Однако это не вызвало у него никакого отвращения — он испытывал лишь тупую жалость к бродяге. Мейтланд и сам был покалечен, но увечья Проктора казались ему страшнее.
Пытаясь придумать, как спасти себя и бродягу, он ждал, пока Проктор наковыряет себе пищи, лоснящейся в тусклом освещении под виадуком.
Когда они вернулись в логово Проктора, дождь перестал. Мейтланд уселся возле стены убежища и стал смотреть на проходящие машины. Час пик прошел, но в солнечных лучах двигался ровный поток автомобилей и автобусов.
Проктор, глядя на ошметки пищи в двух котелках, радостно примостился на корточках, готовясь к раннему обеду. После тщательно отмеренной паузы он принял решение и протянул Мейтланду большую порцию. Взмахом ножа бродяга срезал с бутылки вина пробку и уселся рядом с Мейтландом, предлагая ему поесть. Несмотря на всю свою щедрость, вином делиться он не собирался.
— Ешьте, мистер Мейтланд, — твердо проговорил Проктор, уже с аппетитом тыча в объедки. — Сегодня хорошая еда, это полезно для ноги мистера Мейтланда.
Он поднес к губам бутылку.
Через десять минут Проктор был пьян. Хотя он опорожнил не более трети бутылки, даже это небольшое количество алкоголя ударило ему в голову и сбило с хлипких тормозов. Он стал кататься по земле, радостно гогоча и строя страшные рожи. Увидев, что содержимое котелка у Мейтланда осталось нетронутым, он подполз и стал неясно жестикулировать.
— Хочешь, Проктор? — спросил Мейтланд. — Держу пари, это вкусно.
Бродяга валялся рядом, с его губ капало вино. Он стал жестами убеждать Мейтланда, что никогда не возьмет его порцию, но через мгновение схватил котелок и с жадностью запихал объедки в рот. Проктор ощупал руку и плечо Мейтланда в разных местах, словно запечатлевая его в своем затуманенном мозгу, после чего уселся рядом, явно довольный завязавшейся между ними дружбой.
— Хорошо здесь на острове, а, Проктор? — спросил Мейтланд, чувствуя прилив симпатии к бродяге.
— Хорошо…— отупело кивнул Проктор. По морщинам на его щеках и подбородке бежало вино. Он обнял Мейтланда за плечи, ощупывая своего нового друга.
— Когда ты собираешься уйти с этого острова, Проктор?
— А-а-а… Никогда. — Бродяга поднес к губам бутылку, потом опустил и грустно уставился в землю, — Проктору некуда идти.
— Похоже, так оно и есть. — Мейтланд смотрел, как Проктор похлопывает его по плечу. — За тобой некому присмотреть — у тебя нет ни семьи, ни друзей?
Бродяга тупо уставился в пространство, словно пытаясь вникнуть в вопрос, потом прислонился к Мейтланду, обхватив его за плечи, как пьяница в баре, и проговорил с грубоватым добродушием: — Мистер Мейтланд — друг Проктора.
— Верно. Я твой друг. Я должен быть другом, так ведь? — Когда бродяга похлопал его по плечу, Мейтланд ощутил всю глубину незащищенности этого человека, его страх, что у него отнимут и это последнее убежище в самом, можно сказать, центре враждебного города. В то же время Мейтланд догадался, что ум бродяги начал угасать и что сам он смутно сознает свою потребность в помощи и дружбе.
— Проктору нужен… друг. — Он поперхнулся вином.
— Еще бы! — Мейтланд кое-как поднялся и выпутал левую ногу из объятий Проктора. Тот откатился к убежищу, улыбаясь себе за бутылкой вина.
Через центральную низину Мейтланд поковылял к возвышенности на северной оконечности острова. Зрелище машин на автостраде притупило чувство голода, и хотя по-прежнему ощущались слабость и неуверенность, но нервы успокоились. Мейтланд обозрел зеленый треугольник, который за последние пять дней стал ему домом. Его рытвины и колдобины, кочки и ухабы он уже знал, как собственное тело. Перемещаясь по острову, Мейтланд словно следовал какой-то схеме у себя в голове.
Вокруг тихо, еле-еле колыхалась трава. Остановившись, как пастух среди молчаливого стада, Мейтланд задумался о странной фразе, которую сам же пробормотал в бреду: «Я — остров».
Через десять минут, добравшись до автомобильного кладбища, он увидел, как из туннеля виадука выехала оранжевая «тойота». Она ехала на запад, и ее яркий корпус сиял на солнце. Сквозь балюстраду просматривалось лицо водителя
— блондинки с высокой переносицей и упрямым ртом. Она сидела в характерной позе, положив маленькие, но сильные руки на верхушку рулевого колеса.
— Кэтрин!.. Стой!..-закричал Мейтланд. Автомобиль, несомненно принадлежавший его жене, затормозил, догнав вереницу автобусов. Не вполне уверенный, что это не галлюцинация, вызванная голодом, Мейтланд поспешил сквозь траву. Он остановился, чтобы помахать костылем, но споткнулся и упал, а когда поднялся, ругая траву на чем свет стоит, машина уже умчалась прочь.
Мейтланд повернулся спиной к автостраде. Почти наверняка Кэтрин ездила к нему на работу — вероятно, чтобы обсудить его отсутствие с двумя его партнерами. Это означало, что никто из них не знает, что он попал в аварию на крошечном пустыре, буквально в пределах видимости из окна.
Сжимая железный костыль, Мейтланд потащился к бомбоубежищу. Так или иначе, но пока есть силы, он во что бы то ни стало одолеет этот откос. В пятидесяти футах от убежища он услышал голос Джейн Шеппард:
— Давай, Проктор! Это не его дело. Надень, пока он не пришел.
ГЛАВА 17
дуэль
Когда Мейтланд приблизился к бомбоубежищу, Проктор и молодая женщина суетились на улице у входа. Проктор раскачивался, по-прежнему сжимая в крепкой руке полбутылки вина. Его ноги то и дело высовывались из-за крышки дорожной сумки Мейтланда — очевидно, Джейн притащила ее из машины, когда искала бумажник.
Увидев Мейтланда, бродяга воровато съежился. Оказывается, он снял свои отрепья и засунул ноги в Мейтландовы вечерние брюки. В воздухе висел сладкий запах гашиша. Дым поднимался от окурка во рту у Джейн, которая, стоя на коленях у ног Проктора, подворачивала ему брюки.
Проктор засучил рукава смокинга и застегнул на запястьях манжеты, которые Джейн оторвала от сменной рубашки. Воротник и манишка цветастой рубашки уже красовались на шее Проктора. Черный галстук съехал набок, когда бродяга, довольно ухмыляясь, вытирал рот, и теперь щеголевато торчал под ухом.
— Вот так! Просто загляденье!
Джейн отступила, чтобы полюбоваться своей работой. Ей понравилась эта пародия на официанта с бутылкой. Она невесело улыбнулась Мейтланду и махнула ему рукой:
— Не смотрите так уныло, мистер Мейтланд. Подходите и присоединяйтесь
— у нас прием.
— Вижу. И в чью же честь? Мейтланд проковылял вперед и ударил Проктора костылем по нетвердым ногам. Дружески улыбаясь, Проктор попятился назад. Его сморщенное лицо, все покрытое венами, напоминало клоунскую маску. Он посмотрел на Мейтланда с гордостью и подобострастием — в замутненном сознании Проктора враждебность к нему смешалась с острой потребностью в его одобрении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Пытаясь придумать, как спасти себя и бродягу, он ждал, пока Проктор наковыряет себе пищи, лоснящейся в тусклом освещении под виадуком.
Когда они вернулись в логово Проктора, дождь перестал. Мейтланд уселся возле стены убежища и стал смотреть на проходящие машины. Час пик прошел, но в солнечных лучах двигался ровный поток автомобилей и автобусов.
Проктор, глядя на ошметки пищи в двух котелках, радостно примостился на корточках, готовясь к раннему обеду. После тщательно отмеренной паузы он принял решение и протянул Мейтланду большую порцию. Взмахом ножа бродяга срезал с бутылки вина пробку и уселся рядом с Мейтландом, предлагая ему поесть. Несмотря на всю свою щедрость, вином делиться он не собирался.
— Ешьте, мистер Мейтланд, — твердо проговорил Проктор, уже с аппетитом тыча в объедки. — Сегодня хорошая еда, это полезно для ноги мистера Мейтланда.
Он поднес к губам бутылку.
Через десять минут Проктор был пьян. Хотя он опорожнил не более трети бутылки, даже это небольшое количество алкоголя ударило ему в голову и сбило с хлипких тормозов. Он стал кататься по земле, радостно гогоча и строя страшные рожи. Увидев, что содержимое котелка у Мейтланда осталось нетронутым, он подполз и стал неясно жестикулировать.
— Хочешь, Проктор? — спросил Мейтланд. — Держу пари, это вкусно.
Бродяга валялся рядом, с его губ капало вино. Он стал жестами убеждать Мейтланда, что никогда не возьмет его порцию, но через мгновение схватил котелок и с жадностью запихал объедки в рот. Проктор ощупал руку и плечо Мейтланда в разных местах, словно запечатлевая его в своем затуманенном мозгу, после чего уселся рядом, явно довольный завязавшейся между ними дружбой.
— Хорошо здесь на острове, а, Проктор? — спросил Мейтланд, чувствуя прилив симпатии к бродяге.
— Хорошо…— отупело кивнул Проктор. По морщинам на его щеках и подбородке бежало вино. Он обнял Мейтланда за плечи, ощупывая своего нового друга.
— Когда ты собираешься уйти с этого острова, Проктор?
— А-а-а… Никогда. — Бродяга поднес к губам бутылку, потом опустил и грустно уставился в землю, — Проктору некуда идти.
— Похоже, так оно и есть. — Мейтланд смотрел, как Проктор похлопывает его по плечу. — За тобой некому присмотреть — у тебя нет ни семьи, ни друзей?
Бродяга тупо уставился в пространство, словно пытаясь вникнуть в вопрос, потом прислонился к Мейтланду, обхватив его за плечи, как пьяница в баре, и проговорил с грубоватым добродушием: — Мистер Мейтланд — друг Проктора.
— Верно. Я твой друг. Я должен быть другом, так ведь? — Когда бродяга похлопал его по плечу, Мейтланд ощутил всю глубину незащищенности этого человека, его страх, что у него отнимут и это последнее убежище в самом, можно сказать, центре враждебного города. В то же время Мейтланд догадался, что ум бродяги начал угасать и что сам он смутно сознает свою потребность в помощи и дружбе.
— Проктору нужен… друг. — Он поперхнулся вином.
— Еще бы! — Мейтланд кое-как поднялся и выпутал левую ногу из объятий Проктора. Тот откатился к убежищу, улыбаясь себе за бутылкой вина.
Через центральную низину Мейтланд поковылял к возвышенности на северной оконечности острова. Зрелище машин на автостраде притупило чувство голода, и хотя по-прежнему ощущались слабость и неуверенность, но нервы успокоились. Мейтланд обозрел зеленый треугольник, который за последние пять дней стал ему домом. Его рытвины и колдобины, кочки и ухабы он уже знал, как собственное тело. Перемещаясь по острову, Мейтланд словно следовал какой-то схеме у себя в голове.
Вокруг тихо, еле-еле колыхалась трава. Остановившись, как пастух среди молчаливого стада, Мейтланд задумался о странной фразе, которую сам же пробормотал в бреду: «Я — остров».
Через десять минут, добравшись до автомобильного кладбища, он увидел, как из туннеля виадука выехала оранжевая «тойота». Она ехала на запад, и ее яркий корпус сиял на солнце. Сквозь балюстраду просматривалось лицо водителя
— блондинки с высокой переносицей и упрямым ртом. Она сидела в характерной позе, положив маленькие, но сильные руки на верхушку рулевого колеса.
— Кэтрин!.. Стой!..-закричал Мейтланд. Автомобиль, несомненно принадлежавший его жене, затормозил, догнав вереницу автобусов. Не вполне уверенный, что это не галлюцинация, вызванная голодом, Мейтланд поспешил сквозь траву. Он остановился, чтобы помахать костылем, но споткнулся и упал, а когда поднялся, ругая траву на чем свет стоит, машина уже умчалась прочь.
Мейтланд повернулся спиной к автостраде. Почти наверняка Кэтрин ездила к нему на работу — вероятно, чтобы обсудить его отсутствие с двумя его партнерами. Это означало, что никто из них не знает, что он попал в аварию на крошечном пустыре, буквально в пределах видимости из окна.
Сжимая железный костыль, Мейтланд потащился к бомбоубежищу. Так или иначе, но пока есть силы, он во что бы то ни стало одолеет этот откос. В пятидесяти футах от убежища он услышал голос Джейн Шеппард:
— Давай, Проктор! Это не его дело. Надень, пока он не пришел.
ГЛАВА 17
дуэль
Когда Мейтланд приблизился к бомбоубежищу, Проктор и молодая женщина суетились на улице у входа. Проктор раскачивался, по-прежнему сжимая в крепкой руке полбутылки вина. Его ноги то и дело высовывались из-за крышки дорожной сумки Мейтланда — очевидно, Джейн притащила ее из машины, когда искала бумажник.
Увидев Мейтланда, бродяга воровато съежился. Оказывается, он снял свои отрепья и засунул ноги в Мейтландовы вечерние брюки. В воздухе висел сладкий запах гашиша. Дым поднимался от окурка во рту у Джейн, которая, стоя на коленях у ног Проктора, подворачивала ему брюки.
Проктор засучил рукава смокинга и застегнул на запястьях манжеты, которые Джейн оторвала от сменной рубашки. Воротник и манишка цветастой рубашки уже красовались на шее Проктора. Черный галстук съехал набок, когда бродяга, довольно ухмыляясь, вытирал рот, и теперь щеголевато торчал под ухом.
— Вот так! Просто загляденье!
Джейн отступила, чтобы полюбоваться своей работой. Ей понравилась эта пародия на официанта с бутылкой. Она невесело улыбнулась Мейтланду и махнула ему рукой:
— Не смотрите так уныло, мистер Мейтланд. Подходите и присоединяйтесь
— у нас прием.
— Вижу. И в чью же честь? Мейтланд проковылял вперед и ударил Проктора костылем по нетвердым ногам. Дружески улыбаясь, Проктор попятился назад. Его сморщенное лицо, все покрытое венами, напоминало клоунскую маску. Он посмотрел на Мейтланда с гордостью и подобострастием — в замутненном сознании Проктора враждебность к нему смешалась с острой потребностью в его одобрении.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35