Мы орали на этого парня, орали, что нам всем нужно сматываться, пока еще есть хотя бы небольшой шанс. Но нет — он твердо решил остаться на посту и драться, а мы можем валить на все четыре стороны. Подумать только, кругом дома, полные хлеба и велосипедов, а нам — шиш!
«Высказался точь-в-точь, как Дональд Пробинер». Подняв чемодан повыше, я спустился по ступенькам на перрон. В десять лет у меня был закадычный друг, маленький упрямый засранец по имени Дональд Пробинер. Уже тогда он был ужасной занудой и уже тогда имел обыкновение изрекать бесившие меня и других сентенции, как правило, на редкость глупые, но всегда совершенно неоспоримые, по крайней мере с точки зрения самого Дональда. Наиболее мне запомнилось следующее его высказывание: «От кетчупа бывает рак».
Когда состав стал притормаживать у Целль-ам-Зее, я выглянул в окно и спросил себя: «И что в этом городке такого особенного?» Ну разве довольно симпатичное озеро, окруженное невысокими горами с заснеженными вершинами. Следующее же мое высказывание, когда я уже спускался по металлическим ступенькам, было совершенно в духе Пробинера: «Швейцария лучше».
С неба падал легкий снежок, благодаря которому воздух был исполнен тех приятных тепла и покоя, которые приносит с собой только снегопад. Одной из небольших забавных особенностей железнодорожных путешествий в Европе является то, что, даже выходя на большой станции, вы частенько вынуждены брести к вокзалу через пути. Так оказалось и на сей раз. Мы — небольшая кучка пассажиров — двинулись через заснеженные рельсы, а тем временем за нашими спинами инсбрукский экспресс тронулся и под стук колес и скрежет металла покатил дальше. Я невольно обернулся, как бы пытаясь напоследок отыскать взглядом пожилого рассказчика и его молодого слушателя.
— Гарри! — окликнул меня стоящий под вокзальным навесом и греющий ладони под мышками улыбающийся Мортон Палм.
— Мортон, вы уже здесь! — Подойдя к нему, я бросил чемодан и пожал ему руку. Я был искренне рад его видеть. Он был первым, да и единственным человеком, которому я позвонил из Сару, после того как согласился взяться за строительство. Наверное, Хассан рассказал об этом и Фанни, но лично я даже своей партнерше ничего не сообщил. А с Палмом я связался исключительно потому, что в Целль-ам-Зее мне нужна была хоть какая-то компания, нужен был человек, хорошо говорящий по-немецки, хоть немного сведущий в моем деле и симпатичный мне. Даже то, что в прошлом он был военным, не остановило меня. В самом конце нашего долгого телефонного разговора перед самым моим отлетом из Баззафа, я попросил его встретить меня здесь, в этом горном городке и прихватить с собой, кроме всего прочего, ружье. Когда я начал объяснять нынешнее положение в Сару, он просто перебил меня: «Знаю, Гарри. Я следил за событиями. Взять ружье совсем неплохая мысль».
Мы прошли через битком набитый людьми зал ожидания. Все они были в ярких лыжных костюмах и выглядели усталыми, как люди, которым за возможность лишний раз нагрузить свои мышцы приходится прилично платить. На площади перед вокзалом стояло несколько такси, поплевывая в окружающий неподвижный воздух сизыми выхлопными дымками. Водители окинули нас равнодушными взглядами и снова углубились в свои газеты.
— Где ваша машина? — спросил я Палма.
— У отеля. Минут пять ходьбы отсюда.
— А где мы будем жить?
— Гарри, вы же сами просили, чтобы это было лучшим местом в городе. Вот я и снял номер в Гранд-Отеле. Вам там понравится — он стоит прямо над озером.
— Немцы превратили эти свои пейзажи в самые настоящие картинки с почтовых открыток, среди которых можно бы было прогуливаться. Вот, взгляните— ни дать ни взять «Волшебная гора» note 67 или одна из картин Фридриха note 68. Прекрасный, поразительный и в то же время совершенно неправильный пейзаж.
— А что в нем неправильного? — Он вытащил пачку сигарет, и я почувствовал, что еще больше рад его присутствию.
— Можно мне тоже? Неправильный потому, что похож то ли на ухоженный скверик, то ли на кораблик в бутылке. Кораблям не место в бутылках— им место в бескрайних морях, где нужно бороться со штормами и морскими чудовищами. Такие виды должны быть величественными и захватывающими, а не прихорошенными и спокойными, как аккуратно подстриженная живая изгородь. Ведь это же Альпы, дружище! Метели! Лавины! Видимость на сотни миль вокруг! А что дали им люди? По-моему, они только приручили их. Понаставили затейливых маленьких лодочных причалов и пловучих ресторанов, где можно посидеть, потягивая «реми» и подставляя лицо солнцу, а потом спуститься вниз на фуникулере…
Знаете, во времена Возрождения люди так панически боялись гор, что, даже преодолевая их в карете, плотно закрывали окна, из опасения тронуться умом от их опасной силы! Люди абсолютно искренне верили, что такое возможно. Вот о чем я говорю. А где подобные чувства в наши дни, Мортон? Я более чем уверен — если нас с вами здесь что-нибудь и способно свести с ума, так это, скорее, цена номера в отеле или стоимость выпивки в баре.
— Слушайте, Гарри, ну почему вы вечно сердиты на весь белый свет? Вы же счастливый человек. У вас есть все, чего вам хочется, вы удачливы в делах, и даже спятив ненадолго, почти ничего за это время не потеряли. И, тем не менее, вы всегда чем-то расстроены, всегда недовольны. Никак этого не могу понять.
После этой тирады Паям до самого отеля, который был уже совсем недалеко, молчал. Но подобные слова, услышанные от такого спокойного и удовлетворенного жизнью человека, резанули меня, как ножом. Неужели я и вправду такой мизантроп и вздорный тип?
«Гранд-Отель-ам-Зее» оказался тщательно отреставрированным свадебным пирогом прошлого века. Наши соседние номера с балконами выходили прямо на озеро и горы. Каким бы ручным ни был этот вид, мне вдруг отчаянно захотелось поделиться с кем-нибудь его красотой. На ум мне сразу пришла Фанни и наш с ней последний разговор. Люблю ли я ее? Любил ли когда-нибудь? Теперь в первую очередь воспоминались наши ссоры, а не те хорошие моменты, которых у нас с ней было немало. Справедливо это, или причина тому мое «вечное недовольство»?
Пока я развешивал вещи в шкафу, Мортон распахнул дверь на мой балкон и позвал меня:
— Гарри, идите-ка сюда. Хочу вам кое-что показать.
Как ни глупо это звучит, но мне вдруг почему-то стало страшно подходить к нему. Я боялся, что услышу от него в свой адрес еще что-нибудь не менее справедливое, и его слова снова резанут меня по сердцу, но уже с другой стороны.
— Боже, какая красота! — воскликнул я, пожалуй, чересчур восторженно, с наигранным пафосом. Прекрасно это чувствуя, Мортон улыбнулся, но лишь одним уголком рта.
— Вон там, справа и чуть позади нас— Шмиттенхохе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82