У этого же автора мы можем, например, прочесть - "Невыносимо:
лето - толстяку;
мокнуть в лодке под дождем;
резать тупым ножом;
слышать жалобный крик обезьян по ночам;
видеть, как монах заигрывает с девицами."
У Ван Цзюнь-юя, который жил лет на двести позже Ли Шаньиня
цзацзуань "Невыносимо" выглядит уже следующим образом:
"наблюдать за игрой в шахматы, когда запрещают подсказывать;
больному - видеть, как едят то, что ему запрещено;
когда в жаркий день одолевают мухи;
жить в комнате, за которую задолжал;
когда тебя не любит начальство."
Цзацзуаней придумано было бесчисленное множество. Вот некоторые
из них (только названия): "Поневоле приходится иногда...", "Очень на-
поминает...", "Не доставляет удовольствия...", "Трудно себе предста-
вить...", "Смешно выглядит...", "Нельзя поручать другим...", "Совсем
неинтересно выслушивать...", "Надо быть идиотом, чтобы..." и т.д., и
т.п.
Жанр этот, едва народившись в Китае, со всеми удобствами обосно-
вался в корейской литературе, затем пришел в японскую классическую
поэзию, а спустя некоторое время (веков этак через десять) стал
достоянием Четыреста Сорок Восьмой.
Вот несколько цзацзуаней, исполненных бодреньким коллективом, в
котором наиболее активны были Ира Малкова, Марина Красильникова, Катя
Судакова, Миша ДоливоДобровольский, Оля Красная, Наташа Хейфец, Женя
Секина.
Цзацзуани 448-ой комнаты
Невыносимо:
заболеть в первый день каникул;
слушать, как тебя обсуждают на незнакомом языке;
душной ночью пение одинокого комара;
знать страшную тайну, о которой нельзя
никому рассказать;
когда чешется где-нибудь там, где никак не почесаться;
смотреть, как микрокалькулятор делит что-нибудь на ноль;
в конце августа присутствовать на детском празднике
"Здравствуй, школа";
не думать о том, о чем не велено думать;
врать, когда не знаешь правды.
Двойная неприятность:
когда сказавший тебе, что ты ему разонравилась,
бьет тебя галошным мешком;
в воскресенье проснуться в семь утра от того,
что упал с кровати;
услышать свои стихи от заики;
стоять в очереди, зная, что то, за чем стоишь,
вот-вот кончится;
когда спрашиваешь, над чем это все смеются,
и узнаешь, что смеются над тобой;
висеть на дереве и постоянно об него стукаться;
подавиться горькой таблеткой;
есть живого осьминога.
Смешно выглядит:
людоед с розой;
дирижер с куриной ногой в руке;
тот, кто, собираясь спать, берет в постель зонтик;
рассказывающий анекдот, который всем давно известен;
человек, передвигающийся с помощью ресничек;
когда двое дураков спорят, кто из них умнее;
толстяк, танцующий польку;
когда голубь злится;
Катя Судакова, которая думает над цзацзуанем
"смешно выглядит";
человек, которого обозвали словом, которого он не знает;
трубочист в белом;
тот, кто написал стихотворение Пушкина,
если, конечно, он не Пушкин;
купальщик в плавках мехом наружу;
футболист, угодивший в сетку вместо мяча;
первоклассник с сигарой;
человек, у которого живот на пуговицах.

ПОЧЕМУ ТАК УСТРОЕНО В МИРЕ
А еще они любят задавать вопросы, чаще всего просто так, для
разговора, для соблюдения некоего негласного правила "спрашивайте,
мальчики, спрашивайте, девочки".
И вопросы сыплются, как из рога, изобилием и разнообразием со-
держимого напоминающего ящик мадам Пандоры.
Начиная с глобальных, утвержденных в качестве стандарта тре-
петной нашей словесностью - "Что делать?", "Кому на Руси жить хорошо?"
и "Чей нос лучше?", и кончая самыми невинными и безответными типа "Что
будет, когда всю нефть из Земли выкачают и сожгут?", "Почему
Торчинский все время лезет?" и "В чем смысл жизни?"
А что, если дать им - каждому - возможность составить, наконец,
свой собственный вопросник, но с условием, что каждый вопрос должен
выглядеть рифмованным двустишием, где первые строчки уже заданы. Вот
они: "Почему так бывает на свете?", "Почему так случается всюду?",
"Почему происходит такое?", "Почему так устроено в мире?". Тем более,
что и в самом деле большинство вопросов, которые их занимают, начи-
наются словом "почему".
Почему так бывает на свете:
1. Что за все не свое мы в ответе;
2. Что ослы разъезжают в карете;
3. Все художники ходят в берете;
4. Не рождаются взрослыми дети;
5. Выпил дома, очнулся в кювете.
Почему так случается всюду:
1. Всем на все наплевать, как верблюду;
2. Удивляются лжи, а не чуду;
3. Безответные моют посуду;
4. Вместо друга целуешь Иуду;
5. Подают меня к третьему блюду.
Почему происходит такое:
1. Вечно мается племя людское;
2. Хризантема грустит о левкое;
3. Нет ни дома, ни в школе покоя;
4. Таракан попадает в жаркое;
5. Нам не врет только Оле-Лукойе.
Почему так устроено в мире:
1. Как бывает устроено в тире;
2. Утром ноги как тяжкие гири;
3. Обязательно муха в кефире;
4. Дырки в бубликах больше, чем в сыре;
5. Барабанщик играет на лире.

ЖИВОПИСНАЯ БЕЗГЛАГОЛЬНОСТЬ ВПЕЧАТЛЕНИЙ
Жил в первой половине нашего сурового века в Москве поэт Георгий
Николаевич Оболдуев.
Для людей порядочных и талантливых время это, и особенно тридца-
тые и сороковые годы, было особенно тяжким, отличаясь повальной, бес-
смысленной, неотвратимой жестокостью.
Не миновала чаша сия и Георгия Оболдуева: две войны, сталинские
лагеря (за "контреволюционную пропаганду" - чтение в одном из домов
стихов Марины Цветаевой) и полная невостребованность - ни одна строка
удивительных его стихов при жизни автора не была напечатана.
И вот, наконец (не прошло и сорока лет со дня смерти поэта),
вышла в свет его книга "Устойчивое неравновесие"...
Стихи Оболдуева при всей их странности и непривычности неве-
роятно заинтересовали обитателей Четыреста Сорок Восьмой. А небольшая
поэма "Живописное обозрение" привела их просто в какой-то жеребячий,
телячий, щенячий восторг.
В качестве иллюстрации предлагаем коротенький отрывок из этой
поэмы:
Скрипучая пышнота капуст;
Ревматические опухоли картошек;
Деревянные кубари реп;
Лошадиные коленки свекол;
Ядреные корни морковей;..
Помойная доблесть редек;
Детские трупики спарж;
Девичья старость редисок;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24