ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Какой-то ирландский воин собрал ужасный урожай — три отрубленные головы, которые, связав за волосы, бросил наземь. Иные, сбившись в кучу, спорили о вещах более ценных — кольчугах или нательных украшениях. Такие споры чаще возникали между свежими дружинниками Малахи и уставшими в битве воинами Бриана, которые, собственно, и добились победы. Последние, как правило, выигрывали спор, ибо стылый усталый блеск в их глазах означал, что, пролив столько крови, они твердо намерены получить свою награду, даже если вновь придется биться, теперь уже со своими.
Ирландец, полонивший меня, подошел к ватаге сотоварищей, сидевших вокруг костра, на котором готовилась снедь. Рядом на земле горкой лежала их добыча. Довольно жалкая добыча, в основном оружие, нескольких шлемов и кое-какая одежда, принадлежавшая людям с востока. Когда он подошел, они подняли головы.
— Вот, — сказал он, дернув мою цепь. — Я захватил аи rchogad вождя с острова Мэн.
Это произвело на них впечатление. Aurchogad, как выяснилось, означает «псарь». И это у ирландцев особый титул, и такой человек может быть только в свите главного вождя. По ирландскому военному обычаю это означало, — во всяком случае, так считал мой хозяин, — что я состоял в личной свите Бродира. А посему был законным пленником, военной добычей, и посему теперь я — раб, а он — мой хозяин.
Мы недолго оставалась на поле боя. Скоро распространился слух, что Малахи, вдруг ставший законным вождем победившего войска, уже вступил в переговоры с конунгом Сигтрюггом, который вместе с Гормлайт по-прежнему сидел в безопасности за городскими стенами, что город брать не будут, а стало быть, не будет и добычи. Бриан Борома был мертв, и Малахи, не теряя времени, предъявил свои притязания на титул короля, а Сигтрюгг обещал поддержать его притязания при условии, что Малахи избавит Дублин от разграбления. Так что настоящими победителями в этой великой битве стали два вождя, которые почти не участвовали в сражении, ну, и конечно, Гормлайт. Ей суждено было провести следующие пятнадцать лет в Дублине и безраздельно властвовать, оставаясь в тени трона конунга Сигтрюгга и повелевая им.
Потери среди истинных участников битвы были чудовищны. Почти все члены семьи Борома, бывшие на поле брани, погибли, в том числе оба его внука, да и Маргада его безрассудная храбрость привела в конце концов к смерти. Он сбил с ног одного из воинов Бродира и наклонился над ним, чтобы прикончить, как вдруг этот норвежец ударом кинжала вспорол ирландскому вождю живот. Треть королевских воинов полегла, нанеся такой же ущерб противнику. Лейнстерцы Маэла Морта были уничтожены, и только горстка норвежцев, викингов, пришедших из-за моря, уцелела, — те, что сумели добраться по залитым приливом отмелям до своих кораблей. Оркнейцы ярла Сигурда пострадали больше всех. Спасся разве что один из десяти, и вся ближняя дружина ярла пала, в том числе и пятнадцать поджигателей, хотя именно это меня утешало.
Мой хозяин, как я узнал, пока мы шли в глубь Ирландии, носил имя Доннахад Уа Далаигх, и он был тем, кого ирландцы именуют ri, то бишь король. Впрочем, здесь король не то, что в иных странах. Доннахад был всего лишь вождем маленького tuath, или крошечного королевства, расположенного где-то в центральной части страны. В иных государствах его сочли бы не более чем главой семьи. Но ирландцы — народ гордый и раздражительный, и очень дорожат всякими титулами и отличиями, пусть самыми скромными. Поэтому у них королевское звание разделено на ступени, и Доннахад принадлежал к низшей ступени, будучи просто ri tuath, вождем маленького племени, чьи притязания восходят к родоначальнику, полулегендарными деяниями коего, разумеется, необычайно гордятся. Доннахад был слишком ничтожен, чтобы иметь собственного aurchogad. Пожалуй, ему еще повезло, что на службе у него состоял единственный пожилой слуга, который нес его оружие и смятый котелок, пока отряд, числом не более двух десятков воинов, двигался на запад. Сам Доннахад гордо вел на цепи своего единственного раба.
Никогда в жизни я не видел такой зеленой страны. Все зеленело, лопались почки, распускались листья. Земля была покрыта лесами, в основном дубовыми и ясеневыми, а между лесами простирались открытые места, до краев наполненные зеленью. И всюду болота, хотя наш путь пролегал по хребту возвышенности, где было суше, и по всхолмленным склонам ее рос терновник, столь густо усыпанный белыми цветами, что внезапные порывы ветра поднимали метель из лепестков, опадавших на тропу. Обочины пестрели мелкими весенними цветами — темно-голубыми, бледно-желтыми и пурпурными, и едва ли не в каждом кусте селились парами певчие птицы, распевавшие столь самозабвенно, что не обращали на нас внимания, пока мы не оказывались на расстоянии вытянутой руки. И даже тогда они только перепрыгивали на соседнюю ветку и продолжали распевать свои предбрачные песни. Погода же была совершенно непредсказуема. За один день мы пережили все времена года. Ненастное серое утро принесло осенний ветер, столь яростно налетавший на нас, что приходилось идти, сгибаясь ему навстречу, за этим шквалом последовал почти целый весенний час, когда ветер вдруг стих и снова запели птахи, а потом набухшая черная туча обрушилась на нас зимней крупой и градом, и пришлось натянуть наголовники плащей и даже остановиться под прикрытием самого большого и густолиственного дерева. Во второй же половине дня облака совсем рассеялись, и солнце стало припекать так, что мы скатали плащи и привязали их поверх своей ноши, и шли, обливаясь потом, по лужам, оставленным недавним ливнем.
На поверку Доннахад оказался довольно добродушным человеком и вовсе не мстительным. На третий день пути он решил больше не держать меня на цепи и позволил мне свободно идти вместе со всем его отрядом, впрочем, оковы с запястий не снял. Они причиняли мне боль, особенно левой руке, по которой меня ударили, когда я держал древко стяга с черным вороном, и теперь она распухла, раздулась и стала отвратительного изжелта-пурпурного цвета. Поначалу мне казалось, что я никогда не смогу шевелить пальцами — они не сгибались и потеряли чувствительность. Однако постепенно опухоль спала, и рука начала поправляться, хотя с той поры она всегда у меня ноет перед дождем. Мелкие кости, надо полагать, были сломаны да так неправильно и срослись.
Мы проходили мимо деревушек, обычно стоявших поодаль от дороги. Край этот как будто благоденствовал, хутора — дома под соломенными крышами и хозяйственные постройки — нередко были обнесены частоколом, но огороды и пастбища находились за пределами палисадов, так что закон здесь явно наличествовал. Время от времени Доннахад с отрядом сходил дороги, чтобы сообщить на каком-нибудь хуторе об итогах великой битвы и купить еды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92