Так появилась знаменитая сатира «Поездка на остров гермафродитов», зло высмеивающая короля и миньонов. Над ней потрудились два человека – Розьер и Артус Тома, но их пером руководили герцогиня Монпансье и герцог Гиз, хорошо осведомленные о нравах двора. Тысячи списков с «Поездки» с невероятной быстротой распространились по всей стране.
Король не сомневался, кто стоит за этим памфлетом. Но Лига была уже так сильна, что Генрих не осмелился открыто выступить против герцога Гиза, чья популярность в народе достигла апогея. «Франция была без ума от него; сказать, что она была влюблена, будет мало», – говорит о нем один историк.
Тем временем умер кардинал Лотарингский, дядя Генриха Гиза. В его архиве руководители Лиги нашли заметки, сделанные покойным на черновике акта об образовании Лиги. Содержание заметок представляло такую важность, что в доме герцога Майенского, брата Гиза, было устроено совещание руководителей Лиги с участием Розьера.
Слово взял Розьер, внимательно изучивший бумаги кардинала Лотарингского. Он огласил генеалогические изыскания покойного, из которых явствовало, что герцог Гиз является единственным прямым потомком Карла Великого и, следовательно, законным наследником французского престола. Значение Католической Лиги для дома Гизов кардинал определял так: «Тот, кто воссядет на месте вождя Лиги, превратит это место во французский престол, если захочет».
Для того чтобы герцог Гиз мог открыто объявить себя претендентом на корону, лигеры сочли необходимым соответствующим образом подготовить общественное мнение. Розьеру было поручено написать книгу на основе генеалогических выписок кардинала Лотарингского. В силу важности темы сочинение не могло быть анонимным, и Розьер согласился поставить свое имя на обложке, несмотря на то, что такая смелость грозила ему тюрьмой.
Гиз горячо пожал ему руку:
– Я не допущу вашей гибели, Розьер.
– Монсеньор, – ответил аббат, забирая записки со стола, – отныне я думаю только о плане моего сочинения.
Работа над книгой потребовала много времени, зато ее появление способствовало успеху дела Гизов больше, чем создание Католической Лиги. Семитомный труд Розьера, написанный на латыни, назывался «Родословная герцогов Лотарингских и Беррийских». Как и рассчитывал Розьер, цензор не стал читать сочинение со столь безобидным заглавием. Однако в книге, наряду с династическими розысками, доказывавшими происхождение герцогов Лотарингских по прямой линии от Карла Великого, содержались и открытые нападки на королей Капетингской династии.
Гиз действовал с размахом: «Родословная» была отпечатана чуть ли не во всех городах Франции. Впечатление от книги было ошеломляющее. Прочитав ее, колеблющиеся открыто вставали под знамена Гиза, а старые лигеры прямо поговаривали о монастыре для Генриха III.
Двор, занятый интригами и развлечениями, целый год ничего не знал о том, что творится в умах подданных. Когда же правительство спохватилось, было уже поздно – книга Розьера приобрела непререкаемый авторитет. Один из придворных, по имени Дюплесси, первый прочитал «Родословную» и показал книгу королю, сделав отметки напротив оскорбительных для него пассажей, вроде следующего: «Уехав в Польшу, он [Генрих], по-видимому, тотчас же стал устраняться от общественных дел, чтобы заниматься домашними и частными делами, стал нерешительным и позволил другим управлять собою, что оскорбляет и унижает хорошего короля». Уязвленный Генрих решил, что цензура пропустила очередной памфлет, и потребовал строгого наказания для автора. Одна Екатерина Медичи сразу уловила основную мысль книги и настояла на том, чтобы издать опровержение. Это дело было поручено Дюплесси и епископу де Тиара. Первый выпустил брошюру «Слово о мнимом праве Гизов на французский престол», которая была скорее остроумным выпадом против Розьера, чем опровержением его сочинения; но книга де Тиара «Извлечение из генеалогии Гуго Капета и последних преемников Карла Великого во Франции» была солидным, добросовестным трудом, где по косточкам разбирались все доводы Розьера и указывались на многочисленные натяжки и ошибки автора. Однако поколебать авторитет «Родословной» епископ не смог.
Между тем последовал приказ арестовать Розьера, который, ни о чем не подозревая, трудился над следующим сочинением. Шпионы Гиза в Лувре сообщили герцогу о намерениях правительства, и он успел устроить аббату побег из Парижа. Король направил в погоню за Розьером кавалера дю Гэ, который с некоторых пор стал помощником коменданта Бастилии Тестю. Преследователям помог случай. Розьер уже благополучно добрался до Лангедока (он ехал к Филиппу II в Мадрид, имея при себе рекомендательное письмо Гиза), но здесь его задержал отряд гугенотов. Обыскав аббата, гугеноты нашли письмо герцога и арестовали Розьера. Узнав об этом, дю Гэ предложил обменять его на двадцать пленных гугенотов. Сделка состоялась, и Розьер был препровожден в Бастилию.
Его заключение было суровым, но Розьер мужественно переносил все лишения. Между тем герцог Гиз, выполняя некогда данное обещание, не оставлял попыток освободить его. Когда обычные средства не помогли, герцог направил в Бастилию своего приближенного для подкупа Тестю. Дело уже почти сладилось, как вдруг в кабинет коменданта вошел дю Гэ, приставленный к Тестю в качестве шпиона. Тестю сразу прервал разговор и выгнал посланника Гиза.
Через несколько дней в доме герцогини Монпансье при обсуждении планов освобождения аббата кто-то из лигеров напомнил о намерении Екатерины Медичи тайно умертвить в Бастилии маршала Монморанси и высказал опасение, что Розьер может оказаться менее удачливым узником. При этих словах Гиз в волнении вскочил со своего места, прошел в кабинет герцогини и написал письмо королеве-матери с просьбой об аудиенции по делу Розьера.
Екатерина Медичи ответила согласием; встреча состоялась в тот же день. Королева вела разговор спокойно, тщательно взвешивая каждое слово и уклоняясь от прямого ответа. Наконец, видя, что герцог настроен весьма решительно, она ответила, что освободит аббата, если Розьер испросит прошения у короля в присутствии всего двора и подпишет письменное отречение от крамольных мыслей, высказанных в его книге, причем де Гиз должен будет засвидетельствовать все это.
Гиз заявил, что Розьер никогда не согласится на такое унижение.
– Вы убедите его, – сказала Екатерина.
– Это не в моих силах.
– Тогда он отречется под пыткой.
Гиз замолчал и после некоторого раздумья сказал:
– Я согласен. Распорядитесь, чтобы меня сегодня же пропустили в Бастилию.
– Разумеется, – усмехнулась королева и высокомерно прибавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Король не сомневался, кто стоит за этим памфлетом. Но Лига была уже так сильна, что Генрих не осмелился открыто выступить против герцога Гиза, чья популярность в народе достигла апогея. «Франция была без ума от него; сказать, что она была влюблена, будет мало», – говорит о нем один историк.
Тем временем умер кардинал Лотарингский, дядя Генриха Гиза. В его архиве руководители Лиги нашли заметки, сделанные покойным на черновике акта об образовании Лиги. Содержание заметок представляло такую важность, что в доме герцога Майенского, брата Гиза, было устроено совещание руководителей Лиги с участием Розьера.
Слово взял Розьер, внимательно изучивший бумаги кардинала Лотарингского. Он огласил генеалогические изыскания покойного, из которых явствовало, что герцог Гиз является единственным прямым потомком Карла Великого и, следовательно, законным наследником французского престола. Значение Католической Лиги для дома Гизов кардинал определял так: «Тот, кто воссядет на месте вождя Лиги, превратит это место во французский престол, если захочет».
Для того чтобы герцог Гиз мог открыто объявить себя претендентом на корону, лигеры сочли необходимым соответствующим образом подготовить общественное мнение. Розьеру было поручено написать книгу на основе генеалогических выписок кардинала Лотарингского. В силу важности темы сочинение не могло быть анонимным, и Розьер согласился поставить свое имя на обложке, несмотря на то, что такая смелость грозила ему тюрьмой.
Гиз горячо пожал ему руку:
– Я не допущу вашей гибели, Розьер.
– Монсеньор, – ответил аббат, забирая записки со стола, – отныне я думаю только о плане моего сочинения.
Работа над книгой потребовала много времени, зато ее появление способствовало успеху дела Гизов больше, чем создание Католической Лиги. Семитомный труд Розьера, написанный на латыни, назывался «Родословная герцогов Лотарингских и Беррийских». Как и рассчитывал Розьер, цензор не стал читать сочинение со столь безобидным заглавием. Однако в книге, наряду с династическими розысками, доказывавшими происхождение герцогов Лотарингских по прямой линии от Карла Великого, содержались и открытые нападки на королей Капетингской династии.
Гиз действовал с размахом: «Родословная» была отпечатана чуть ли не во всех городах Франции. Впечатление от книги было ошеломляющее. Прочитав ее, колеблющиеся открыто вставали под знамена Гиза, а старые лигеры прямо поговаривали о монастыре для Генриха III.
Двор, занятый интригами и развлечениями, целый год ничего не знал о том, что творится в умах подданных. Когда же правительство спохватилось, было уже поздно – книга Розьера приобрела непререкаемый авторитет. Один из придворных, по имени Дюплесси, первый прочитал «Родословную» и показал книгу королю, сделав отметки напротив оскорбительных для него пассажей, вроде следующего: «Уехав в Польшу, он [Генрих], по-видимому, тотчас же стал устраняться от общественных дел, чтобы заниматься домашними и частными делами, стал нерешительным и позволил другим управлять собою, что оскорбляет и унижает хорошего короля». Уязвленный Генрих решил, что цензура пропустила очередной памфлет, и потребовал строгого наказания для автора. Одна Екатерина Медичи сразу уловила основную мысль книги и настояла на том, чтобы издать опровержение. Это дело было поручено Дюплесси и епископу де Тиара. Первый выпустил брошюру «Слово о мнимом праве Гизов на французский престол», которая была скорее остроумным выпадом против Розьера, чем опровержением его сочинения; но книга де Тиара «Извлечение из генеалогии Гуго Капета и последних преемников Карла Великого во Франции» была солидным, добросовестным трудом, где по косточкам разбирались все доводы Розьера и указывались на многочисленные натяжки и ошибки автора. Однако поколебать авторитет «Родословной» епископ не смог.
Между тем последовал приказ арестовать Розьера, который, ни о чем не подозревая, трудился над следующим сочинением. Шпионы Гиза в Лувре сообщили герцогу о намерениях правительства, и он успел устроить аббату побег из Парижа. Король направил в погоню за Розьером кавалера дю Гэ, который с некоторых пор стал помощником коменданта Бастилии Тестю. Преследователям помог случай. Розьер уже благополучно добрался до Лангедока (он ехал к Филиппу II в Мадрид, имея при себе рекомендательное письмо Гиза), но здесь его задержал отряд гугенотов. Обыскав аббата, гугеноты нашли письмо герцога и арестовали Розьера. Узнав об этом, дю Гэ предложил обменять его на двадцать пленных гугенотов. Сделка состоялась, и Розьер был препровожден в Бастилию.
Его заключение было суровым, но Розьер мужественно переносил все лишения. Между тем герцог Гиз, выполняя некогда данное обещание, не оставлял попыток освободить его. Когда обычные средства не помогли, герцог направил в Бастилию своего приближенного для подкупа Тестю. Дело уже почти сладилось, как вдруг в кабинет коменданта вошел дю Гэ, приставленный к Тестю в качестве шпиона. Тестю сразу прервал разговор и выгнал посланника Гиза.
Через несколько дней в доме герцогини Монпансье при обсуждении планов освобождения аббата кто-то из лигеров напомнил о намерении Екатерины Медичи тайно умертвить в Бастилии маршала Монморанси и высказал опасение, что Розьер может оказаться менее удачливым узником. При этих словах Гиз в волнении вскочил со своего места, прошел в кабинет герцогини и написал письмо королеве-матери с просьбой об аудиенции по делу Розьера.
Екатерина Медичи ответила согласием; встреча состоялась в тот же день. Королева вела разговор спокойно, тщательно взвешивая каждое слово и уклоняясь от прямого ответа. Наконец, видя, что герцог настроен весьма решительно, она ответила, что освободит аббата, если Розьер испросит прошения у короля в присутствии всего двора и подпишет письменное отречение от крамольных мыслей, высказанных в его книге, причем де Гиз должен будет засвидетельствовать все это.
Гиз заявил, что Розьер никогда не согласится на такое унижение.
– Вы убедите его, – сказала Екатерина.
– Это не в моих силах.
– Тогда он отречется под пыткой.
Гиз замолчал и после некоторого раздумья сказал:
– Я согласен. Распорядитесь, чтобы меня сегодня же пропустили в Бастилию.
– Разумеется, – усмехнулась королева и высокомерно прибавила:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84