Сепеос выпрямился в волнении; поодаль поднялся Гараиви; люди инстинктивно смутились; органист Зеленых ослабил металлические звуки своего инструмента, и вопли послышались в ответ на их трепетные переливы; все монахи стройно запели гимн, быть может, акафист, знаменовавший торжество юного Управды; Гибреас делал им озабоченные знаки, по-видимому, приведенный в отчаяние решимостью Сепеоса, не ждавшего, пока игумен снабдит его своим таинственным оружием, свойства которого еще не были открыты.
А тот тряхнул головой, согнул плечи, по которым развевались волны его волос под лиловым вуалем игуменского клобука, и серебряным крестом своим посылал направо и налево благословение, в которых чувствовалось что-то скорбное.
Взор его беспрерывно устремлялся на кафизму, к ее подножью и к конюшням, куда все в поту вернулись кони и где другие возницы и кони ждали своей очереди, чтобы выполнить остальные семь забегов из восьми, назначенных на этот день. Эта часть арены была запружена многочисленной стражей, но уже не экскубиторами, схолариями и кандидатами, а простыми ловкими воинами, маглабитами в кожаных кафтанах, буккелариями, провинциальной милицией, миртаитами-копьеносцами с железными пиками, которые они в дни празднеств украшали миртовыми ветками; были здесь люди из отряда Аритмоса с четырехугольными щитами, окаймленными кожей гиппопотама, с палицей и круглым шлемом, воины варанги, вождь которых Акалутос выставлял свое варварское лицо росса, способного на всякое злодейство; виднелось, наконец, много людей, подымавших руки под темными сводами конюшен и махавших бесчисленными бичами, похожими на лианы, обвивающие лес и колеблемые сильным ветром. Рядом с кафизмой сановники смеялись злобным смехом. Своей тыквообразной головой Дигенис делал знаки Патриарху, который отвечал ему мерным покачиванием золотой тиары и указывал значительным взглядом на наружную галерею, где мелькали серые тени воинов из отряда Сепеоса, который смотрел на них с веселою улыбкой, словно глубоко в них уверенный. Но вдруг Зеленые умолкли ошеломленные, услышав гимн-акафист, общий для обеих партий, но в котором пятидесятитысячная толпа Голубых и Белых громко восславляла Константина V, неожиданную победу Базилевса, их устами предупреждавшего Зеленых и православных, смутно обеспокоенных, и Красных, которые насторожились. Все возницы удалились; в числе их Солибас, исчезнувший в конюшнях в мерцании серебряного венка на голове, брошенного ему Зелеными. Даже животные, приведенные для представления между отдельными забегами, вместе с жирными гиппопотамами, медведями и лохматыми собаками - исчезли, прогнанные железными прутьями при непрерывной музыке пронзительных органов. Опять задвинулись решетки, и повсюду показались мощные фигуры стражей; изрыгнутые конюшнями выстроились сплошной колонной, удлиняясь до самого края камптер, воины Базилевса, и ряды блестящих экскубиторов, схолариев и кандидатов вытянулись у подножия кафизмы; первые были в чешуйчатых кольчугах и с золотыми пиками, вторые с овальными щитами и золотыми секирами, составлявшими также вооружение кандидатов наравне с золотыми мечами. А на галерее, населенной статуями, кишели в изобилии спафарии; они прогоняли людей, осыпали их ударами и перебрасывали некоторых через стены к великому ужасу толпы, испускавшей вопли.
Сепеос, к несчастью, устремился вперед в безумной надежде, что Зеленые последуют за ним; он не понимал, почему воины, которых он убеждал речами, склонял обещаниями, так яростно низвергали византийцев вместо того, чтобы броситься на Самодержца. Но его держали чьи-то руки, чьи-то дружеские руки, желавшие спасти его от безумного шага, который, без сомнения, был бы для него гибельным. Очевидно, что этот захват Ипподрома был лишь началом тех грозных мер, которые поразят союзников Управды и Евстахии, Зеленых и Православных, монастыри, презирающие власть, и Гибреаса - противника Святой Премудрости. Злобно кричали все Голубые. Помазанники-иконоборцы, архимандрит, сакелларий, синкелларий, скевофилакс, хартофилакс, протодиакон, иеромнемон, периодевт, протопсалтий, лаосинакт - все казались очень довольными; взоры их были устремлены на монахов обителей Калистрата, Дексикрата, Приснодевы и прославленного святого Студита, Осьмиугольного Креста, святой Параскевы и Пантепопта, Ареобиндской и святого Мамия, Святых Апостолов, Бога-Слова, архангела Михаила, святого Трифона, святого Пантелеймона, на всех врагов своих разного звания; Патриарх между тем внимательно следил за движениями изливавшихся из конюшен воинов, бросал злые взгляды на бесстрастных монахов Святой Пречистой, переводил их на Дигениса, который, покачивая своей тыквообразной головой, указывал на Сепеоса, смешавшегося с толпой заговорщиков, которым, как и Гибреасу, вооруженная схватка казалась преждевременной.
И произошло следующее: первые ряды стражей давили на скамьи Зеленых, очень спокойно двигаясь военным строем; маглабиты выставили свои пики острием вперед, а копьеносцы скрестили над ними свои копья; воины Аритмоса простирали свои палицы; грозила острыми рогатинами варанга, свистели бичи, переплетаясь, как лианы, колеблемые сильным ветром. Зеленые разбегались; многие из них извлекали спрятанные под одеждой короткие сверкавшие кинжалы, православные молились о спасении тех, кому в этот день грозила смерть, и в немой мольбе взывали к ликам, сиявшим на хоругвях и к серебряным крестам на длинных рукоятках, которые держали монахи. Столкновение казалось неизбежным; в нем православные были бы побеждены, а Зеленые перебиты почти без сопротивления, - такие искусные меры принял Самодержец, по-прежнему неподвижно восседавший в своей кафизме.
Гибреас встал; подняв благословляющую руку, с лицом озабоченным и грустным, он повелительно приказал Зеленым и православным не двигаться с мест, не противиться Власти, что было бы бесцельно! Очевидно, не настал еще час свергнуть Самодержца, изгнать Патриарха и ополчиться на иконоборцев, стремящихся господствовать через избиение своих противников. Лучше ожидать, когда оружие, коего туманную силу он искал, вручится - а это настанет скоро - в руки византийского народа - борцов Добра, лелеющих мечту дать империи Базилевса, воплощающего их идеал. Таким будет Управда, который сочетается с Евстахией, чтобы объединить в возрожденной империи Востока племена славянское и эллинское и спасти истинную религию Иисуса. Гибреаса поняли, ему повиновались, и всюду прекратилось начавшееся сопротивление.
- Сын мой во Христе, брат мой во Христе! Не противься, не сражайся, ибо я еще не мог вооружить тебя так, как бы хотел! И вы, Зеленые, повремените.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
А тот тряхнул головой, согнул плечи, по которым развевались волны его волос под лиловым вуалем игуменского клобука, и серебряным крестом своим посылал направо и налево благословение, в которых чувствовалось что-то скорбное.
Взор его беспрерывно устремлялся на кафизму, к ее подножью и к конюшням, куда все в поту вернулись кони и где другие возницы и кони ждали своей очереди, чтобы выполнить остальные семь забегов из восьми, назначенных на этот день. Эта часть арены была запружена многочисленной стражей, но уже не экскубиторами, схолариями и кандидатами, а простыми ловкими воинами, маглабитами в кожаных кафтанах, буккелариями, провинциальной милицией, миртаитами-копьеносцами с железными пиками, которые они в дни празднеств украшали миртовыми ветками; были здесь люди из отряда Аритмоса с четырехугольными щитами, окаймленными кожей гиппопотама, с палицей и круглым шлемом, воины варанги, вождь которых Акалутос выставлял свое варварское лицо росса, способного на всякое злодейство; виднелось, наконец, много людей, подымавших руки под темными сводами конюшен и махавших бесчисленными бичами, похожими на лианы, обвивающие лес и колеблемые сильным ветром. Рядом с кафизмой сановники смеялись злобным смехом. Своей тыквообразной головой Дигенис делал знаки Патриарху, который отвечал ему мерным покачиванием золотой тиары и указывал значительным взглядом на наружную галерею, где мелькали серые тени воинов из отряда Сепеоса, который смотрел на них с веселою улыбкой, словно глубоко в них уверенный. Но вдруг Зеленые умолкли ошеломленные, услышав гимн-акафист, общий для обеих партий, но в котором пятидесятитысячная толпа Голубых и Белых громко восславляла Константина V, неожиданную победу Базилевса, их устами предупреждавшего Зеленых и православных, смутно обеспокоенных, и Красных, которые насторожились. Все возницы удалились; в числе их Солибас, исчезнувший в конюшнях в мерцании серебряного венка на голове, брошенного ему Зелеными. Даже животные, приведенные для представления между отдельными забегами, вместе с жирными гиппопотамами, медведями и лохматыми собаками - исчезли, прогнанные железными прутьями при непрерывной музыке пронзительных органов. Опять задвинулись решетки, и повсюду показались мощные фигуры стражей; изрыгнутые конюшнями выстроились сплошной колонной, удлиняясь до самого края камптер, воины Базилевса, и ряды блестящих экскубиторов, схолариев и кандидатов вытянулись у подножия кафизмы; первые были в чешуйчатых кольчугах и с золотыми пиками, вторые с овальными щитами и золотыми секирами, составлявшими также вооружение кандидатов наравне с золотыми мечами. А на галерее, населенной статуями, кишели в изобилии спафарии; они прогоняли людей, осыпали их ударами и перебрасывали некоторых через стены к великому ужасу толпы, испускавшей вопли.
Сепеос, к несчастью, устремился вперед в безумной надежде, что Зеленые последуют за ним; он не понимал, почему воины, которых он убеждал речами, склонял обещаниями, так яростно низвергали византийцев вместо того, чтобы броситься на Самодержца. Но его держали чьи-то руки, чьи-то дружеские руки, желавшие спасти его от безумного шага, который, без сомнения, был бы для него гибельным. Очевидно, что этот захват Ипподрома был лишь началом тех грозных мер, которые поразят союзников Управды и Евстахии, Зеленых и Православных, монастыри, презирающие власть, и Гибреаса - противника Святой Премудрости. Злобно кричали все Голубые. Помазанники-иконоборцы, архимандрит, сакелларий, синкелларий, скевофилакс, хартофилакс, протодиакон, иеромнемон, периодевт, протопсалтий, лаосинакт - все казались очень довольными; взоры их были устремлены на монахов обителей Калистрата, Дексикрата, Приснодевы и прославленного святого Студита, Осьмиугольного Креста, святой Параскевы и Пантепопта, Ареобиндской и святого Мамия, Святых Апостолов, Бога-Слова, архангела Михаила, святого Трифона, святого Пантелеймона, на всех врагов своих разного звания; Патриарх между тем внимательно следил за движениями изливавшихся из конюшен воинов, бросал злые взгляды на бесстрастных монахов Святой Пречистой, переводил их на Дигениса, который, покачивая своей тыквообразной головой, указывал на Сепеоса, смешавшегося с толпой заговорщиков, которым, как и Гибреасу, вооруженная схватка казалась преждевременной.
И произошло следующее: первые ряды стражей давили на скамьи Зеленых, очень спокойно двигаясь военным строем; маглабиты выставили свои пики острием вперед, а копьеносцы скрестили над ними свои копья; воины Аритмоса простирали свои палицы; грозила острыми рогатинами варанга, свистели бичи, переплетаясь, как лианы, колеблемые сильным ветром. Зеленые разбегались; многие из них извлекали спрятанные под одеждой короткие сверкавшие кинжалы, православные молились о спасении тех, кому в этот день грозила смерть, и в немой мольбе взывали к ликам, сиявшим на хоругвях и к серебряным крестам на длинных рукоятках, которые держали монахи. Столкновение казалось неизбежным; в нем православные были бы побеждены, а Зеленые перебиты почти без сопротивления, - такие искусные меры принял Самодержец, по-прежнему неподвижно восседавший в своей кафизме.
Гибреас встал; подняв благословляющую руку, с лицом озабоченным и грустным, он повелительно приказал Зеленым и православным не двигаться с мест, не противиться Власти, что было бы бесцельно! Очевидно, не настал еще час свергнуть Самодержца, изгнать Патриарха и ополчиться на иконоборцев, стремящихся господствовать через избиение своих противников. Лучше ожидать, когда оружие, коего туманную силу он искал, вручится - а это настанет скоро - в руки византийского народа - борцов Добра, лелеющих мечту дать империи Базилевса, воплощающего их идеал. Таким будет Управда, который сочетается с Евстахией, чтобы объединить в возрожденной империи Востока племена славянское и эллинское и спасти истинную религию Иисуса. Гибреаса поняли, ему повиновались, и всюду прекратилось начавшееся сопротивление.
- Сын мой во Христе, брат мой во Христе! Не противься, не сражайся, ибо я еще не мог вооружить тебя так, как бы хотел! И вы, Зеленые, повремените.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106