Какое будущее его ожидает, если он будет отдан на милость Янагисавы? -
Сёгун хочет, чтобы преступления были раскрыты. Я не могу его ослушаться. Кроме того, поимка убийцы, быть может, мой единственный шанс прославиться самому и прославить свою семью.
Он вновь зашагал по кабинету взад-вперед, словно по дороге, ведущей в никуда. Любой путь наперекор канцлеру Янагисаве вел в никуда.
Ногуши следовал за Сано, как маленькая назойливая тень.
— Друг мой, если вы бросите вызов Янагисаве, то даже не удержите за собой должности, не говоря уже о том, чтобы прославиться. — Он перевел дух. — Саиго Кадзуо, Мияги Кодзиро и Фусэй Мацугаэ. Вы слышали об этих людях?
— Да. Они были советниками его превосходительства, когда он стал сёгуном десять лет назад.
— Вот именно, были. Каждый имел значительное влияние на его превосходительство, но утратил с приходом к власти Янагисавы. Саиго окончил дни в должности дорожного смотрителя далеко на севере. — Ногуши остановился, но его громкий шепот подобно жужжанию комара продолжал метаться за Сано.
— Мияги, считается, умер от лихорадки. Но по мнению многих, Янагисава приказал убить его. А Фусэй? Он совершил сеппуку. Официально из-за того, что был уличен в растрате казенных денег. В действительности из-за того, что не выдержал оскорблений Янагисавы и бросился на него с мечом прямо в зале, где заседал совет. Он заявил, что ему повелел это сделать дух покойной матери. — Ногуши не было нужды объяснять, что принудительное самоубийство стало наказанием за то, что советник обнажил меч в замке. — Канцлер безжалостно уничтожил всех явных и мнимых соперников, сёгун и пальцем не пошевелил, чтобы их спасти.
Сано замер на полушаге. Ему доводилось слышать разговоры о делишках Янагисавы, но такого — никогда.
— Возможно, то же случится и со мной, — сказал он твердо, скрывая смятение. — Но мой долг поймать охотника за бундори.
Горестно вздохнув, Ногуши для отдыха опустился на колени.
— Сано-сан, прошу вас прислушаться к доводам разума. Не губите себя из-за этого расследования. Постарайтесь убедить сёгуна передать это дело полиции. Вы ведь умны и сможете придумать, как сохранить и свое и его достоинство. Канцлер Янагисава вам поможет — даже вознаградит за то, что вы ему подчинились. И потом, у полиции есть люди. Опыт. Санкция Янагисавы. — Он жестом предложил Сано сесть напротив. — Спасайтесь, пока не слишком поздно.
Сано не шелохнулся.
Тогда Ногуши робко проговорил:
— Вы хорошо обдумали последствия своего опрометчивого поведения, Сано-сан? Пока вы в одиночку бьетесь над расследованием, у охотника за бундори развязаны руки. Сколько жизней вы спасете, если согласитесь со мной!
Последние слова попали точно в цель: Сано повернулся к Ногуши спиной, скрывая замешательство. Он готов подвергаться опасности, но имеет ли право жертвовать безвинными людьми ради собственных принципов? Кошмар первого расследования замаячил перед ним. А он-то надеялся избежать пиковой ситуации благодаря новому статусу. Сано медленно повернулся к Ногуши лицом.
— Теперь вы, кажется, поняли, — расплылся в улыбке Ногуши. Однако улыбка оказалась преждевременной.
Отрицание вырвалось у Сано, которому никогда не удавалось держать под контролем ту часть души, что жаждала правды:
— Нет! Я узнаю, кто и почему охотится за бундори, и передам его правосудию.
Осознавая всю тщетность упорства, он в последний раз воззвал:
— Вы мне поможете?
Ногуши потупил взгляд. Добрый архивист хотел бы помочь коллеге, да боялся Янагисавы. Но вдруг любовь к научным поискам возобладает над трусостью? Сано молча ждал ответа.
Его терпение было вознаграждено. Вздохнув, Ногуши неуклюже поднялся:
— Ну, хорошо. Пойдемте. Но пожалуйста, ради меня, никому ни слова.
Он взял лампу и повел Сано через заднюю дверь по крытому проходу сквозь сад, наполненный ароматом цветущего жасмина, к огромному хранилищу без единого окна. Толстые беленые глинобитные стены и тяжелая черепичная крыша оберегали ценные оригиналы документов от пожара. Сано помог Ногуши открыть массивную, обитую железом дверь.
Они вошли в хранилище и сразу почувствовали терпкий металлический запах. Колеблющееся пламя лампы осветило сотни надписанных железных сундуков, расположенных у стен. «Мятеж Симабары» соседствовал с «Режимом Асикаги» и «Нобуо» — крестьянское восстание, случившееся около пятидесяти лет назад, между второй династией сёгунов и поэтом, умершим в прошлом месяце. Сано никогда не мог постичь системы архивного хранения.
— Думаю, вот этот. — Ногуши постучал по сундуку «Ода Нобунага». — И эти. — Два последних сундука были помечены унылыми надписями «Следует сортировать».
Они раздвинули тяжелые сундуки, высвободили нужные и перенесли в кабинет.
С благоговением священнослужителя, проводящего таинственный обряд, и горящими глазками Ногуши встал на колени подле сундука «Ода Нобунага» и поднял крышку. Сано сел рядом. Сундук доверху наполняли свитки, некоторые были чистыми и гладкими, другие — в пятнах и мятые. Прошлое всегда пробуждало в Сано здоровое любопытство. Считая большой честью прикасаться к старинным документам и читать слова свидетелей важных событий, он не любил службу в архиве только за то, что здесь нельзя было прославиться. Теперь же любовь к истории овладела им. Исследуя свитки, касавшиеся жизни Оды Нобунаги, в поисках упоминаний о его союзниках Араки Ёдзиэмоне и Эндо Мунэцугу ни Ногуши, ни Сано не смогли устоять перед искушением заглянуть в посторонние, но захватывающие строки.
— Вот записи буддийского монаха Мивы, — воскликнул Ногуши и развязал истлевающий шелковый шнурок. — «Правитель Ода Нобунага был зверем, какого мир не видывал. Он истребил собственную семью, чтобы заполучить земли в провинциях Мацуда и Фукада. Одного своего дядю он обрек на сеппуку, другого сам убил. Он уничтожил младшего брата, которого мать замыслила поставить вместо него во главе семьи. Позже он покончил с другим братом, чтобы стать правителем провинции Овари. В жестоких сражениях он вырезал кланы Имагава, Такэда и Сайто, а также сотни тысяч их солдат. В возрасте сорока восьми лет Ода умер, но прежде успел покрыть всю страну бесчисленным множеством отрубленных голов и гниющих трупов, а также захватить половину провинций».
— Ода Нобунага предстает скорее воплощением зла, чем добра, — сказал Сано.
Ногуши отложил свиток в сторону:
— Вы должны помнить, духовенство не любило Оду Нобунагу. Когда секта Икко подняла мятеж, он сжег ее храмы и убил больше сорока тысяч человек, включая женщин и детей. Однако он был образцом военачальника своего времени — мастером гэкокудзё. Можно вообразить, как духовенство порадовалось, когда Ода Нобунага умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Сёгун хочет, чтобы преступления были раскрыты. Я не могу его ослушаться. Кроме того, поимка убийцы, быть может, мой единственный шанс прославиться самому и прославить свою семью.
Он вновь зашагал по кабинету взад-вперед, словно по дороге, ведущей в никуда. Любой путь наперекор канцлеру Янагисаве вел в никуда.
Ногуши следовал за Сано, как маленькая назойливая тень.
— Друг мой, если вы бросите вызов Янагисаве, то даже не удержите за собой должности, не говоря уже о том, чтобы прославиться. — Он перевел дух. — Саиго Кадзуо, Мияги Кодзиро и Фусэй Мацугаэ. Вы слышали об этих людях?
— Да. Они были советниками его превосходительства, когда он стал сёгуном десять лет назад.
— Вот именно, были. Каждый имел значительное влияние на его превосходительство, но утратил с приходом к власти Янагисавы. Саиго окончил дни в должности дорожного смотрителя далеко на севере. — Ногуши остановился, но его громкий шепот подобно жужжанию комара продолжал метаться за Сано.
— Мияги, считается, умер от лихорадки. Но по мнению многих, Янагисава приказал убить его. А Фусэй? Он совершил сеппуку. Официально из-за того, что был уличен в растрате казенных денег. В действительности из-за того, что не выдержал оскорблений Янагисавы и бросился на него с мечом прямо в зале, где заседал совет. Он заявил, что ему повелел это сделать дух покойной матери. — Ногуши не было нужды объяснять, что принудительное самоубийство стало наказанием за то, что советник обнажил меч в замке. — Канцлер безжалостно уничтожил всех явных и мнимых соперников, сёгун и пальцем не пошевелил, чтобы их спасти.
Сано замер на полушаге. Ему доводилось слышать разговоры о делишках Янагисавы, но такого — никогда.
— Возможно, то же случится и со мной, — сказал он твердо, скрывая смятение. — Но мой долг поймать охотника за бундори.
Горестно вздохнув, Ногуши для отдыха опустился на колени.
— Сано-сан, прошу вас прислушаться к доводам разума. Не губите себя из-за этого расследования. Постарайтесь убедить сёгуна передать это дело полиции. Вы ведь умны и сможете придумать, как сохранить и свое и его достоинство. Канцлер Янагисава вам поможет — даже вознаградит за то, что вы ему подчинились. И потом, у полиции есть люди. Опыт. Санкция Янагисавы. — Он жестом предложил Сано сесть напротив. — Спасайтесь, пока не слишком поздно.
Сано не шелохнулся.
Тогда Ногуши робко проговорил:
— Вы хорошо обдумали последствия своего опрометчивого поведения, Сано-сан? Пока вы в одиночку бьетесь над расследованием, у охотника за бундори развязаны руки. Сколько жизней вы спасете, если согласитесь со мной!
Последние слова попали точно в цель: Сано повернулся к Ногуши спиной, скрывая замешательство. Он готов подвергаться опасности, но имеет ли право жертвовать безвинными людьми ради собственных принципов? Кошмар первого расследования замаячил перед ним. А он-то надеялся избежать пиковой ситуации благодаря новому статусу. Сано медленно повернулся к Ногуши лицом.
— Теперь вы, кажется, поняли, — расплылся в улыбке Ногуши. Однако улыбка оказалась преждевременной.
Отрицание вырвалось у Сано, которому никогда не удавалось держать под контролем ту часть души, что жаждала правды:
— Нет! Я узнаю, кто и почему охотится за бундори, и передам его правосудию.
Осознавая всю тщетность упорства, он в последний раз воззвал:
— Вы мне поможете?
Ногуши потупил взгляд. Добрый архивист хотел бы помочь коллеге, да боялся Янагисавы. Но вдруг любовь к научным поискам возобладает над трусостью? Сано молча ждал ответа.
Его терпение было вознаграждено. Вздохнув, Ногуши неуклюже поднялся:
— Ну, хорошо. Пойдемте. Но пожалуйста, ради меня, никому ни слова.
Он взял лампу и повел Сано через заднюю дверь по крытому проходу сквозь сад, наполненный ароматом цветущего жасмина, к огромному хранилищу без единого окна. Толстые беленые глинобитные стены и тяжелая черепичная крыша оберегали ценные оригиналы документов от пожара. Сано помог Ногуши открыть массивную, обитую железом дверь.
Они вошли в хранилище и сразу почувствовали терпкий металлический запах. Колеблющееся пламя лампы осветило сотни надписанных железных сундуков, расположенных у стен. «Мятеж Симабары» соседствовал с «Режимом Асикаги» и «Нобуо» — крестьянское восстание, случившееся около пятидесяти лет назад, между второй династией сёгунов и поэтом, умершим в прошлом месяце. Сано никогда не мог постичь системы архивного хранения.
— Думаю, вот этот. — Ногуши постучал по сундуку «Ода Нобунага». — И эти. — Два последних сундука были помечены унылыми надписями «Следует сортировать».
Они раздвинули тяжелые сундуки, высвободили нужные и перенесли в кабинет.
С благоговением священнослужителя, проводящего таинственный обряд, и горящими глазками Ногуши встал на колени подле сундука «Ода Нобунага» и поднял крышку. Сано сел рядом. Сундук доверху наполняли свитки, некоторые были чистыми и гладкими, другие — в пятнах и мятые. Прошлое всегда пробуждало в Сано здоровое любопытство. Считая большой честью прикасаться к старинным документам и читать слова свидетелей важных событий, он не любил службу в архиве только за то, что здесь нельзя было прославиться. Теперь же любовь к истории овладела им. Исследуя свитки, касавшиеся жизни Оды Нобунаги, в поисках упоминаний о его союзниках Араки Ёдзиэмоне и Эндо Мунэцугу ни Ногуши, ни Сано не смогли устоять перед искушением заглянуть в посторонние, но захватывающие строки.
— Вот записи буддийского монаха Мивы, — воскликнул Ногуши и развязал истлевающий шелковый шнурок. — «Правитель Ода Нобунага был зверем, какого мир не видывал. Он истребил собственную семью, чтобы заполучить земли в провинциях Мацуда и Фукада. Одного своего дядю он обрек на сеппуку, другого сам убил. Он уничтожил младшего брата, которого мать замыслила поставить вместо него во главе семьи. Позже он покончил с другим братом, чтобы стать правителем провинции Овари. В жестоких сражениях он вырезал кланы Имагава, Такэда и Сайто, а также сотни тысяч их солдат. В возрасте сорока восьми лет Ода умер, но прежде успел покрыть всю страну бесчисленным множеством отрубленных голов и гниющих трупов, а также захватить половину провинций».
— Ода Нобунага предстает скорее воплощением зла, чем добра, — сказал Сано.
Ногуши отложил свиток в сторону:
— Вы должны помнить, духовенство не любило Оду Нобунагу. Когда секта Икко подняла мятеж, он сжег ее храмы и убил больше сорока тысяч человек, включая женщин и детей. Однако он был образцом военачальника своего времени — мастером гэкокудзё. Можно вообразить, как духовенство порадовалось, когда Ода Нобунага умер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85