Тогда она перенесется с помощью системы высадки из Кап-ис-Тра в другую страну на Ша-Каане. А там уж, наверное, ей посчастливится встретить более сговорчивых воинов. И на сей раз она не повторит таких непростительных ошибок: она не отдаст никому из них свой фазор и никого из них не вызовет на поединок. Она не примет вызов сама и даже не вступит в разговор на эту тему.
О звезды, как хочется есть! Но лучше лежать здесь и терпеть голодные колики, чем пойти в комнату, где ей оставлен завтрак. Может, попытаться уморить себя голодом? Пусть живот прилипнет к спине, пусть — так будет лучше! Но эта мысль принесла лишь минутное облегчение. Реальность ворвалась в ее мечты и разбила их в дребезги.
Варвар не разрешит ей голодать. Он просто прикажет есть, а Тедра не сможет ослушаться приказа. И не потому, что так повелевает ее долг чести — прошлой ночью этот долг пошел ко всем чертям, теперь от него не осталось и следа. Нет, она будет исполнять все приказы воина, иначе он опять накажет ее, а Тедра не хочет больше наказаний… никогда-никогда!
Ее затрясло при одном воспоминании прошедшей ночи. Нервные окончания ожили, и она застонала. Этой ночью ей пришлось много стонать и делать все, что говорил варвар. Сначала Чаллен пожелал, чтобы она закончила кормить его. Тедра повиновалась с радостью: это позволяло немного оттянуть время. Однако сознание того, что он собирался сделать с ней после ужина, возбудило еще раньше, чем воин прикоснулся к ней. Сидеть на нем стало очень неловко, руки начали дрожать, так что варвару пришлось самому закончить свой ужин. Но когда он наконец закончил его…
Да, это самые жуткие переживания всей ее жизни! Чаллен снова и снова приводил ее на грань истерики. Тедра настолько сильно желала его, что готова была наброситься на него и изнасиловать, если бы только могла. Она бы сделала все что угодно и что угодно наобещала бы за один только миг облегчения, который он мог ей дать. Мог, но не хотел. Все, к чему он стремился, — это поддерживать постоянное кипение ее страсти и не давать ей выхода. И Тедра кипела, бурлила, сгорала… На несколько минут он отстранялся и слушал ее бессвязные мольбы… Она молила, рыдала, кричала, чтоб он продолжал… Затем Чаллен вновь привлекал ее в свои объятия и начинал все сначала.
Тедра и не знала, что ее тело может вытворять такое. Оно отвергало ее волю, втаптывало в грязь ее гордость. Воин вселял в нее надежду, что мукам придет конец, что он все-таки удовлетворит ее страсть. Об этом говорили его страстные поцелуи, его горячие ласки… Тедра полагала, что он и сам возбужден и просто прибегает к помощи своего феноменального самоконтроля. Однако в итоге она поняла, что это еще одна сторона наказания: вселить надежду и затем разрушить ее.
Варвар ничуть не возбудился. Все, что Чаллен проделывал с ней, все, что она говорила и делала, оставляло его холодным. Тедра всякий раз заливалась краской стыда при мысли о том, что вот она ползает по нему, целует его, умоляет его слиться с ней… Но ничто не могло поколебать проклятый самоконтроль воина! Тедру уязвляла больнее всего не агония сексуальной неудовлетворенности, в которую Чаллен ввергал ее, а тот факт, что она не может заставить его вступить с ней в игру. Так отчаянно желать мужчину и совсем не чувствовать ответного желания — это хуже, чем физические муки. Это заставляло чувствовать себя ущербной женщиной, абсолютно нежеланной и ничтожной. Чувство столь унизительное, что при воспоминании о нем Тедра опять горько заплакала.
О небеса, как же ей хочется убраться отсюда, убраться немедленно, пока не пришел варвар! Мысль о том, что опять придется смотреть ему в глаза, была просто невыносима, тем более что безумное желание не проходило.
Любое движение физически напоминало о пережитой ночи, но не поэтому Тедра не могла тут же броситься на поиски своего передатчика. Адская ночь — не единственное наказание, которое уготовил ей Чаллен. Несколько раз за то долгое время, что воин посвятил ей, он предупреждал Тедру о том, что она не должна выходить из спальни ровно неделю. Гарантией, слегка дополняющей эту меру, являлось обещание забрать из спальни ее одежду.
Тедра полагала, что запрет имел целью заставить ее полюбить чаури, которое она объявила ненавистным. Во всяком случае, варвар рассчитывал, что за неделю она лучше усвоит урок. Но в этом не было необходимости. Ей никогда не забыть того, что он с ней сделал. Чаллен получил то, что хотел: она не будет больше нарушать их законы. Но и Тедра получила, что хотела. Ей казалось сначала, что только сильная боль заставит ее возненавидеть варвара. И она возненавидела его, хотя он ни разу не ударил ее.
Глава 27
Чаллен спешился с хатаара. Густой туман клочьями стелился по земле, делая мрачный пейзаж глухого леса созвучным его настроению. Он приехал сюда не для охоты, хотя кругом кишело зверье. Два пухлых серых курана, похоже, самец и самка, воркуя, слетели к его ногам с ближайшего дерева. Каррил обвивался своим длинным узким телом вокруг ветки другого. Кизраки бросились врассыпную, когда хатаар, мирно пощипывавший траву, подошел к ним близко. Однако хорошо обученное животное только равнодушно взмахнуло хвостом.
Чаллен выбрал себе место под деревом, на котором охотился каррил, почти желая, чтобы скользкая тварь упала сверху ему на колени. Он смотрел, как каррил медленно ползет по ветке, и не видел его, погруженный в свои мысли. Именно невеселые мысли да еще полное отсутствие самоконтроля погнали Чаллена прочь из замка.
Он чуть было не вызвал на поединок шодана Ша-Лаха по какому-то совершенно пустячному поводу, который сейчас даже не мог припомнить. И все из-за этой женщины! Она спутала все его чувства в один клубок, где были и сожаление, и гнев, и смущение, и раздражение, и вина, и разочарование… Дрода, помоги избавиться от такого наваждения!
Вчера, когда Тамирон рассказал ему о проступке женщины, Чаллен почувствовал такой страшный гнев, какого еще в жизни не испытывал: женщина сама подвергала себя опасности, выказывая перед воинами свои необычные способности! Таким же сильным и необычным было чувство раздражения от того, что женщина не надела на себя его цвета. Правда, он не объяснил ей необходимость этого. Одетая в плащ, окрашенный в цвета своего покровителя, женщина тем самым ограждала себя от заказов воинов, если ей случалось по каким-то причинам остаться одной, без спутника. Но, к его же удивлению, для Чаллена важнее было то, чтобы Тедру Де Арр вообще никто не беспокоил, чтобы к ней и близко не подходили другие воины.
Смущение пришло позже, когда он почувствовал такое, чего не мог ни понять, ни объяснить. Внезапно его долг стал ему отвратителен. Женщину надо было наказать. Здесь не могло быть никаких сомнений, но в душе Чаллена росло внутреннее сопротивление, и это тоже было новым для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
О звезды, как хочется есть! Но лучше лежать здесь и терпеть голодные колики, чем пойти в комнату, где ей оставлен завтрак. Может, попытаться уморить себя голодом? Пусть живот прилипнет к спине, пусть — так будет лучше! Но эта мысль принесла лишь минутное облегчение. Реальность ворвалась в ее мечты и разбила их в дребезги.
Варвар не разрешит ей голодать. Он просто прикажет есть, а Тедра не сможет ослушаться приказа. И не потому, что так повелевает ее долг чести — прошлой ночью этот долг пошел ко всем чертям, теперь от него не осталось и следа. Нет, она будет исполнять все приказы воина, иначе он опять накажет ее, а Тедра не хочет больше наказаний… никогда-никогда!
Ее затрясло при одном воспоминании прошедшей ночи. Нервные окончания ожили, и она застонала. Этой ночью ей пришлось много стонать и делать все, что говорил варвар. Сначала Чаллен пожелал, чтобы она закончила кормить его. Тедра повиновалась с радостью: это позволяло немного оттянуть время. Однако сознание того, что он собирался сделать с ней после ужина, возбудило еще раньше, чем воин прикоснулся к ней. Сидеть на нем стало очень неловко, руки начали дрожать, так что варвару пришлось самому закончить свой ужин. Но когда он наконец закончил его…
Да, это самые жуткие переживания всей ее жизни! Чаллен снова и снова приводил ее на грань истерики. Тедра настолько сильно желала его, что готова была наброситься на него и изнасиловать, если бы только могла. Она бы сделала все что угодно и что угодно наобещала бы за один только миг облегчения, который он мог ей дать. Мог, но не хотел. Все, к чему он стремился, — это поддерживать постоянное кипение ее страсти и не давать ей выхода. И Тедра кипела, бурлила, сгорала… На несколько минут он отстранялся и слушал ее бессвязные мольбы… Она молила, рыдала, кричала, чтоб он продолжал… Затем Чаллен вновь привлекал ее в свои объятия и начинал все сначала.
Тедра и не знала, что ее тело может вытворять такое. Оно отвергало ее волю, втаптывало в грязь ее гордость. Воин вселял в нее надежду, что мукам придет конец, что он все-таки удовлетворит ее страсть. Об этом говорили его страстные поцелуи, его горячие ласки… Тедра полагала, что он и сам возбужден и просто прибегает к помощи своего феноменального самоконтроля. Однако в итоге она поняла, что это еще одна сторона наказания: вселить надежду и затем разрушить ее.
Варвар ничуть не возбудился. Все, что Чаллен проделывал с ней, все, что она говорила и делала, оставляло его холодным. Тедра всякий раз заливалась краской стыда при мысли о том, что вот она ползает по нему, целует его, умоляет его слиться с ней… Но ничто не могло поколебать проклятый самоконтроль воина! Тедру уязвляла больнее всего не агония сексуальной неудовлетворенности, в которую Чаллен ввергал ее, а тот факт, что она не может заставить его вступить с ней в игру. Так отчаянно желать мужчину и совсем не чувствовать ответного желания — это хуже, чем физические муки. Это заставляло чувствовать себя ущербной женщиной, абсолютно нежеланной и ничтожной. Чувство столь унизительное, что при воспоминании о нем Тедра опять горько заплакала.
О небеса, как же ей хочется убраться отсюда, убраться немедленно, пока не пришел варвар! Мысль о том, что опять придется смотреть ему в глаза, была просто невыносима, тем более что безумное желание не проходило.
Любое движение физически напоминало о пережитой ночи, но не поэтому Тедра не могла тут же броситься на поиски своего передатчика. Адская ночь — не единственное наказание, которое уготовил ей Чаллен. Несколько раз за то долгое время, что воин посвятил ей, он предупреждал Тедру о том, что она не должна выходить из спальни ровно неделю. Гарантией, слегка дополняющей эту меру, являлось обещание забрать из спальни ее одежду.
Тедра полагала, что запрет имел целью заставить ее полюбить чаури, которое она объявила ненавистным. Во всяком случае, варвар рассчитывал, что за неделю она лучше усвоит урок. Но в этом не было необходимости. Ей никогда не забыть того, что он с ней сделал. Чаллен получил то, что хотел: она не будет больше нарушать их законы. Но и Тедра получила, что хотела. Ей казалось сначала, что только сильная боль заставит ее возненавидеть варвара. И она возненавидела его, хотя он ни разу не ударил ее.
Глава 27
Чаллен спешился с хатаара. Густой туман клочьями стелился по земле, делая мрачный пейзаж глухого леса созвучным его настроению. Он приехал сюда не для охоты, хотя кругом кишело зверье. Два пухлых серых курана, похоже, самец и самка, воркуя, слетели к его ногам с ближайшего дерева. Каррил обвивался своим длинным узким телом вокруг ветки другого. Кизраки бросились врассыпную, когда хатаар, мирно пощипывавший траву, подошел к ним близко. Однако хорошо обученное животное только равнодушно взмахнуло хвостом.
Чаллен выбрал себе место под деревом, на котором охотился каррил, почти желая, чтобы скользкая тварь упала сверху ему на колени. Он смотрел, как каррил медленно ползет по ветке, и не видел его, погруженный в свои мысли. Именно невеселые мысли да еще полное отсутствие самоконтроля погнали Чаллена прочь из замка.
Он чуть было не вызвал на поединок шодана Ша-Лаха по какому-то совершенно пустячному поводу, который сейчас даже не мог припомнить. И все из-за этой женщины! Она спутала все его чувства в один клубок, где были и сожаление, и гнев, и смущение, и раздражение, и вина, и разочарование… Дрода, помоги избавиться от такого наваждения!
Вчера, когда Тамирон рассказал ему о проступке женщины, Чаллен почувствовал такой страшный гнев, какого еще в жизни не испытывал: женщина сама подвергала себя опасности, выказывая перед воинами свои необычные способности! Таким же сильным и необычным было чувство раздражения от того, что женщина не надела на себя его цвета. Правда, он не объяснил ей необходимость этого. Одетая в плащ, окрашенный в цвета своего покровителя, женщина тем самым ограждала себя от заказов воинов, если ей случалось по каким-то причинам остаться одной, без спутника. Но, к его же удивлению, для Чаллена важнее было то, чтобы Тедру Де Арр вообще никто не беспокоил, чтобы к ней и близко не подходили другие воины.
Смущение пришло позже, когда он почувствовал такое, чего не мог ни понять, ни объяснить. Внезапно его долг стал ему отвратителен. Женщину надо было наказать. Здесь не могло быть никаких сомнений, но в душе Чаллена росло внутреннее сопротивление, и это тоже было новым для него.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87