Даже при условии, что они нападут на меня все вчетвером, шансов у них против меня нет.
В этот момент герольд велел привести в зал дочь рыцаря Гийо де Гамурета Марию. По рядам прошел шепот, я невольно приподнялся, когда открылась маленькая боковая дверь. Важные от осознания предстоящей им миссии старухи ввели ее в зал. На Марии была надета длинная белая рубаха без всяких украшений, ее черные волосы, слегка приподнятые на затылке, лежали на плечах. Она шла босая и оттого казалась такой нежной и хрупкой, что у меня захолонуло сердце. Не поднимая глаз, она грациозно опустилась на колени перед графом, выслушивая его укоры и кивая в ответ. Когда ей было разрешено подняться, она не смогла этого сделать. Старухам пришлось помочь ей, после чего они увели ее в шатер.
– Как ты думаешь, они сейчас разденут ее донага или прикажут задрать подол и лечь на ложе? – дыша мне в лицо перегаром, спросил офицер стражи. – Должно быть, она хороша, ох, как хороша. Мадонна! Но почему никак нельзя проникнуть за эти ширмы, вот где он, рай земной! А у тебя с ней что, и вправду ничего не было? Не успел или...
Я отодвинулся от стражника. По шатру ползли причудливые тени.
Вдруг, подобно молнии, в голове сверкнула мысль: а что, если Мария не девственна? Немудрено с ее семейкой и образом жизни. Еще хуже, если она лишилась невинности недавно. Признает ли в этом случае граф виновным меня? Скорее всего, признает, несмотря даже на то, что я ему нужен. Признает, потому что вчера в присутствии стражей и ее семьи сказал, что покарает виновного. Потому что сегодня устроил публичный процесс. Я почувствовал, как по лицу заструился пот. Утираясь рукавом, я незаметно сотворил крестное знамение.
Наконец одна из старух вышла из шатра и поступью, больше подобающей рыцарю, нежели пожилой даме, подошла к Тулузскому, остановившись на расстоянии удара копья.
– Мой господин! – Ее голос не дрожал и был сильным и моложавым. – Мы произвели дознание. Донна Мария девственна. Никакой порчи, никаких следов насилия или посягательств на оное нет.
Я вздохнул с облегчением.
– Что ж, – Раймон подозвал вышедшую из шатра Марию, которая шла, поддерживаемая все теми же старухами. – Если ты невинна, значит, невиновна и оправдана. Тем не менее произошло низкое деяние, несопоставимое с рыцарским званием, правом носить герб и именовать себя дворянами. – Он задумался. Затем обратился к одному из свидетелей: – Вы утверждаете, что эти люди пришли под видом простолюдинов и вы даже поставили им на руки специальные знаки?
– Да, мой господин. Я поставил печати, потому что...
– И они согласились носить эти позорящие их знаки?
– Да, никто из них не признался в своем рыцарском звании и благородном происхождении.
– В таком случае, пусть носят их отныне и до века! С этого момента я хочу, чтобы этих людей лишили рыцарской чести и дворянского звания, их и их потомков. Кроме того, пусть палач поставит им на лбу клеймо вора и лжесвидетеля, потому что кто как не вор является в чужой замок под видом слуги, кто как не вор покушается на чужую честь?! Уберите их с глаз долой. Мы же все пойдем в замковую церковь и преклоним колени перед распятием, дабы очиститься от скверны, которую подсудимые внесли в наш дом.
После этих слов дежурившие в проходах лучники вышли вперед, показывая дорогу в часовню и не давая толкаться и скапливаться в узких местах. Опасаясь, как бы не задели мою рану, я решил дождаться, когда основная толпа схлынет, чтобы дойти в церковь спокойно. Я стоял, кланяясь и отвечая на обращенные ко мне поздравления и пожелания скорейшего выздоровления. Когда народ в дверях немного рассосался, я последовал за всеми преклонить колено перед распятьем и послушать священника. Я встал позади всех у самой стены, опираясь на нее.
Как и следовало ожидать, по такому случаю преподобный Марк заготовил речь о нравственности и долге, поминая вавилонских блудниц, а также погибель Содома и Гоморры.
Мы стояли и внимали сказанному, как вдруг я ощутил, что кто-то сжал мою руку. Я обернулся и обомлел, рядом со мной стояла донна Мария де Гамурет. Ее глаза горели, лицо залил румянец, дыхание было частым. Она не смотрела на меня, делая вид, что увлечена словами святого отца, и сжимала мою руку. От этого прикосновения кровь снова закипела в моих жилах. Едва дождавшись окончания речи священника и произнеся «аминь», я подтолкнул ее вперед меня целовать крест и следовал в двух шагах от нее, боясь оторвать взгляд от изящной фигурки, словно она могла каким-то чудесным образом растаять у меня на глазах. Машинально я преклонил колени перед распятьем и тут же поднялся и устремился за исчезающей девушкой. Теперь на ней была надета длинная серая накидка. Я проследовал за ней, держась на почтительном расстоянии и все еще кланяясь и отвечая на обращенные ко мне приветствия. Когда же мы покинули общий зал, я одним прыжком догнал Марию и, обхватив ее за талию, увлек в боковой коридор, ведущий в жилые помещения. Там я припер ее к стене. Сжимая ее в объятиях, я думал только об одном: как бы не сломать ее, такую тонкую, такую драгоценную и желанную. Мария не пикнула, вместо этого она дождалась, когда я чуть ослабил объятия, отвела мне от лица волосы и поцеловала в губы.
– Теперь ты мой, а я твоя. На час, на день, на год, навсегда. Мне все едино! Люблю тебя больше жизни!
Я подхватил ее на руки и, превозмогая собственную боль, поднялся с нею по лестнице. Повязка давно уже набухла кровью, но я не думал о таких мелочах. Добравшись до оружейной комнаты, я на секунду поставил Марию на ноги и отпер дверь отмычкой. Целуясь, мы ворвались в эту уставленную оружием каморку, я успел только запереть за собой дверь. Я обнимал мадонну одной рукой, другой я сорвал с себя плащ, бросив его на пол.
– Погоди, я сама, – она сняла с плеч свою накидку, оставшись в рубахе, в которой она была на процессе. Я расстелил свой плащ прямо на полу, и он оказался мягким, словно самая лучшая в графстве перина.
Кровь из-под моей повязки и ее кровь смешались, венчая нас. Над головой у нас висел щит с гербом Тулузы, в ногах стояли, точно в почетном карауле, турнирные копья.
Когда, счастливые, мы разомкнули, наконец, объятия, я понял, что ни за какие сокровища мира не соглашусь уступить эту дарованную мне самой судьбой женщину.
Явившись на следующий день к не успевшему еще протрезветь после вчерашнего пира графу, я объявил ему о своем желании жениться, на что он резонно заметил: «Дурак, так женись». После чего добрейший Раймон благословил меня метко брошенной туфлей и попросил не будить больше по таким пустякам.
Мы венчались в крошечной часовенке замка, да благословит Господь ее своды.
Неожиданная встреча
Несмотря на рану в ноге, я решил все-таки испытать еще раз судьбу и выступить на турнире с ясеневым копьем против любого желающего сразить меня воина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
В этот момент герольд велел привести в зал дочь рыцаря Гийо де Гамурета Марию. По рядам прошел шепот, я невольно приподнялся, когда открылась маленькая боковая дверь. Важные от осознания предстоящей им миссии старухи ввели ее в зал. На Марии была надета длинная белая рубаха без всяких украшений, ее черные волосы, слегка приподнятые на затылке, лежали на плечах. Она шла босая и оттого казалась такой нежной и хрупкой, что у меня захолонуло сердце. Не поднимая глаз, она грациозно опустилась на колени перед графом, выслушивая его укоры и кивая в ответ. Когда ей было разрешено подняться, она не смогла этого сделать. Старухам пришлось помочь ей, после чего они увели ее в шатер.
– Как ты думаешь, они сейчас разденут ее донага или прикажут задрать подол и лечь на ложе? – дыша мне в лицо перегаром, спросил офицер стражи. – Должно быть, она хороша, ох, как хороша. Мадонна! Но почему никак нельзя проникнуть за эти ширмы, вот где он, рай земной! А у тебя с ней что, и вправду ничего не было? Не успел или...
Я отодвинулся от стражника. По шатру ползли причудливые тени.
Вдруг, подобно молнии, в голове сверкнула мысль: а что, если Мария не девственна? Немудрено с ее семейкой и образом жизни. Еще хуже, если она лишилась невинности недавно. Признает ли в этом случае граф виновным меня? Скорее всего, признает, несмотря даже на то, что я ему нужен. Признает, потому что вчера в присутствии стражей и ее семьи сказал, что покарает виновного. Потому что сегодня устроил публичный процесс. Я почувствовал, как по лицу заструился пот. Утираясь рукавом, я незаметно сотворил крестное знамение.
Наконец одна из старух вышла из шатра и поступью, больше подобающей рыцарю, нежели пожилой даме, подошла к Тулузскому, остановившись на расстоянии удара копья.
– Мой господин! – Ее голос не дрожал и был сильным и моложавым. – Мы произвели дознание. Донна Мария девственна. Никакой порчи, никаких следов насилия или посягательств на оное нет.
Я вздохнул с облегчением.
– Что ж, – Раймон подозвал вышедшую из шатра Марию, которая шла, поддерживаемая все теми же старухами. – Если ты невинна, значит, невиновна и оправдана. Тем не менее произошло низкое деяние, несопоставимое с рыцарским званием, правом носить герб и именовать себя дворянами. – Он задумался. Затем обратился к одному из свидетелей: – Вы утверждаете, что эти люди пришли под видом простолюдинов и вы даже поставили им на руки специальные знаки?
– Да, мой господин. Я поставил печати, потому что...
– И они согласились носить эти позорящие их знаки?
– Да, никто из них не признался в своем рыцарском звании и благородном происхождении.
– В таком случае, пусть носят их отныне и до века! С этого момента я хочу, чтобы этих людей лишили рыцарской чести и дворянского звания, их и их потомков. Кроме того, пусть палач поставит им на лбу клеймо вора и лжесвидетеля, потому что кто как не вор является в чужой замок под видом слуги, кто как не вор покушается на чужую честь?! Уберите их с глаз долой. Мы же все пойдем в замковую церковь и преклоним колени перед распятием, дабы очиститься от скверны, которую подсудимые внесли в наш дом.
После этих слов дежурившие в проходах лучники вышли вперед, показывая дорогу в часовню и не давая толкаться и скапливаться в узких местах. Опасаясь, как бы не задели мою рану, я решил дождаться, когда основная толпа схлынет, чтобы дойти в церковь спокойно. Я стоял, кланяясь и отвечая на обращенные ко мне поздравления и пожелания скорейшего выздоровления. Когда народ в дверях немного рассосался, я последовал за всеми преклонить колено перед распятьем и послушать священника. Я встал позади всех у самой стены, опираясь на нее.
Как и следовало ожидать, по такому случаю преподобный Марк заготовил речь о нравственности и долге, поминая вавилонских блудниц, а также погибель Содома и Гоморры.
Мы стояли и внимали сказанному, как вдруг я ощутил, что кто-то сжал мою руку. Я обернулся и обомлел, рядом со мной стояла донна Мария де Гамурет. Ее глаза горели, лицо залил румянец, дыхание было частым. Она не смотрела на меня, делая вид, что увлечена словами святого отца, и сжимала мою руку. От этого прикосновения кровь снова закипела в моих жилах. Едва дождавшись окончания речи священника и произнеся «аминь», я подтолкнул ее вперед меня целовать крест и следовал в двух шагах от нее, боясь оторвать взгляд от изящной фигурки, словно она могла каким-то чудесным образом растаять у меня на глазах. Машинально я преклонил колени перед распятьем и тут же поднялся и устремился за исчезающей девушкой. Теперь на ней была надета длинная серая накидка. Я проследовал за ней, держась на почтительном расстоянии и все еще кланяясь и отвечая на обращенные ко мне приветствия. Когда же мы покинули общий зал, я одним прыжком догнал Марию и, обхватив ее за талию, увлек в боковой коридор, ведущий в жилые помещения. Там я припер ее к стене. Сжимая ее в объятиях, я думал только об одном: как бы не сломать ее, такую тонкую, такую драгоценную и желанную. Мария не пикнула, вместо этого она дождалась, когда я чуть ослабил объятия, отвела мне от лица волосы и поцеловала в губы.
– Теперь ты мой, а я твоя. На час, на день, на год, навсегда. Мне все едино! Люблю тебя больше жизни!
Я подхватил ее на руки и, превозмогая собственную боль, поднялся с нею по лестнице. Повязка давно уже набухла кровью, но я не думал о таких мелочах. Добравшись до оружейной комнаты, я на секунду поставил Марию на ноги и отпер дверь отмычкой. Целуясь, мы ворвались в эту уставленную оружием каморку, я успел только запереть за собой дверь. Я обнимал мадонну одной рукой, другой я сорвал с себя плащ, бросив его на пол.
– Погоди, я сама, – она сняла с плеч свою накидку, оставшись в рубахе, в которой она была на процессе. Я расстелил свой плащ прямо на полу, и он оказался мягким, словно самая лучшая в графстве перина.
Кровь из-под моей повязки и ее кровь смешались, венчая нас. Над головой у нас висел щит с гербом Тулузы, в ногах стояли, точно в почетном карауле, турнирные копья.
Когда, счастливые, мы разомкнули, наконец, объятия, я понял, что ни за какие сокровища мира не соглашусь уступить эту дарованную мне самой судьбой женщину.
Явившись на следующий день к не успевшему еще протрезветь после вчерашнего пира графу, я объявил ему о своем желании жениться, на что он резонно заметил: «Дурак, так женись». После чего добрейший Раймон благословил меня метко брошенной туфлей и попросил не будить больше по таким пустякам.
Мы венчались в крошечной часовенке замка, да благословит Господь ее своды.
Неожиданная встреча
Несмотря на рану в ноге, я решил все-таки испытать еще раз судьбу и выступить на турнире с ясеневым копьем против любого желающего сразить меня воина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73