Мокрое, исказившееся от страха и волнения лицо, костюм весь в грязных дождевых потеках. И надежда, переходящая в панику и отчаяние.
Все вокруг казалось ему неизъяснимо зловещим: врачи, стоявшие в коридоре и совещавшиеся приглушенными голосами; стайка медсестер у главного поста; сновавшие туда-сюда лаборанты в зеленых халатах. Больные. Посетители. Каталки.
Фрэнк беспомощно стоял посередине коридора, не зная, к кому обратиться. И тут он увидел двух санитаров, толкавших по длинному извилистому коридору больничную каталку, на которой лежала маленькая фигурка, до самого подбородка укрытая простыней. Лицо ребенка закрывала кислородная маска, так что Фрэнк не мог разглядеть, Джордан это или нет. Следом за каталкой шел доктор, просматривавший медицинскую карту и на ходу делающий пометки. На халатах санитаров и на простыне, закрывавшей тело ребенка, виднелись следы крови.
– Джордан, – прошептал Фрэнк.
Как слепой, он бросился вслед за каталкой, едва не сбив с ног случайную медсестру – и тут же обратился к ней с вопросом:
– Моя дочь поступила сюда! Ее зовут Джордан Блэк.
Медсестра наморщила лоб:
– Джордан Блэк? – она меланхолично посмотрела на стопку бумаг у себя в руках. Чужое волнение ее не задевало. Женщина вяло начала перебирать медицинские карточки в поисках карточки Джордан.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Фрэнк услышал другой голос:
– Фрэнк!
– Кэтрин! – он поспешил к жене, стоявшей около входа в лифт, и отчаянно схватил ее за плечи:
– Что с ней случилось?
Кэтрин отвернулась, пытаясь сдержать слезы. Потом заплакала.
– Я была на кухне. Услышала крик и глухой звук, будто что-то упало наверху. Я нашла ее на полу в ванной. В крови. Она потеряла сознание и ударилась головой о ванну. Сейчас врачи делают необходимые анализы. Пока они не могут сказать, с чем это связано…
– Где она?
Слабым движением Кэтрин указала на лифт:
– В отделении интенсивной терапии. Она сейчас спит. Ей дали снотворное. Она так еще и не приходила в сознание. Вдобавок у нее очень сильный жар. Фрэнк, я не знаю, что делать!
Она снова заплакала.
Двери открылись, и Фрэнк последовал за женой в кабину лифта, проталкиваясь сквозь медсестер и врачей, отпихнув локтем какую-то женщину, державшую в руках надутый гелием воздушный шар в форме сердца и плюшевого медвежонка.
Когда они вышли на нужном этаже, он оцепенело пошел следом за Кэтрин. Нарядные желтые стены, увешанные разноцветными плакатами и детскими рисунками, казались ему чудовищной насмешкой над теми бледными фигурами, которые ему удавалось мельком разглядеть внутри палат, мимо которых они проходили.
Вот тоненькая, как призрак, остриженная наголо девочка переключила телевизор.
Вот мужчина средних лет застыл на краю узкой больничной койки. На койке – маленькое страдающее существо.
Вот два маленьких мальчика ссорятся со своим старшим братом, дергая его за рукава больничной пижамы…
Его дар и здесь сыграл злую шутку. Ему, в отличие от остальных, было видно то, что не замечали другие. Он видел печать смерти. Смерть заранее оставляет отметину на лбах тех, кому суждено вскоре последовать за ней. Иногда, правда, опадает небольшую отсрочку. Год, два, пять лет. Кому как повезет. За кого как попросят. Но потом она возвращается. Она всегда возвращается за теми, кого выбрала. Уже после, перебирая фотографии близких, невольно задаешься вопросом, почему ничего не замечал раньше. Ведь вот оно – предупреждение… на лбу. Сеть морщинок или темное пятно, которые складывается в клеймо.
Сейчас Фрэнк машинально выделил из вереницы осунувшихся лиц несколько, отмеченных страшным клеймом. Одному осталось жить совсем немного – сутки. Другим чуть больше. Он чувствовал себя ангелом, явившимся сообщить смертным печальную новость.
И тут Фрэнк похолодел от мысли: а если и на лбу Джордан он заметит не видимую для других отметину? Для других, но не для него. Как можно жить, зная, что твой ребенок обречен, что вот-вот умрет?
Кэтрин заметила его волнение. Они давно уже общались на телепатическом уровне, скорее угадывая, нежели читая, мысли друг друга. Иногда Фрэнку было достаточно лишь взгляда, чтобы понять, о чем думает Кэтрин, и наоборот. Бывало, они даже шутили по этому поводу: «Слезь с волны! А то я даже не могу подумать о чем-нибудь секретном!» Хотя какие могут быть секреты у любящих людей? Разве что самые маленькие.
Сейчас Кэтрин интуитивно почувствовала состояние Фрэнка. Она провела холодной ладонью по его небритой щеке и твердо сказала:
– Нет, Фрэнк. Все будет хорошо. С ней ничего больше не случится.
Почему-то тихие слова жены успокоили Блэка. Он виновато улыбнулся:
– Извини. Минутная слабость.
– Сюда, – Кэтрин остановилась у палаты, дверь которой была приоткрыта. – Она здесь…
Фрэнку понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть дочь среди мерцающих мониторов, прозрачных, свернувшихся кольцами капельниц и стальных перекладин больничной кровати.
Лицо Джордан было белым, как мел, ее кучеряшки спутались и разметались по подушке. На лбу белела повязка, скрывавшая уродливую шишку. К счастью, лишь шишку. Кэтрин оказалась права. К руке дочери, извиваясь, тянулась трубка от капельницы. Маленькая кисть торчала из-под одеяла, ладонь раскрыта, словно в немой просьбе.
Фрэнк положил руку на ее лоб.
– Миссис Блэк, можно вас на минутку? – в палату заглянул педиатр.
Кэтрин побледнела и вышла.
Фрэнк остался наедине с дочерью. Он пытался понять, что же произошло в ванной комнате, когда Джордан рухнула на кафельный пол. Внезапное головокружение? Сильная боль! Или что-то еще?
Под теплом его руки Джордан дышала ровнее и спокойнее, хрипы из ее маленькой груди, такие сильные еще несколько минут назад, поутихли. Жар начал спадать. Фрэнк не был экстрасенсом, но облегчить страдания Дочери оказалось ему по силам. Пока он смог ее защитить. Пока.
Тем временем вернулась Кэтрин:
– Врачи совершенно уверены, что это просто очень сильная реакция на грипп. Доктор говорит, что при высокой температуре у детей часто бывают подобные приступы.
Фрэнк покачал головой. Горло его пересохло. Если бы это было так…
– Когда мы все узнаем точно?
– Они вызвали специалиста.
– Почему он еще не здесь?
– Скоро будет. Мне так сказали. Фрэнк наклонился и легко коснулся губами щеки дочери.
– Она такая хрупкая. Беззащитная… – затем перевел взгляд на Кэтрин:
– Тебе нужно отдохнуть, поезжай домой. Я останусь здесь.
Кэтрин представила холодный пустой дом и поежилась:
– Мы оба останемся здесь. Дома я не смогу успокоиться, буду нервничать еще больше…
… Фрэнк уснул прямо на стуле, а когда проснулся, была уже ночь. Кто-то выключил верхний свет в палате. В педиатрическом отделении стало совсем тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Все вокруг казалось ему неизъяснимо зловещим: врачи, стоявшие в коридоре и совещавшиеся приглушенными голосами; стайка медсестер у главного поста; сновавшие туда-сюда лаборанты в зеленых халатах. Больные. Посетители. Каталки.
Фрэнк беспомощно стоял посередине коридора, не зная, к кому обратиться. И тут он увидел двух санитаров, толкавших по длинному извилистому коридору больничную каталку, на которой лежала маленькая фигурка, до самого подбородка укрытая простыней. Лицо ребенка закрывала кислородная маска, так что Фрэнк не мог разглядеть, Джордан это или нет. Следом за каталкой шел доктор, просматривавший медицинскую карту и на ходу делающий пометки. На халатах санитаров и на простыне, закрывавшей тело ребенка, виднелись следы крови.
– Джордан, – прошептал Фрэнк.
Как слепой, он бросился вслед за каталкой, едва не сбив с ног случайную медсестру – и тут же обратился к ней с вопросом:
– Моя дочь поступила сюда! Ее зовут Джордан Блэк.
Медсестра наморщила лоб:
– Джордан Блэк? – она меланхолично посмотрела на стопку бумаг у себя в руках. Чужое волнение ее не задевало. Женщина вяло начала перебирать медицинские карточки в поисках карточки Джордан.
Прежде чем она успела что-либо ответить, Фрэнк услышал другой голос:
– Фрэнк!
– Кэтрин! – он поспешил к жене, стоявшей около входа в лифт, и отчаянно схватил ее за плечи:
– Что с ней случилось?
Кэтрин отвернулась, пытаясь сдержать слезы. Потом заплакала.
– Я была на кухне. Услышала крик и глухой звук, будто что-то упало наверху. Я нашла ее на полу в ванной. В крови. Она потеряла сознание и ударилась головой о ванну. Сейчас врачи делают необходимые анализы. Пока они не могут сказать, с чем это связано…
– Где она?
Слабым движением Кэтрин указала на лифт:
– В отделении интенсивной терапии. Она сейчас спит. Ей дали снотворное. Она так еще и не приходила в сознание. Вдобавок у нее очень сильный жар. Фрэнк, я не знаю, что делать!
Она снова заплакала.
Двери открылись, и Фрэнк последовал за женой в кабину лифта, проталкиваясь сквозь медсестер и врачей, отпихнув локтем какую-то женщину, державшую в руках надутый гелием воздушный шар в форме сердца и плюшевого медвежонка.
Когда они вышли на нужном этаже, он оцепенело пошел следом за Кэтрин. Нарядные желтые стены, увешанные разноцветными плакатами и детскими рисунками, казались ему чудовищной насмешкой над теми бледными фигурами, которые ему удавалось мельком разглядеть внутри палат, мимо которых они проходили.
Вот тоненькая, как призрак, остриженная наголо девочка переключила телевизор.
Вот мужчина средних лет застыл на краю узкой больничной койки. На койке – маленькое страдающее существо.
Вот два маленьких мальчика ссорятся со своим старшим братом, дергая его за рукава больничной пижамы…
Его дар и здесь сыграл злую шутку. Ему, в отличие от остальных, было видно то, что не замечали другие. Он видел печать смерти. Смерть заранее оставляет отметину на лбах тех, кому суждено вскоре последовать за ней. Иногда, правда, опадает небольшую отсрочку. Год, два, пять лет. Кому как повезет. За кого как попросят. Но потом она возвращается. Она всегда возвращается за теми, кого выбрала. Уже после, перебирая фотографии близких, невольно задаешься вопросом, почему ничего не замечал раньше. Ведь вот оно – предупреждение… на лбу. Сеть морщинок или темное пятно, которые складывается в клеймо.
Сейчас Фрэнк машинально выделил из вереницы осунувшихся лиц несколько, отмеченных страшным клеймом. Одному осталось жить совсем немного – сутки. Другим чуть больше. Он чувствовал себя ангелом, явившимся сообщить смертным печальную новость.
И тут Фрэнк похолодел от мысли: а если и на лбу Джордан он заметит не видимую для других отметину? Для других, но не для него. Как можно жить, зная, что твой ребенок обречен, что вот-вот умрет?
Кэтрин заметила его волнение. Они давно уже общались на телепатическом уровне, скорее угадывая, нежели читая, мысли друг друга. Иногда Фрэнку было достаточно лишь взгляда, чтобы понять, о чем думает Кэтрин, и наоборот. Бывало, они даже шутили по этому поводу: «Слезь с волны! А то я даже не могу подумать о чем-нибудь секретном!» Хотя какие могут быть секреты у любящих людей? Разве что самые маленькие.
Сейчас Кэтрин интуитивно почувствовала состояние Фрэнка. Она провела холодной ладонью по его небритой щеке и твердо сказала:
– Нет, Фрэнк. Все будет хорошо. С ней ничего больше не случится.
Почему-то тихие слова жены успокоили Блэка. Он виновато улыбнулся:
– Извини. Минутная слабость.
– Сюда, – Кэтрин остановилась у палаты, дверь которой была приоткрыта. – Она здесь…
Фрэнку понадобилось некоторое время, чтобы разглядеть дочь среди мерцающих мониторов, прозрачных, свернувшихся кольцами капельниц и стальных перекладин больничной кровати.
Лицо Джордан было белым, как мел, ее кучеряшки спутались и разметались по подушке. На лбу белела повязка, скрывавшая уродливую шишку. К счастью, лишь шишку. Кэтрин оказалась права. К руке дочери, извиваясь, тянулась трубка от капельницы. Маленькая кисть торчала из-под одеяла, ладонь раскрыта, словно в немой просьбе.
Фрэнк положил руку на ее лоб.
– Миссис Блэк, можно вас на минутку? – в палату заглянул педиатр.
Кэтрин побледнела и вышла.
Фрэнк остался наедине с дочерью. Он пытался понять, что же произошло в ванной комнате, когда Джордан рухнула на кафельный пол. Внезапное головокружение? Сильная боль! Или что-то еще?
Под теплом его руки Джордан дышала ровнее и спокойнее, хрипы из ее маленькой груди, такие сильные еще несколько минут назад, поутихли. Жар начал спадать. Фрэнк не был экстрасенсом, но облегчить страдания Дочери оказалось ему по силам. Пока он смог ее защитить. Пока.
Тем временем вернулась Кэтрин:
– Врачи совершенно уверены, что это просто очень сильная реакция на грипп. Доктор говорит, что при высокой температуре у детей часто бывают подобные приступы.
Фрэнк покачал головой. Горло его пересохло. Если бы это было так…
– Когда мы все узнаем точно?
– Они вызвали специалиста.
– Почему он еще не здесь?
– Скоро будет. Мне так сказали. Фрэнк наклонился и легко коснулся губами щеки дочери.
– Она такая хрупкая. Беззащитная… – затем перевел взгляд на Кэтрин:
– Тебе нужно отдохнуть, поезжай домой. Я останусь здесь.
Кэтрин представила холодный пустой дом и поежилась:
– Мы оба останемся здесь. Дома я не смогу успокоиться, буду нервничать еще больше…
… Фрэнк уснул прямо на стуле, а когда проснулся, была уже ночь. Кто-то выключил верхний свет в палате. В педиатрическом отделении стало совсем тихо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45