое, на что я обратил внимание, когда познакомился с Финбоу, была его несколько отпугивающая бесстрастность — он как бы со стороны, с усмешечкой наблюдал жизнь. Но когда я узнал его ближе, я открыл в нем доброту и сердечность, которые он тщательно пытался скрыть, и полюбил его за это. За месяц до нашей злополучной прогулки на яхте мы с ним встретились в Лондоне, куда он приехал провести свой ежегодный отпуск. Я осмелился сказать ему, что не так уж чуждо ему все человеческое, как он хочет изобразить. В ответ он улыбнулся и сказал, что я бы удивился, узнав, какой он чёрствый, бездушный сухарь.
Впрочем, каким бы он ни был, никто, кроме него, не смог бы помочь мне и Эвис и никто не сумел бы в такой короткий срок пролить свет на тайные движения души человека, который решился на это преступление. Я благословлял судьбу за то, что Финбоу оказался в Англии как раз тогда, когда он был больше всего нужен.
Пока Кристофер без передышки грёб к Горнингу, Уильям сосредоточенно всматривался в красные коттеджи, показавшиеся из-за поворота.
Я обратился к ним, стараясь говорить как можно непринуждённее:
— Если вы оба ничего не имеете против, я бы хотел пригласить в нашу компанию одного моего друга.
Уильям сразу насупился.
— Не очень подходящее время принимать гостей, — заметил он. — А кто этот человек?
— Его зовут Финбоу, — ответил я, Кристофер усмехнулся.
— Что за дурацкая фамилия! В жизни такой не встречал, — заметил он. — А кто он такой, этот ваш Финбоу?
— Он работает в Гонконге. Его присутствие нам не помешает, а вот польза от него может быть несомненная, уж поверьте мне. Совсем неплохо иметь рядом человека, который не запутан в эту историю и на которого можно положиться А Финбоу к тому же искушён в юридических делах и сумеет найти лазейки в сетях законов.
Я притворялся, как мог, чтобы никто не догадался об истинной цели приезда Финбоу, ибо считал, что так будет разумнее.
— Мы и сами за себя постоять сумеем, — заявил Уильям.
— Без Финбоу нам не обойтись, уверяю вас, — упорствовал я.
— Ну зовите его, если уж вам так хочется, — не очень любезно сказал Уильям. — Хотя должен сказать, все это кажется мне странным. Впрочем, нет худа без добра: у нас будет четвёртый партнёр для бриджа, когда Филиппу вздумается целоваться со своей Тони.
Кристофер с улыбкой поддержал его:
— Я не возражаю, Иен. Зовите хоть всех Финбоу, вместе взятых, мне все равно.
Мы добрались до Горнинга, позвонили из гостиницы «Лебедь». Уильям взял на себя переговоры с полицейским участком Нориджа. Его резкий голос становился все нетерпеливее, по мере того как разговор затягивался. Мы с Кристофером, слыша только одну часть телефонного диалога, терялись в догадках, что происходит на другом конце провода; как проходил этот разговор, мы узнали позднее.
— Полицейский участок Нориджа? — начал Уильям.
— Да. А кто это говорит?
— Слушайте. Около часа назад на борту своей яхты «Сирена» убит доктор Роджер Миллз.
— Кто?
— Доктор Роджер Миллз.
— Что с ним стряслось?
— Его убили.
— Кого убили?
— Доктора Роджера Миллза.
— А вы уверены в этом? Уильям начал выходить из себя.
— Помолчите минуту и постарайтесь уяснить то, что я вам скажу, — проговорил он ледяным тоном. — Яхта «Сирена» пришвартована сейчас в полумиле от Горнинга у Роксемского берега.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68