.. Быть
может, это ошибка, но, согласитесь, очень естественная. Как бы то ни было, новые
работы, новые изыскания, познакомили нас со множеством вещей, оставшихся до сих
пор не известными и теперь совершенно ясно, что мы слишком мало походим на
остальной мир...
Поэтому, если мы действительно сбились с своего естественного пути, нам
прежде всего предстоит найти его..."
"...Россия развивалась иначе, чем Европа". "По моему мнению России
суждена великая духовная будущность: она должна разрешить некогда все вопросы, о
которых спорит Европа" (Письмо к Тургеневу).
"Мысли, к которым приходил, после составления им "Философического
письма", Чаадаев, — пишет В. В. Зеньковский в книге "Русские мыслители и
Европа", — были еще более напитаны верой в Россию, сознанием ее своеобразия,
провиденциальности ее путей". Вот эти-то более поздние мысли Чаадаева,
сознавшего ошибочность своего "Философического письма" члены Ордена обычно
всегда утаивают.
Ссылаясь всегда только на содержание первого "Философического письма",
члены Ордена Р. И. всегда умалчивали о содержании последующих писем. Только
после захвата власти большевиками уже в 1935 году, в сборнике "Литературное
Наследство", впервые были опубликованы все остальные "Философические письма".
Эти, скрываемые раньше письма позволяют разоблачить политические фальшивки о
Чаадаеве, как о западнике, католике и революционере.
Чаадаев, превращенный идеологами Ордена Р. И. в отрицателя России,
западника, революционера и католика, в действительности не был ни первым, ни
вторым, ни третьим, ни четвертым. Чаадаев, как он правильно расценивал сам себя,
был "просто христианский философ" предшествуя в этом отношении Гоголю, Хомякову,
Достоевскому. Как христианский философ, он один из первых заговорил о
необходимости большей христианизации жизни, то есть восстанавливал по существу
древнюю русскую идею о Святой Руси, как образце истинного, настоящего
христианского государства. Другими словами, с помощью других терминов, но
Чаадаев тоже зовет стремиться к созиданию Третьего Рима. Он пишет: "есть только
один способ быть христианином, это — быть им вполне", "в христианском мире все
должно способствовать — и действительно способствует — установлению совершенного
строя на земле — царства Божия" (Т. I.. стр. 86). Как религиозный мыслитель,
признающий необходимость возможно полной христианизации жизни Чаадаев является
предшественником Гоголя, который восстанавливает древнюю русскую идею о
необходимости целостной православной культуры.
Прочитав нагороженные Герценом в "Былое и Думы" измышления о его
"революционности" и т.д. Чаадаев написал с возмущением своему знакомому Орлову:
"наглый беглец, гнусным образом искажая истину, приписывает нам собственные свои
чувства и кидает на имя наше собственный свой позор". Чаадаев писал Орлову,
который был его старым знакомым по высшему обществу Петербурга, именно как
своему старому знакомому, с которым хотел поделиться подлыми инсинуациями
Герцена, целью которых было вызвать снова подозрение к Чаадаеву и оттолкнуть
Чаадаева от правительства.
Но Орлов был в это время шефом жандармов и члены Ордена Р. И. и масоны
пользуются этим обстоятельством и обвиняют Чаадаева, бывшего кумира Герцена и
всех основоположников Ордена Р. И., которого они ранее изображали рыцарем
благородства, в подлом пресмыкательстве перед Орловым, как шефом жандармов.
М. О. Гершензон в изданной в 1908 году книге "Чаадаев" изображает дело
так, будто бы Чаадаева заставили покаяться и он пресмыкался перед Орловым, как
главой III Отделения. "Более циничного издевательства торжествующей физической
силы над мыслью, — клевещет Гершензон, — над словом, над человеческим
достоинством не видела ДАЖЕ РОССИЯ".
Подобная интерпретация нескольких фраз из письма Чаадаева, к одному из
своих многочисленных светских знакомых, представляет характернейший пример, как
члены Ордена Р. И. переворачивали наизнанку все — поступки, устные, или
письменные оценки, того или иного человека, или факты, в желательном им
направлении. Подобным же образом, как в указанном случае, они поступали и всегда
в десятках тысяч других случаев, всему придавая нужный им смысл своими лживыми
комментариями.
X
Многолетние преследования Пушкина в 1837 году кончаются его убийством.
Убийца уже давно был подыскан: это был гомосексуалист и светский вертопрах
француз Дантес. Будущий убийца Пушкина появился в Петербурге осенью 1833 г.
"Интересно отметить, — пишет В. Иванов, что рекомендации и устройство его на
службу шли от масонов и через масонов. Рекомендательное письмо молодому Дантесу
дал принц Вильгельм Прусский, позднее Вильгельм, император Германский и король
Прусский, масон, на имя гр. Адлерберга, масона, приближенного к Николаю
Павловичу и занимавшего в 1833 году пост директора канцелярии Военного
Министерства". Вполне возможно, что и Дантес был не только орудием масонов, но и
сам масоном. Во всяком случае гр, Адлерберг мироволит к Дантесу уже чересчур
сильно. Из сохранившихся писем Адлерберга видно, что он лезет из кожи вон, чтобы
только обеспечить хорошую карьеру Дантесу, не останавливаясь даже перед обманом
Николая I, если такой обман послужит на пользу Дантесу. В письме от 5 января
1834 года сообщая Дантесу, что им все подстроено для того, чтобы он выдержал
экзамен на русского офицера, Адлерберг делает следующую приписку: "Император
меня спросил, знаете ли вы русский язык? Я ответил на удачу удовлетворительно. Я
очень бы посоветовал вам взять учителя русского языка".
Те же самые силы, которые воздвигали препятствия все время перед
Пушкиным, наоборот все время разрушали все препятствия возникавшие перед
Дантесом. За три года службы Дантес подвергался 44 раза разного рода взысканиям,
но это не мешало ему очень быстро продвигаться по службе и еще быстрее войти в
высший свет Петербурга.
Пушкин устал от бесконечных интриг и преследований, которыми окружили его
враги в годы предшествующие убийству. Незадолго до смерти он выразил свою
усталость в следующих гениальных по искренности стихах:
Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, — а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить — и глядь умрем.
На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля, —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
может, это ошибка, но, согласитесь, очень естественная. Как бы то ни было, новые
работы, новые изыскания, познакомили нас со множеством вещей, оставшихся до сих
пор не известными и теперь совершенно ясно, что мы слишком мало походим на
остальной мир...
Поэтому, если мы действительно сбились с своего естественного пути, нам
прежде всего предстоит найти его..."
"...Россия развивалась иначе, чем Европа". "По моему мнению России
суждена великая духовная будущность: она должна разрешить некогда все вопросы, о
которых спорит Европа" (Письмо к Тургеневу).
"Мысли, к которым приходил, после составления им "Философического
письма", Чаадаев, — пишет В. В. Зеньковский в книге "Русские мыслители и
Европа", — были еще более напитаны верой в Россию, сознанием ее своеобразия,
провиденциальности ее путей". Вот эти-то более поздние мысли Чаадаева,
сознавшего ошибочность своего "Философического письма" члены Ордена обычно
всегда утаивают.
Ссылаясь всегда только на содержание первого "Философического письма",
члены Ордена Р. И. всегда умалчивали о содержании последующих писем. Только
после захвата власти большевиками уже в 1935 году, в сборнике "Литературное
Наследство", впервые были опубликованы все остальные "Философические письма".
Эти, скрываемые раньше письма позволяют разоблачить политические фальшивки о
Чаадаеве, как о западнике, католике и революционере.
Чаадаев, превращенный идеологами Ордена Р. И. в отрицателя России,
западника, революционера и католика, в действительности не был ни первым, ни
вторым, ни третьим, ни четвертым. Чаадаев, как он правильно расценивал сам себя,
был "просто христианский философ" предшествуя в этом отношении Гоголю, Хомякову,
Достоевскому. Как христианский философ, он один из первых заговорил о
необходимости большей христианизации жизни, то есть восстанавливал по существу
древнюю русскую идею о Святой Руси, как образце истинного, настоящего
христианского государства. Другими словами, с помощью других терминов, но
Чаадаев тоже зовет стремиться к созиданию Третьего Рима. Он пишет: "есть только
один способ быть христианином, это — быть им вполне", "в христианском мире все
должно способствовать — и действительно способствует — установлению совершенного
строя на земле — царства Божия" (Т. I.. стр. 86). Как религиозный мыслитель,
признающий необходимость возможно полной христианизации жизни Чаадаев является
предшественником Гоголя, который восстанавливает древнюю русскую идею о
необходимости целостной православной культуры.
Прочитав нагороженные Герценом в "Былое и Думы" измышления о его
"революционности" и т.д. Чаадаев написал с возмущением своему знакомому Орлову:
"наглый беглец, гнусным образом искажая истину, приписывает нам собственные свои
чувства и кидает на имя наше собственный свой позор". Чаадаев писал Орлову,
который был его старым знакомым по высшему обществу Петербурга, именно как
своему старому знакомому, с которым хотел поделиться подлыми инсинуациями
Герцена, целью которых было вызвать снова подозрение к Чаадаеву и оттолкнуть
Чаадаева от правительства.
Но Орлов был в это время шефом жандармов и члены Ордена Р. И. и масоны
пользуются этим обстоятельством и обвиняют Чаадаева, бывшего кумира Герцена и
всех основоположников Ордена Р. И., которого они ранее изображали рыцарем
благородства, в подлом пресмыкательстве перед Орловым, как шефом жандармов.
М. О. Гершензон в изданной в 1908 году книге "Чаадаев" изображает дело
так, будто бы Чаадаева заставили покаяться и он пресмыкался перед Орловым, как
главой III Отделения. "Более циничного издевательства торжествующей физической
силы над мыслью, — клевещет Гершензон, — над словом, над человеческим
достоинством не видела ДАЖЕ РОССИЯ".
Подобная интерпретация нескольких фраз из письма Чаадаева, к одному из
своих многочисленных светских знакомых, представляет характернейший пример, как
члены Ордена Р. И. переворачивали наизнанку все — поступки, устные, или
письменные оценки, того или иного человека, или факты, в желательном им
направлении. Подобным же образом, как в указанном случае, они поступали и всегда
в десятках тысяч других случаев, всему придавая нужный им смысл своими лживыми
комментариями.
X
Многолетние преследования Пушкина в 1837 году кончаются его убийством.
Убийца уже давно был подыскан: это был гомосексуалист и светский вертопрах
француз Дантес. Будущий убийца Пушкина появился в Петербурге осенью 1833 г.
"Интересно отметить, — пишет В. Иванов, что рекомендации и устройство его на
службу шли от масонов и через масонов. Рекомендательное письмо молодому Дантесу
дал принц Вильгельм Прусский, позднее Вильгельм, император Германский и король
Прусский, масон, на имя гр. Адлерберга, масона, приближенного к Николаю
Павловичу и занимавшего в 1833 году пост директора канцелярии Военного
Министерства". Вполне возможно, что и Дантес был не только орудием масонов, но и
сам масоном. Во всяком случае гр, Адлерберг мироволит к Дантесу уже чересчур
сильно. Из сохранившихся писем Адлерберга видно, что он лезет из кожи вон, чтобы
только обеспечить хорошую карьеру Дантесу, не останавливаясь даже перед обманом
Николая I, если такой обман послужит на пользу Дантесу. В письме от 5 января
1834 года сообщая Дантесу, что им все подстроено для того, чтобы он выдержал
экзамен на русского офицера, Адлерберг делает следующую приписку: "Император
меня спросил, знаете ли вы русский язык? Я ответил на удачу удовлетворительно. Я
очень бы посоветовал вам взять учителя русского языка".
Те же самые силы, которые воздвигали препятствия все время перед
Пушкиным, наоборот все время разрушали все препятствия возникавшие перед
Дантесом. За три года службы Дантес подвергался 44 раза разного рода взысканиям,
но это не мешало ему очень быстро продвигаться по службе и еще быстрее войти в
высший свет Петербурга.
Пушкин устал от бесконечных интриг и преследований, которыми окружили его
враги в годы предшествующие убийству. Незадолго до смерти он выразил свою
усталость в следующих гениальных по искренности стихах:
Пора, мой друг, пора, покоя сердце просит —
Летят за днями дни, и каждый час уносит
Частичку бытия, — а мы с тобой вдвоем
Предполагаем жить — и глядь умрем.
На свете счастья нет, а есть покой и воля.
Давно завидная мечтается мне доля, —
Давно, усталый раб, замыслил я побег
В обитель дальнюю трудов и чистых нег .
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38