Несколько не сгоревших кусочков, которые мы разглядывали, соответствовали двадцатифунтовому артикулу. Карбон вообще не сгорает. Тепло только сжимает отпечатанные буквы так, что они становятся похожи на мелкий шрифт. Некоторые слова были представлены целиком, контрастно выделяясь на тончайшем белом пепле. Другие были безнадежно раздроблены и покрыты пятнами, как закопченные крошечные билетики судьбы из китайского печенья.
— ПРИБЫ, — прочитал Уилл по буквам. Его воспаленные глаза за стеклами немодных очков в черной оправе выглядели утомленными, и ему требовались некоторые усилия, чтобы сохранить терпение.
Я добавила этот фрагмент слова к тем, что уже заполняли полстраницы моего блокнота.
— Прибыл, прибывающий, прибываю, — со вздохом добавил он. — Не могу представить, что это еще может быть.
— Прибытие, прибыль, — подумала я вслух, мечтая о пузырьке «Адвила», оставшегося внизу в моей сумочке, и проклиная непрекращающуюся головную боль от чрезмерного напряжения глаз.
— О Боже! Слова, слова, слова, — пожаловался Марино. — За всю свою чертову жизнь не видел такого количества слов, а половины из них и не слышал, о чем совершенно не жалею.
Он откинулся на вращающемся стуле, положив ноги на стол и продолжая изучать расшифровку ленты печатной машинки Кери Харпера, которую удалось сделать Уиллу. Лента была не карбоновой, а это означало, что страницы, сожженные мисс Харпер, отпечатаны не на машинке ее брата. Писатель, похоже, работал урывками, пытаясь предпринять очередную попытку. Большая часть того, что просматривал Марино, не имела никакого смысла, и когда я, в свою очередь, читала это, у меня возникал вопрос, не со дна ли бутылки черпал Харпер свое вдохновение?
— Меня удивит, если такое дерьмо удастся продать, — сказал Марино.
Уилл выудил очередной фрагмент предложения из ужасно закопченной путаницы, и я, наклонилась, чтобы поближе его рассмотреть.
— Знаешь, — продолжал Марино, — после смерти знаменитого писателя они всегда выпускают подобную чепуху. Хотя не сомневаюсь, что большую часть этого дерьма бедный парень никогда бы не захотел опубликовать.
— Да. И название может быть что-то вроде «Записки на салфетках с литературного банкета».
— Что?
— Не обращай внимания. Там даже десяти страниц не наберется, — сказала я рассеянно. — Довольно трудно сделать из этого книгу.
— Да. Тогда «Эсквайр» или, может быть, «Плейбой» заплатят за это несколько баксов? — предположил Марино.
— Это слово — определенно часть какого-то названия — места, компании или чего-то еще, — размышлял Уилл, ничего не слыша вокруг. — «Ко» — с большой буквы.
— Интересно. Очень интересно, — откликнулась я.
Марино встал, чтобы тоже посмотреть.
— Осторожно, не дыши, — предупредил Уилл, в твердой руке он уверенно держал пинцет и с его помощью в высшей степени осторожно манипулировал клочком белого пепла, на котором крошечными черными буквами было написано «бор Ко».
— Компания, колледж, коллегия, корпорация... — предложила я, чувствуя оживление. Сна как не бывало.
— Да, но что обозначает «бор»? — Марино озадаченно почесал в затылке?
— Энн Эрбор? — предположил Уилл.
— А как насчет колледжа в Вирджинии? — спросил Марино.
Мы не могли вспомнить ни одного колледжа в Вирджинии, который заканчивался бы на «бор».
— Может быть, это «харбор»?— сказала я.
— Хорошо, но за ним следует «Ко», — засомневался Уилл.
— Может быть, это какая-то «Харбор Компани»? — предположил Марино.
Я заглянула в телефонный справочник. Там обнаружилось пять названий, начинающихся на Харбор: Харбор-Ист, Харбор-Саут, Харбор-Виллидж, Харбор-Импортс и Харбор-Сквер.
— Не похоже, что мы на верном пути, — сказал Марино.
Наши дела совсем не улучшились, когда я позвонила в справочную и спросила насчет названий «Харбор Что-то» в районе Вильямсбурга. Кроме одного жилого комплекса, там ничего не было. Затем я позвонила детективу Поутиту в полицию Вильямсбурга, и он тоже ничего не вспомнил, кроме того же самого жилого комплекса.
— Давайте не будем слишком зацикливаться на этом, — раздраженно сказал Марино.
Уилл снова углубился в коробку с пеплом.
Марино заглянул через мое плечо в список слов, которые мы успели извлечь.
Ты, твой, я, мой, мы, очень — были достаточно тривиальны. Остальные полные слова представляли собой строительный раствор, скрепляющий каждодневные лексические конструкции: и, был, были, тот, этот, что, но, в. Встречались и более специфические слова, такие как город, дом, работа, знаю, прошу, боюсь, думаю, скучаю. Что же касается неполных слов, то можно только догадываться, что они обозначали. Отрывки слова «ужасный» явно использовались много раз, поскольку мы не могли придумать других общеупотребительных слов, которые начинались бы на «ужа» или «ужас». Конечно же, нюанс употребления был навсегда утрачен. Имелось ли в виду что-то вроде «какой ужас!»? Или же «я ужасно расстроен» и «я скучаю по тебе ужасно»? А может быть, и «вы ужасно милы»?
Важно, что мы обнаружили несколько фрагментов имен Стерлинг и Кери.
— Я совершенно уверена, что она сожгла свои личные письма, — решила я. — Меня наталкивают на эту мысль тип бумаги и используемые слова.
Уилл согласился.
— Ты не помнишь, в доме Берил Медисон нашли какую-нибудь почтовую бумагу? — обратилась я к Марино.
— Бумага для принтера, для печатной машинки — больше ничего такого. Ничего, подобного этой супербумаге, о которой вы говорите, — ответил он.
— В ее принтере используются чернильные ленты, — напомнил нам Уилл, цепляя пинцетом очередной кусочек пепла, и добавил: — Кажется, у нас есть еще один...
Я глянула на то, о чем он говорил.
На этот раз все, что осталось — «ор К».
— Компьютер и принтер у Берил были марки «Лэниер», — повернулась я к Марино. — Мне кажется, нелишне было бы выяснить, не пользовалась ли она раньше чем-то другим.
— Я просмотрел ее квитанции, — сказал он.
— За сколько лет?
— Все, какие были, — за пять-шесть лет.
— Компьютер тот же самый?
— Нет. Но тот же самый чертов принтер, док, — какой-то там 1600 с печатающей головкой типа «ромашка», причем всегда использовался один и тот же тип лент. Понятия не имею, на чем она печатала до него.
— Понятно.
— Да? Рад за тебя. Что до меня, то я ни черта не понимаю, — пожаловался Марино, массируя поясницу.
Глава 10
Здание Национальной академии ФБР в Квантико, Вирджиния, представляло собой сооружение из стекла и кирпича посреди имитации боевых действий. Я никогда не забуду, как во время моего первого пребывания там много лет назад я ложилась в постель и вставала под звуки автоматных очередей и как однажды, тренируясь на выносливость, я выбрала в лесу неверную тропинку, и меня чуть не раздавил танк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
— ПРИБЫ, — прочитал Уилл по буквам. Его воспаленные глаза за стеклами немодных очков в черной оправе выглядели утомленными, и ему требовались некоторые усилия, чтобы сохранить терпение.
Я добавила этот фрагмент слова к тем, что уже заполняли полстраницы моего блокнота.
— Прибыл, прибывающий, прибываю, — со вздохом добавил он. — Не могу представить, что это еще может быть.
— Прибытие, прибыль, — подумала я вслух, мечтая о пузырьке «Адвила», оставшегося внизу в моей сумочке, и проклиная непрекращающуюся головную боль от чрезмерного напряжения глаз.
— О Боже! Слова, слова, слова, — пожаловался Марино. — За всю свою чертову жизнь не видел такого количества слов, а половины из них и не слышал, о чем совершенно не жалею.
Он откинулся на вращающемся стуле, положив ноги на стол и продолжая изучать расшифровку ленты печатной машинки Кери Харпера, которую удалось сделать Уиллу. Лента была не карбоновой, а это означало, что страницы, сожженные мисс Харпер, отпечатаны не на машинке ее брата. Писатель, похоже, работал урывками, пытаясь предпринять очередную попытку. Большая часть того, что просматривал Марино, не имела никакого смысла, и когда я, в свою очередь, читала это, у меня возникал вопрос, не со дна ли бутылки черпал Харпер свое вдохновение?
— Меня удивит, если такое дерьмо удастся продать, — сказал Марино.
Уилл выудил очередной фрагмент предложения из ужасно закопченной путаницы, и я, наклонилась, чтобы поближе его рассмотреть.
— Знаешь, — продолжал Марино, — после смерти знаменитого писателя они всегда выпускают подобную чепуху. Хотя не сомневаюсь, что большую часть этого дерьма бедный парень никогда бы не захотел опубликовать.
— Да. И название может быть что-то вроде «Записки на салфетках с литературного банкета».
— Что?
— Не обращай внимания. Там даже десяти страниц не наберется, — сказала я рассеянно. — Довольно трудно сделать из этого книгу.
— Да. Тогда «Эсквайр» или, может быть, «Плейбой» заплатят за это несколько баксов? — предположил Марино.
— Это слово — определенно часть какого-то названия — места, компании или чего-то еще, — размышлял Уилл, ничего не слыша вокруг. — «Ко» — с большой буквы.
— Интересно. Очень интересно, — откликнулась я.
Марино встал, чтобы тоже посмотреть.
— Осторожно, не дыши, — предупредил Уилл, в твердой руке он уверенно держал пинцет и с его помощью в высшей степени осторожно манипулировал клочком белого пепла, на котором крошечными черными буквами было написано «бор Ко».
— Компания, колледж, коллегия, корпорация... — предложила я, чувствуя оживление. Сна как не бывало.
— Да, но что обозначает «бор»? — Марино озадаченно почесал в затылке?
— Энн Эрбор? — предположил Уилл.
— А как насчет колледжа в Вирджинии? — спросил Марино.
Мы не могли вспомнить ни одного колледжа в Вирджинии, который заканчивался бы на «бор».
— Может быть, это «харбор»?— сказала я.
— Хорошо, но за ним следует «Ко», — засомневался Уилл.
— Может быть, это какая-то «Харбор Компани»? — предположил Марино.
Я заглянула в телефонный справочник. Там обнаружилось пять названий, начинающихся на Харбор: Харбор-Ист, Харбор-Саут, Харбор-Виллидж, Харбор-Импортс и Харбор-Сквер.
— Не похоже, что мы на верном пути, — сказал Марино.
Наши дела совсем не улучшились, когда я позвонила в справочную и спросила насчет названий «Харбор Что-то» в районе Вильямсбурга. Кроме одного жилого комплекса, там ничего не было. Затем я позвонила детективу Поутиту в полицию Вильямсбурга, и он тоже ничего не вспомнил, кроме того же самого жилого комплекса.
— Давайте не будем слишком зацикливаться на этом, — раздраженно сказал Марино.
Уилл снова углубился в коробку с пеплом.
Марино заглянул через мое плечо в список слов, которые мы успели извлечь.
Ты, твой, я, мой, мы, очень — были достаточно тривиальны. Остальные полные слова представляли собой строительный раствор, скрепляющий каждодневные лексические конструкции: и, был, были, тот, этот, что, но, в. Встречались и более специфические слова, такие как город, дом, работа, знаю, прошу, боюсь, думаю, скучаю. Что же касается неполных слов, то можно только догадываться, что они обозначали. Отрывки слова «ужасный» явно использовались много раз, поскольку мы не могли придумать других общеупотребительных слов, которые начинались бы на «ужа» или «ужас». Конечно же, нюанс употребления был навсегда утрачен. Имелось ли в виду что-то вроде «какой ужас!»? Или же «я ужасно расстроен» и «я скучаю по тебе ужасно»? А может быть, и «вы ужасно милы»?
Важно, что мы обнаружили несколько фрагментов имен Стерлинг и Кери.
— Я совершенно уверена, что она сожгла свои личные письма, — решила я. — Меня наталкивают на эту мысль тип бумаги и используемые слова.
Уилл согласился.
— Ты не помнишь, в доме Берил Медисон нашли какую-нибудь почтовую бумагу? — обратилась я к Марино.
— Бумага для принтера, для печатной машинки — больше ничего такого. Ничего, подобного этой супербумаге, о которой вы говорите, — ответил он.
— В ее принтере используются чернильные ленты, — напомнил нам Уилл, цепляя пинцетом очередной кусочек пепла, и добавил: — Кажется, у нас есть еще один...
Я глянула на то, о чем он говорил.
На этот раз все, что осталось — «ор К».
— Компьютер и принтер у Берил были марки «Лэниер», — повернулась я к Марино. — Мне кажется, нелишне было бы выяснить, не пользовалась ли она раньше чем-то другим.
— Я просмотрел ее квитанции, — сказал он.
— За сколько лет?
— Все, какие были, — за пять-шесть лет.
— Компьютер тот же самый?
— Нет. Но тот же самый чертов принтер, док, — какой-то там 1600 с печатающей головкой типа «ромашка», причем всегда использовался один и тот же тип лент. Понятия не имею, на чем она печатала до него.
— Понятно.
— Да? Рад за тебя. Что до меня, то я ни черта не понимаю, — пожаловался Марино, массируя поясницу.
Глава 10
Здание Национальной академии ФБР в Квантико, Вирджиния, представляло собой сооружение из стекла и кирпича посреди имитации боевых действий. Я никогда не забуду, как во время моего первого пребывания там много лет назад я ложилась в постель и вставала под звуки автоматных очередей и как однажды, тренируясь на выносливость, я выбрала в лесу неверную тропинку, и меня чуть не раздавил танк.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88