..
Сережа бросается на Олю. Все уходят.
Кухня. Оля моет посуду.
Мякишев, Аня и Сережа уехали. Включен транзистор.
Оля поет, пританцовывает. Входит тетя Соня с собачкой.
Тетя Соня. Уехали? Зоенька-то так и не успела, ай-яй-яй! (Об Оле.) А она все трудится, вы подумайте! Какая чистота!.. Веселенькая, чистенькая, не налюбуешься на тебя! А пришла-то Оленька! Ой-ей! Первое мая, а она, моя деточка, в худых валенках, пальтишко драное… Мальчик, сиди! Поговорить не даст!.. Сиди!.. (Другим тоном.) Ты, гнусная какая собачонка, навязалась на мою шею! Цыц!
Оля. А у нас, бывало, Дамка ощенится – батя кутят в мешок да нам в руки: а ну, топить! Неситя!..
Тетя Соня. Ой!
Оля. А мы-то – ребяты, значит, – с мешком-то в тундру, там и пустим – авось проживет хоть какой. А то и песцы сожрут. (Смеется. Явно поддразнивает тетю Соню.)
Тетя Соня. Ужас какой! Что ж ты говоришь-то, девочка!
Оля. А уж сам-то пойдет – враз утопит! Буль – и нету!
Тетя Соня. Господи! В тундру!.. Идем. Идем, Мальчик, идем!..
Почти выбегает, в дверях сталкивается с Симой. Сима заспанная, неприбранная.
Сима. Чего это она?
Оля. Пужанула я ее. (Передразнивает.) «Деточка, деточка»!..
Сима. Ой, а я чего-то сплю, сплю, сама не знаю, чего сплю. Фу, жарища!
Оля. Кофе хочешь? Осталося. Картошечки? Еще го­рячая.
Сима. Не, есть неохота. Я ночью встала, пельменей пачку схряпала. Все говорят: диета. Ну какая диета, ко­гда жрать так и сосет! Отбегай-ка смену, восемнадцать станков. Пятилетку в четыре года на кефире не выпол­нишь!.. Платье-то опять новое, гляжу? Вот у тебя фи­гурка: шестнадцать лет – не надо диет!
Оля. Это все Аня. Личит? (Красуется.)
Сима. О'кэй! Балуют они тебя… Аня-то со вкусом… Да тоже вот: со вкусом, все при ней, сама с высшим обра­зованием, квартира, а с мужиком тоже не того. И что за мужики! Прямо ужи, главное – ускользнуть… Очкарик-то не заходил? Пропал куда-то… Боря! Одна горя!.. Вот сахару тоже. Девчата мои: ни-ни! ни кусочка!.. А как «ни-ни», коли несладко? «Ни-ни»! Дай-ка сахар­ницу всю сюда! Да батон сейчас маслом намажу! «Ни-ни»! Давай!
Оля. Не толсто намазывай-то, не свое.
Сима. Ишь, хозяйка! Смотри, какая стала. Ты, дева, расцвела тут, как бутон. А по своим-то не скучаешь? Пишут они?..
Оля. По сестричкам, по братику. Ой! Ехать мне надо, Сим! Я-то сыр в масле тута катаюся, а они? Мал мала меньше… Сейчас бы уехала в чем стою, да как все основ­ное-то вспомню!..
Сима. О себе думай, чего там! В наше время не рискнешь – прокиснешь. Они проживут. Меня вот тоже один в позапрошлом году в город Мурманск звал: «Плюнь, грит, на свою однокомнатную, бери паспорт, да айда в чем есть!» А как айда-то? Я только-только софу взяла – знаешь мою софу-то зеленую? – пол отциклевала… А бригаду? Как я ее брошу?.. Он, конечно, выпимши был, и знакомства нашего было два дня, но… А те­перь сижу вот. Сплю. Как дура. На софе!.. Ты молоденькая, не побоялась…
Оля. А у меня-то тогда будто во мгле: темно, кричат, бегут… машинист, что ли, прям в поддых, я-то и не дых­ну – ох-ох! – да в сугроб… А он… поднял, их-то от меня отсек, повел… руки горячие… как бог какой!
Сима. Ну-ну, чего уж теперь! Было – сплыло. Тебе судьба, значит, теперь их держаться. Они-то добрые, и Зоя, и он…
Оля. Да что ты! Я таких и не видала сроду! Я ж прям другая стала, Сим! Я для них – что хошь! Я так стараюся!.. Они мне все: это читала, это читала? А чего я чита­ла-то? По музеям ходим – какая красота! В этом вот давеча были… как его? Щас вспомню… Сначала-то я испугалася: заходим, а там одни голые! Ну, все! Как в бане! Статуи-то! Я назад! А они смеются…
Сима. Тундра! Вот уж, право, тундра! Статуям, им положено. И тут и тут. (Показывает на себе.)
Оля. Да откуда мне? Что я, видала, что ль, когда? Но я стараюся, Сима, я все помню, я всему выучуся, вот увидишь!
Сима. Ну и отлично. И старайся. По нему только больно не обмирай. (Жует.)
Оля. Чего?
Сима. Не обмирай, говорю. Любовь всегда все дело испортит.
Оля замерла.
(Жует.) Не люби, где живешь… Ну, чего ты? Во дуреха!.. Я так… Оль! Во онемела!
Оля. Да он мне лучше отца! Знаешь ты?!
Сима. Все они нам лучше отца делаются… Чего ты? Во, вот этим и выдаешь!..
Оля (вдруг). А ну пошла! Пошла, говорю! Пошла отсюда!..
Сима. Ты что, дева?
Оля. Пошла, сказала! Ну! (Орет.) Расселася! Отдай! (Выхватывает у нее еду.) Все отдай! Пошла!
Сима. Стой, дура! Ты чего?
Оля. Пошла! Не ходи сюда! (Гонит Симу.) Не ходи! (Возвращается, закрыв дверь. Садится.)

Столик под тентом на открытой террасе ресторана «Узбекистан». Часов семь, но еще жарко. Мякишев и Горелов без пиджаков. Запаренный паренек – официант, который все путает и забывает. Солнце бьет в глаза, и все время приходится пересаживаться или двигать столик.
Мякишев. Теперь часа два здесь проволынимся.
Горелов. А дома дети плачут… Мы полмесяца не виделись, я столик вырвал, у меня получка…
Мякишев. Извини, я чего-то замотался. Серегу от­правляли, Зойка неделю в командировке… У начальника главка сегодня совещались три часа… То еще заседаньице! Как мы работаем?!
Горелов. Расслабься. А у меня в конторе – благо­дать: начальство в отпуске, хожу к одиннадцати, переводик себе интересный выбрал: «Маркетинг в экономике Канады».
Мякишев. Что?
Горелов. Вам это недоступно. Надо уметь устраи­ваться. Что есть важнее информации в нашем веке? (Официанту.) Эй, эй! Сюда! Минутку!..
Официант (на ходу). Ся… сс… ся!.. (Убегает.)
Мякишев. Гуляешь? Может, дашь четвертную до пятнадцатого?
Горелов. Многодетный ты наш! (Дает деньги.) Я те­бя предупреждал! Такую, пардон, кобылу на семейный бюджет повесить…
Мякишев. Дыши глубже, Витя. Спасибо. (Пробегающему официанту.) Э, голубь! Льду не принесешь? Нет, не принесет… С сентября куда-нибудь устроим, учиться, работать… Но пока ни паспорта нет, ни пропи­ски – как это все делается, черт его знает!.. Мы ж уже как-то отвечаем за нее…
Горелов. О чем я и говорил! Кто скажет А, тот ска­жет Б. Хотя как же, ведь творить добро так приятно!..
Мякишев. Кстати, приятно. (Солнце слепит его, и он передвигается вместе со стулом.) В семнадцать лет мы мечтали спасти человечество, в тридцать пять дай бог спасти хоть одного человека. У тебя не возникает такого желания?
Горелов. Возлюби ближнего, аки себя?
Мякишев. Да что уж ближнего – хоть бы близкого. Хоть бы кого любишь, любить, как себя.
Горелов. Афористично. Но как? Как это сделать? Конкретно? На мой взгляд, ничто в жизни не стоит так далеко друг от друга, как замысел и воплощение.
Мякишев. Я инженер, Витя, у меня другое мнение на этот счет. А кроме, если уж так говорить, я еще не перестал верить, что человек должен что-то сделать на свете.
Горелов (иронически). Посадить дерево, родить сына, написать книгу.
Мякишев. Ну а что плохого-то? Как иначе-то? За­чем иначе?.. Слушай, может, нам и горячее сразу за­казать?
Горелов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14