— Белый вождь когда-нибудь бывает в закусочной Брауна? — спросил высокий индеец, вглядываясь в лицо Йоги при свете дуговой лампы.
— Нет. — у Йоги даже дух перехватило.
Неужели это конец? Закусочная. Что ж, закусочная не хуже любого другого места. И все-таки — закусочная, Ну и что? Эти индейцы знают город. Они бывшие солдаты. У обоих замечательный послужной список. Он и сам это знал. Но закусочная...
— Пусть белый вождь идет с красными братьями. — Высокий индеец взял Йоги под руку. Низенький зашагал с ними в ногу.
— Вперед, к закусочной, — спокойно сказал Йоги. Он хоть и белый, но знает, когда остановиться. В конце конце», может, белой расе и не вечно главенствовать. Взять это восстание мусульман. Беспорядки на Востоке. Брожение на Западе. На Юге — тоже — худо. Да и на Севере теперь не лучше. Куда все это ведет? К чему все это клонится? Поможет ли это ему возжелать женщину? Придет ли когда-нибудь весна? Стоит ли в конце концов пытаться? Кто знает.
Все трое вышагивают по морозным улицам Петоски. Теперь уже хоть к какой-то цели. En route [на пути, в дороге (франц.)]. Так писал Гюисманс. Интересно бы почитать что-нибудь на французском. Надо как-нибудь попробовать. В Париже есть улица Гюисманса. Сразу же за углом от дома, где живет Гертруда Стайн. Вот это женщина! К чему ее приведут ее эксперименты со словами? Есть ли в них какой-нибудь смысл? Но все это в Париже. Ах, Париж! Как он теперь далек, Париж. Париж утром. Париж вечером. Париж ночью. И опять Париж утром. Может, и Париж в полдень. А почему бы и нет? Йоги Джонсон, широко ступая, шагает вперед. На душе у него неспокойно.
Все трое маршируют вместе. Руки тех, у кого они есть, сплетены. Красная и белая раса в едином строю. Что-то свело их воедино? Война? Судьба? Несчастный случай? Или чистая случайность? Все эти вопросы теснились в сознании Йоги Джонсона. Рассудок его устал. Слишком много он рассуждает в последнее время. Они все шагают и шагают. И вдруг останавливаются.
Низенький индеец поднимает глаза. Среди ночи над замерзшими окнами закусочной светится вывеска:
«КУС НА ЛЮБОЙ ВКУС»
— Посмотрим-ка, что это за вкус, — буркнул маленький индеец.
— В закусочной белого человека страсть какие вкусные бифштексы, — проговорил высокий. — Поверьте красному брату.
Индейцы неуверенно переминаются с ноги на ногу перед дверью. Высокий оборачивается к Йоги.
— У белого вождя есть доллары?
— Да, деньги у меня есть, — отвечает Йоги. Он уже готов к следующему испытанию. Не время идти на попятную. — Я угощаю, ребята.
— Белый вождь — благородный человек, — пробормотал высокий индеец.
— Белый вождь — настоящий клад, — добавил маленький.
— Вы бы сделали для меня то же самое, — возразил Йоги.
В конце концов, может, это и правда. И вот он идет на риск. Однажды он рискнул в Париже. И Стив Броуди ходил на риск. Во всяком случае, так говорили. Каждый день во всем мире люди чем-нибудь рискуют. В Китае — китайцы. В Африке — африканцы. В Египте — египтяне. В Польше — поляки. В России — русские. В Ирландии — ирландцы. В Армении...
— Армяне не рискуют, — тихо пробормотал высокий индеец. Он выразил словами невысказанное сомнение Йоги. Они тоже себе на уме, эти краснокожие.
— Даже в игре?
— Красный брат считает, что да, — ответил он. Его уверенный тон переубедил Йоги. Кто же они такие, эти индейцы? Что-то за всем этим да кроется. Они вошли в закусочную.
ОТ АВТОРА К ЧИТАТЕЛЮ
Как раз на этом месте, читатель, в наш дом во второй половине дня пожаловал мистер Ф. Скотт Фицджеральд и, пробыв довольно долго, вдруг уселся в камин и ни за что не хотел (или, может быть, не мог, а, читатель?) подняться и дать огню жечь что-нибудь другое, чтобы комната нагревалась. Я знаю, читатель, что о таких вещах не всегда пишут в книжках, но они тем не менее происходят, и подумать только, какое значение они имеют для нас с тобой на литературной ниве. Если же ты вдруг решишь, что эта часть повести не так хороша, как могла бы быть, то вспомни, читатель: подобное случается каждый божий день во всем мире. Стоит ли добавлять, читатель, что я питаю к мистеру Фицджеральду глубочайшее почтение, и пусть только кто попробует его задеть, я первый стану на его защиту. В том числе и против тебя, читатель, хоть и неприятно говорить тебе это прямо в глаза — ведь я рискую порвать дружбу, которая установилась между тобой и мной.
Р. S. К ЧИТАТЕЛЮ
Когда я перечитал эту главу, читатель, она показалась мне не такой уж и плохой. Может, и ты с этим согласишься. Надеюсь, что да. И если, читатель, она тебе нравится, а также и остальная часть книжки, то почему бы тебе не рассказать о ней своим знакомым и не убедить их купить ее, как это сделал ты? Я получаю всего 20 центов с каждого проданного экземпляра, и, хоть в наши дни 20 центов — чистый мизер, все же если продать двести или триста тысяч экземпляров, то набежит немалая деньга. А — опять же — они будут проданы, если книжка понравится каждому, как нам с тобой, читатель. Я не шутил, когда говорил, что с удовольствием прочту все, что ты ни напишешь. Это не пустые слова. Приноси мне то, что ты напишешь, и мы вместе пройдемся по тексту. Если хочешь, я перепишу для тебя отдельные места. Однако я весьма далек от мысли о каких бы то ни было критических наскоках. Если тебе что-нибудь не понравится в этой книжке, пиши прямо на дом Джонатану Кейпу. Он изменит то, что тебе не понравится. Или, если хочешь, я сам сделаю необходимые изменения. Ты же знаешь, как я к тебе отношусь, читатель. И ты же не расстроился и не сердишься на меня за то, что я сказал о Скотте Фицджеральде, правда же? Надеюсь, что нет. А сейчас сажусь писать следующую главу. Мистер Фицджеральд уже ушел, а мистер Дос Пассос уехал в Англию, так что, думаю, глава получится первоклассная, это можно утверждать с уверенностью. Во всяком случае, написать лучше, чем она получится, я уже не в состоянии. Мы же оба знаем, насколько хорошей она может быть, если посмотреть издательские анонсы, не так ли, читатель?
2
В закусочной. Теперь все они в закусочной. Одни не видят других. Каждый сосредоточен на самом себе. Краснокожие мужчины думают о краснокожих мужчинах. Белые мужчины, в свою очередь, думают о белых мужчинах или о белых женщинах. Краснокожих женщин здесь нет. Может, их вообще больше нет, этих индианок? Куда они только подевались? Неужели в Америке перевелись индианки? И вдруг дверь неслышно отворяется и в закусочную входит индианка. Из одежды на ней только стоптанные мокасины. За спиной висит грудной ребенок. Рядом — лайка.
— Не смотрите! — крикнул коммивояжер женщинам у стойки.
— Эй! А ну вышвырните ее отсюда! — рявкнул хозяин закусочной.
Повар-негр грубо вытолкал индианку за дверь. Все услышали, как она бухнулась в снег. Ее собака залаяла.
— О боже!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19