А уж когда об этом все узнают, то чиновник-джанги ничего не поделает. Всем головы нельзя отрубить.
– Да, если всех убить, то работать некому будет! – согласился Арсыган.
– А как же ты и твои товарищи рискнули подойти к нам?
– Услыхали, – ответил Арсыган, – думали, свои: труба ревет. Думали, может, богу молиться. Еще видали знакомых, они размахивали красным. Мы поняли, что хотят подарки давать.
Арсыгана знакомые казаки привели к офицерам. Он польстился на выгодную плату и обещал помочь русским.
– Ладно, пойдем! – сказал он самому Муравьеву, взял подарки и часть платы вперед, придумав, как действовать и что делать, чтобы не лишиться головы.
Забрезжила заря. Видна стала деревня на берегу. Лодка шла близко.
– Вот сюда пойдем! – показал Арсыган.
Он стал что-то кричать. На берегу появилось несколько человек. Они не выказывали страха или беспокойства, видимо узнали знакомого. Вскоре лодка подошла вплотную к берегу. Собралась толпа удивленных маньчжуров и китайцев. Арсыган заговорил сними.
– Я сейчас пойду и начальника позову, – сказал он, – и тогда дальше вместе с ним поедем.
Арсыган слез с лодки, потолковал с людьми, взял какого-то коня, вскочил на него и вдруг опрометью поскакал мимо деревни по берегу, видимо прямо в Айгун.
– Он за нойоном поскакал, – объяснил Маркешка. – Сейчас вернется. Ему тоже с нами явиться в город нельзя без дозволения.
Казаки разговорились с маньчжурами, узнали, что сейчас приедет начальник, что ждать недолго, до Айгуна четыре версты. Маркешка хотел сойти с лодки.
– На берег пустить не можем, – сказал ему рослый маньчжур.
– Продайте зелени.
– Нет, мы вам ничего не можем продавать. Это запрещено. Да и не знаем ваших денег.
Маркешка достал горсть серебра. Подошли купцы, стали рассматривать монеты. Казаки наконец сошли с лодки. Маркешка куда-то исчез. Сычевский, вышел на берег и разговорился. Через некоторое время из толпы появился Маркешка с каким-то узелком и поспешно забрался в лодку.
– Что это ты принес? – спросил его Свербеев, сидевший в лодке.
– Ходил в лавку, – ответил казак и с удивлением взглянул на Свербеева. – Водки взял!
– Сменял?
– Нет, они мне за рубль дали. Мне губернатор, его превосходительство Николай Николаевич, дал рубль, так я ходил к китайцам, взял у них вина. Как Айгун пройдем и сменимся, так выпьем с товарищами, если ваше благородие позволит, – продолжал Хабаров с невозмутимым видом. – Тут водка дешевая. И вот еще сдачи взял, – показал казак горсть меди и серебра. – Этих дырявых медяшек в нашем рубле они считают тысячи две ли, три ли. А вот эта – как двугривенный. Тут вот дальше еще деревушка будет, а потом город, там нынче ярмарка, дабу продают. Я хочу у Ванюшки дабы в Айгуне купить, ежели дозволите.
Свербеев понял, что казак называет Ванюшкой какого-то китайского купца.
Из-за холма вдруг появился конный отряд. Во главе его два офицера и Арсыган. Толпа зашумела и стеснилась. Русские уже успели раздать подарки. Всех занимал предстоящий разговор. С лошадей слезли два офицера в синих куртках, с шариками на маленьких шапочках.
– По этим шарикам, как по погонам, отличают чин, – объяснил Маркешка.
Оба маньчжура поклонились почтительно, Сычевский и Свербеев подали им руки, которые те пожали. Один из маньчжуров приказал отогнать народ.
– Это у них полиция! – пояснял Маркешка, показывая на плохо одетых людей.
В руках у полицейские длинные палки; взявши их за середину и держа перед собой поперек, полицейские давили на толпу, осаживая ее без всяких церемоний. Тем временем Сычевский пригласил офицеров в лодку. Чиновники предъявили свои визитные карточки, писанные по-китайски и по-маньчжурски. Один из них, черноусый, с грозными мохнатыми сросшимися бровями, по имени Илунга, оказался ротным командиром, другой, румяный, молодой, – Фындо, видимо китаец, – младшим офицером. Они уже знали, что прибывшие русские говорят и по-маньчжурски, и по-китайски.
Сычевский стал объяснять, что должен повидаться с начальником Айгуна и передать ему письмо от генерал-губернатора, который плывет сзади.
– Этого нельзя сделать сразу, – улыбаясь ответил грозный Илунга, – сначала надо испросить позволения. А вы должны оставаться в этой деревне и ждать.
Под навесом в лодке уже было приготовлено угощение. Маньчжуров пригласили к маленькому столику. Оба офицера охотно выпили вместе с русскими и стали быстро закусывать.
– Сколько же ждать?
– О! Очень быстро! Дня два-три, не больше.
– Нет, мы сегодня должны закончить все обязательно У нас на судах есть военные люди, они идут на устье реки, чтобы защитить там наши поселения от врагов.
Илунга стал объяснять, что бывал у русских, производя осмотр границы, доходил с отрядом стражников до Усть-Стрелки и видел там лодки и один раз даже видел самовар. Оба офицера раскраснелись от вина и говорили без умолку о разных пустяках. Время шло. Сычевский стал объяснять, что ждать нельзя и что лист надо вручить сегодня утром, как можно скорее.
– Мы посланы нашим начальником генерал-губернатором, управляющим пятью областями.
Лодка быстро пошла вниз. Вскоре из-за мыса стал появляться город, похожий на деревню. Крыш становилось все больше и больше. Видны стали большие лодки на реке и глинобитная стена на берегу.
«Так вот каков Айгун», – думал Свербеев.
Он – молодой человек, недавно закончил университет и прислан в Иркутск. Муравьев там обзаводится чуть ли не своим министерством иностранных дел, с тех пор как государь дозволил ему сноситься с Китаем, минуя графа Нессельроде. Свербеев сошелся в Иркутске с обществом, бывает у Трубецких, ухаживает за их дочерью.
Казаки пристально вглядывались. На берегу поднималась глиняная стена, за ней видна гнутая позолоченная крыша с резьбой на коньке.
Вдоль берега, как и предсказывали чиновники, стояла военная флотилия – большие, темные от времени лодки, разукрашенные равными знаками по бортам и на мачтах. Казаки заметили и показали Сычевскому и Свербееву на некоторые лодки, что стояли не на воде, а на отмели. Другие едва касались кормой воды. Алексей Бердышов объяснил, что большинство маньчжурских военных кораблей, предназначенных для крейсирования по реке, видно, насквозь прогнило. Суда могли стоять только у берега. Над всем этим кладбищем пестрели яркие торжественные флаги. На берегу – большая толпа. Как бы ровняя ее ряды, разъезжали конные стражники.
– Это войско их, и нойоны выстраивают своих солдат, – сказал Хабаров.
На песке стояла батарея из десятка закрытых чехлами пушек, обнесенная веревкой на колышках.
– Гарнизон, что называется, в ружье! – молвил Сычевский.
– Что, Маркешка, боязно? – потихоньку спросил кто-то из казаков.
– Чего боязно? Я их и прежде не боялся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183
– Да, если всех убить, то работать некому будет! – согласился Арсыган.
– А как же ты и твои товарищи рискнули подойти к нам?
– Услыхали, – ответил Арсыган, – думали, свои: труба ревет. Думали, может, богу молиться. Еще видали знакомых, они размахивали красным. Мы поняли, что хотят подарки давать.
Арсыгана знакомые казаки привели к офицерам. Он польстился на выгодную плату и обещал помочь русским.
– Ладно, пойдем! – сказал он самому Муравьеву, взял подарки и часть платы вперед, придумав, как действовать и что делать, чтобы не лишиться головы.
Забрезжила заря. Видна стала деревня на берегу. Лодка шла близко.
– Вот сюда пойдем! – показал Арсыган.
Он стал что-то кричать. На берегу появилось несколько человек. Они не выказывали страха или беспокойства, видимо узнали знакомого. Вскоре лодка подошла вплотную к берегу. Собралась толпа удивленных маньчжуров и китайцев. Арсыган заговорил сними.
– Я сейчас пойду и начальника позову, – сказал он, – и тогда дальше вместе с ним поедем.
Арсыган слез с лодки, потолковал с людьми, взял какого-то коня, вскочил на него и вдруг опрометью поскакал мимо деревни по берегу, видимо прямо в Айгун.
– Он за нойоном поскакал, – объяснил Маркешка. – Сейчас вернется. Ему тоже с нами явиться в город нельзя без дозволения.
Казаки разговорились с маньчжурами, узнали, что сейчас приедет начальник, что ждать недолго, до Айгуна четыре версты. Маркешка хотел сойти с лодки.
– На берег пустить не можем, – сказал ему рослый маньчжур.
– Продайте зелени.
– Нет, мы вам ничего не можем продавать. Это запрещено. Да и не знаем ваших денег.
Маркешка достал горсть серебра. Подошли купцы, стали рассматривать монеты. Казаки наконец сошли с лодки. Маркешка куда-то исчез. Сычевский, вышел на берег и разговорился. Через некоторое время из толпы появился Маркешка с каким-то узелком и поспешно забрался в лодку.
– Что это ты принес? – спросил его Свербеев, сидевший в лодке.
– Ходил в лавку, – ответил казак и с удивлением взглянул на Свербеева. – Водки взял!
– Сменял?
– Нет, они мне за рубль дали. Мне губернатор, его превосходительство Николай Николаевич, дал рубль, так я ходил к китайцам, взял у них вина. Как Айгун пройдем и сменимся, так выпьем с товарищами, если ваше благородие позволит, – продолжал Хабаров с невозмутимым видом. – Тут водка дешевая. И вот еще сдачи взял, – показал казак горсть меди и серебра. – Этих дырявых медяшек в нашем рубле они считают тысячи две ли, три ли. А вот эта – как двугривенный. Тут вот дальше еще деревушка будет, а потом город, там нынче ярмарка, дабу продают. Я хочу у Ванюшки дабы в Айгуне купить, ежели дозволите.
Свербеев понял, что казак называет Ванюшкой какого-то китайского купца.
Из-за холма вдруг появился конный отряд. Во главе его два офицера и Арсыган. Толпа зашумела и стеснилась. Русские уже успели раздать подарки. Всех занимал предстоящий разговор. С лошадей слезли два офицера в синих куртках, с шариками на маленьких шапочках.
– По этим шарикам, как по погонам, отличают чин, – объяснил Маркешка.
Оба маньчжура поклонились почтительно, Сычевский и Свербеев подали им руки, которые те пожали. Один из маньчжуров приказал отогнать народ.
– Это у них полиция! – пояснял Маркешка, показывая на плохо одетых людей.
В руках у полицейские длинные палки; взявши их за середину и держа перед собой поперек, полицейские давили на толпу, осаживая ее без всяких церемоний. Тем временем Сычевский пригласил офицеров в лодку. Чиновники предъявили свои визитные карточки, писанные по-китайски и по-маньчжурски. Один из них, черноусый, с грозными мохнатыми сросшимися бровями, по имени Илунга, оказался ротным командиром, другой, румяный, молодой, – Фындо, видимо китаец, – младшим офицером. Они уже знали, что прибывшие русские говорят и по-маньчжурски, и по-китайски.
Сычевский стал объяснять, что должен повидаться с начальником Айгуна и передать ему письмо от генерал-губернатора, который плывет сзади.
– Этого нельзя сделать сразу, – улыбаясь ответил грозный Илунга, – сначала надо испросить позволения. А вы должны оставаться в этой деревне и ждать.
Под навесом в лодке уже было приготовлено угощение. Маньчжуров пригласили к маленькому столику. Оба офицера охотно выпили вместе с русскими и стали быстро закусывать.
– Сколько же ждать?
– О! Очень быстро! Дня два-три, не больше.
– Нет, мы сегодня должны закончить все обязательно У нас на судах есть военные люди, они идут на устье реки, чтобы защитить там наши поселения от врагов.
Илунга стал объяснять, что бывал у русских, производя осмотр границы, доходил с отрядом стражников до Усть-Стрелки и видел там лодки и один раз даже видел самовар. Оба офицера раскраснелись от вина и говорили без умолку о разных пустяках. Время шло. Сычевский стал объяснять, что ждать нельзя и что лист надо вручить сегодня утром, как можно скорее.
– Мы посланы нашим начальником генерал-губернатором, управляющим пятью областями.
Лодка быстро пошла вниз. Вскоре из-за мыса стал появляться город, похожий на деревню. Крыш становилось все больше и больше. Видны стали большие лодки на реке и глинобитная стена на берегу.
«Так вот каков Айгун», – думал Свербеев.
Он – молодой человек, недавно закончил университет и прислан в Иркутск. Муравьев там обзаводится чуть ли не своим министерством иностранных дел, с тех пор как государь дозволил ему сноситься с Китаем, минуя графа Нессельроде. Свербеев сошелся в Иркутске с обществом, бывает у Трубецких, ухаживает за их дочерью.
Казаки пристально вглядывались. На берегу поднималась глиняная стена, за ней видна гнутая позолоченная крыша с резьбой на коньке.
Вдоль берега, как и предсказывали чиновники, стояла военная флотилия – большие, темные от времени лодки, разукрашенные равными знаками по бортам и на мачтах. Казаки заметили и показали Сычевскому и Свербееву на некоторые лодки, что стояли не на воде, а на отмели. Другие едва касались кормой воды. Алексей Бердышов объяснил, что большинство маньчжурских военных кораблей, предназначенных для крейсирования по реке, видно, насквозь прогнило. Суда могли стоять только у берега. Над всем этим кладбищем пестрели яркие торжественные флаги. На берегу – большая толпа. Как бы ровняя ее ряды, разъезжали конные стражники.
– Это войско их, и нойоны выстраивают своих солдат, – сказал Хабаров.
На песке стояла батарея из десятка закрытых чехлами пушек, обнесенная веревкой на колышках.
– Гарнизон, что называется, в ружье! – молвил Сычевский.
– Что, Маркешка, боязно? – потихоньку спросил кто-то из казаков.
– Чего боязно? Я их и прежде не боялся!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183