Разве честно относиться к нашей работе как к игре?
– Поэтому-то мне и стыдно, правда. Ведь для меня это игра. Веселое начало, продолжение тоже неплохое, а потом я вдруг вижу, что кому-то придется лихо, и меня тянет выйти из игры.
– Да-да, понимаю. Но это все потому, что вы думаете о себе и заняты только собой. Вы хотите быть решительным, хотите красиво выглядеть, хотите щегольски пройтись в комедии, которую играют куклы, или с важностью прошествовать в человеческой трагедии. Но ведь это ребячество. Если вы видите свой долг перед обществом в том, чтобы раскрывать преступления, вы должны это делать. Желаете быть бесстрастным денди? Прекрасно, если можете совмещать. А иначе что в этом интересного? Желаете быть достойным мужественным человеком? Так будьте им. Желаете преследовать убийцу из спортивного интереса, а потом пожимать ему руку и говорить: «Неплохо сыграно... Победа была нелегкой... Ничего, завтра отыграетесь»? Не выйдет. Жизнь – не футбол. Желаете быть спортсменом. Но вы не можете быть спортсменом. Мера ответственности не та.
– Не думаю, что вам полезно читать много теологических сочинений, – заметил лорд Питер. – Вы становитесь жестоким.
Он встал и прошелся по комнате, останавливаясь то около одной книжной полки, то околодругой. Потом он снова сел, раскурил трубку и сказал:
– Лучше я расскажу вам о жестоком Кримплшэме.
И он рассказал о своей поездке в Солсбери. Как только мистер Кримплшэм убедился в его bona fides, он дал ему полный отчет о своей поездке в Лондон.
– Я все проверил, – простонал лорд Питер, – и если он не подкупил половину жителей Болхэма, то он и вправду провел ночь там. Днем у него былособрание в банке, и половина Солсбери видела, как он уехал в понедельник до ланча. Никто, кроме его собственного семейства и юного Уикса, как будто не получает никакой выгоды от его смерти. И даже, если юный Уикс хотел бы с ним разделаться, то этот путь слишком окружной. Стоит ли убивать незнакомого человека и сажать его в ванну Фиппса лишь для того, чтобы надеть на него очки Кримплшэма?
– А где былУикс?
– На танцах у регента хора, – неожиданно закричал лорд Питер. – Дэвид... Его зовут Дэвид... Танцевал у всех на виду!
Он надолго замолчал, потом попросил:
– Теперь расскажите, что у вас тут.
Паркер не заставил просить себя дважды.
– Вы верите, что труп могли прятать в квартире? – спросил он. – Я знаю, мы все осмотрели, но все же?
– Могли что-нибудь пропустить. Сагг ведь тоже смотрел.
– Сагг!
– Вы несправедливы к Саггу, – сказал лорд Питер. – Если бы там былохоть одно доказательство вины Фиппса, он бы его нашел.
– Почему?
– Почему? Потому что он его искал. Он похож на ваши комментарии к «Посланию к Галатам». Он уверен, что Фиппс или Глэдис Хоррокс, или дружок Глэдис совершили преступление. Поэтому он отыскал след на подоконнике. Наверное, этим путем Уильямс проник в квартиру. Или он что-то передавал Глэдис. Но Сагг не нашел ничего на крыше, потому что ничего там не искал.
– Он был на крыше до меня.
– Да. Но лишь для того, чтобы подтвердить отсутствие следов. Его резоны таковы. Дружок Глэдис Хоррокс – стекольщик. Стекольщики лазают по приставным лестницам. Стекольщики имеют отношение к лестницам. Поэтому и дружок Глэдис Хоррокс имеет отношение к лестнице. Поэтому он проник в квартиру с помощью лестницы. Поэтому есть следы на подоконнике, но их нет на крыше. Во дворе он тоже ничего не нашел, но думает, что нашел бы, если бы не асфальт. Точно так же он рассуждает и в отношении Фиппса. Он мог спрятать тело в квартире. Поэтому он все там обыскал в поисках следов. Если бы они там были, он бы их нашел. Но он их не нашел, потому что их там не было.
– Правильно, – согласился Паркер. – Хватит болтать. Я верю вам.
И он заговорил о показаниях врачей.
– Кстати, – сказал лорд Питер. – Если принять во внимание другое дело, то вам не приходило в голову, что Леви мог идти к Фрику?
– Он и шел к нему, – ответил Паркер и стал пересказывать свой разговор со знаменитым невропатологом.
– Вот это да! – воскликнул лорд Питер. – Забавно, правда? Ну, никак наши дела не хотят существовать раздельно. Все время одно цепляется за другое. Очень интересно. А результатов пока никаких. Как ручеек, который теряется в песке.
– Увы, – вздохнул Паркер. – И еще один ручеек сегодня растворился в песке прямо на моих глазах.
– Что произошло?
– О, я все-таки добрался до секретаря Леви, но не вытащил из него ничего интересного о делах его босса. Тогда я решил поспрашивать в Сити о перуанской нефти. Так вот, Леви, по-видимому, даже не слышал об акциях. Это брокеры напустили тумана! Вот что бывает, когда человек внезапно исчезает с биржи. Но я все-таки раскопал одно имя. Не Леви.
– А чье же?
– Не поверите. Фрика. Еще одна загадка. На прошлой неделе он купил много акций, естественно, сохраняя тайну, правда, несколько – на свое имя. А потом по-тихому... Это было во вторник... он продал акции с некоторой выгодой для себя... всего в несколько сотен фунтов, ради которых не стоило затевать преступление.
– Вот уж никогда не подумал бы, что он играет в такие игры.
– А он обычно и не играет. Это-то и странно.
– Иногда люди просто-напросто желают доказать себе или окружающим, что могли бы сделать себе состояние и таким способом, если бы захотели. У меня тоже был подобный заскок.
Лорд Питер выбил трубку и встал.
– Знаете, старина, – неожиданно заговорил он, когда Паркер провожал его к входной двери, – рассказ Фрика как-то не очень стыкуется с тем, что Андерсон говорил о хорошем настроении сэра Рувима за обедом. А вы бы веселились, если бы у вас возникли серьезные опасения по поводу вашего здоровья?
– Наверняка нет, – ответил Паркер. – Но, – добавил он с привычной осторожностью, – некоторые умудряются веселиться и в приемной дантиста. Вы, например.
– Что ж, может быть, вы и правы, – рассеянно заметил лорд Питер и стал спускаться по лестнице.
Глава 8
Лорд Питер добрался до дома около полуночи, не имея ни малейшего желания ложиться в постель. Что-то крутилось у него в голове, не давало ему успокоиться, и это было похоже на гудение пчел в развороченном злой палкой улье. У него было впечатление, будто перед ним очень сложная загадка, ответ на которую он когда-то знал, но успел забыть и никак не может вспомнить.
– Где-то, – сказал он себе, – у меня лежит ключ к обоим нашим делам. Я знаю, что он есть, но только не могу вспомнить, где он и какой на вид. Мне же говорили. Наверное, я сам и говорил. Не могу вспомнить, но знаю, что видел его... Ложитесь, Бантер, а я еще немного посижу. Вот только надену халат.
Он уселся перед камином, раскурил трубку и, собрав вокруг себя всех своих павлинов, погрузился в размышления. Одна версия, другая версия... ручейки исчезали в песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Поэтому-то мне и стыдно, правда. Ведь для меня это игра. Веселое начало, продолжение тоже неплохое, а потом я вдруг вижу, что кому-то придется лихо, и меня тянет выйти из игры.
– Да-да, понимаю. Но это все потому, что вы думаете о себе и заняты только собой. Вы хотите быть решительным, хотите красиво выглядеть, хотите щегольски пройтись в комедии, которую играют куклы, или с важностью прошествовать в человеческой трагедии. Но ведь это ребячество. Если вы видите свой долг перед обществом в том, чтобы раскрывать преступления, вы должны это делать. Желаете быть бесстрастным денди? Прекрасно, если можете совмещать. А иначе что в этом интересного? Желаете быть достойным мужественным человеком? Так будьте им. Желаете преследовать убийцу из спортивного интереса, а потом пожимать ему руку и говорить: «Неплохо сыграно... Победа была нелегкой... Ничего, завтра отыграетесь»? Не выйдет. Жизнь – не футбол. Желаете быть спортсменом. Но вы не можете быть спортсменом. Мера ответственности не та.
– Не думаю, что вам полезно читать много теологических сочинений, – заметил лорд Питер. – Вы становитесь жестоким.
Он встал и прошелся по комнате, останавливаясь то около одной книжной полки, то околодругой. Потом он снова сел, раскурил трубку и сказал:
– Лучше я расскажу вам о жестоком Кримплшэме.
И он рассказал о своей поездке в Солсбери. Как только мистер Кримплшэм убедился в его bona fides, он дал ему полный отчет о своей поездке в Лондон.
– Я все проверил, – простонал лорд Питер, – и если он не подкупил половину жителей Болхэма, то он и вправду провел ночь там. Днем у него былособрание в банке, и половина Солсбери видела, как он уехал в понедельник до ланча. Никто, кроме его собственного семейства и юного Уикса, как будто не получает никакой выгоды от его смерти. И даже, если юный Уикс хотел бы с ним разделаться, то этот путь слишком окружной. Стоит ли убивать незнакомого человека и сажать его в ванну Фиппса лишь для того, чтобы надеть на него очки Кримплшэма?
– А где былУикс?
– На танцах у регента хора, – неожиданно закричал лорд Питер. – Дэвид... Его зовут Дэвид... Танцевал у всех на виду!
Он надолго замолчал, потом попросил:
– Теперь расскажите, что у вас тут.
Паркер не заставил просить себя дважды.
– Вы верите, что труп могли прятать в квартире? – спросил он. – Я знаю, мы все осмотрели, но все же?
– Могли что-нибудь пропустить. Сагг ведь тоже смотрел.
– Сагг!
– Вы несправедливы к Саггу, – сказал лорд Питер. – Если бы там былохоть одно доказательство вины Фиппса, он бы его нашел.
– Почему?
– Почему? Потому что он его искал. Он похож на ваши комментарии к «Посланию к Галатам». Он уверен, что Фиппс или Глэдис Хоррокс, или дружок Глэдис совершили преступление. Поэтому он отыскал след на подоконнике. Наверное, этим путем Уильямс проник в квартиру. Или он что-то передавал Глэдис. Но Сагг не нашел ничего на крыше, потому что ничего там не искал.
– Он был на крыше до меня.
– Да. Но лишь для того, чтобы подтвердить отсутствие следов. Его резоны таковы. Дружок Глэдис Хоррокс – стекольщик. Стекольщики лазают по приставным лестницам. Стекольщики имеют отношение к лестницам. Поэтому и дружок Глэдис Хоррокс имеет отношение к лестнице. Поэтому он проник в квартиру с помощью лестницы. Поэтому есть следы на подоконнике, но их нет на крыше. Во дворе он тоже ничего не нашел, но думает, что нашел бы, если бы не асфальт. Точно так же он рассуждает и в отношении Фиппса. Он мог спрятать тело в квартире. Поэтому он все там обыскал в поисках следов. Если бы они там были, он бы их нашел. Но он их не нашел, потому что их там не было.
– Правильно, – согласился Паркер. – Хватит болтать. Я верю вам.
И он заговорил о показаниях врачей.
– Кстати, – сказал лорд Питер. – Если принять во внимание другое дело, то вам не приходило в голову, что Леви мог идти к Фрику?
– Он и шел к нему, – ответил Паркер и стал пересказывать свой разговор со знаменитым невропатологом.
– Вот это да! – воскликнул лорд Питер. – Забавно, правда? Ну, никак наши дела не хотят существовать раздельно. Все время одно цепляется за другое. Очень интересно. А результатов пока никаких. Как ручеек, который теряется в песке.
– Увы, – вздохнул Паркер. – И еще один ручеек сегодня растворился в песке прямо на моих глазах.
– Что произошло?
– О, я все-таки добрался до секретаря Леви, но не вытащил из него ничего интересного о делах его босса. Тогда я решил поспрашивать в Сити о перуанской нефти. Так вот, Леви, по-видимому, даже не слышал об акциях. Это брокеры напустили тумана! Вот что бывает, когда человек внезапно исчезает с биржи. Но я все-таки раскопал одно имя. Не Леви.
– А чье же?
– Не поверите. Фрика. Еще одна загадка. На прошлой неделе он купил много акций, естественно, сохраняя тайну, правда, несколько – на свое имя. А потом по-тихому... Это было во вторник... он продал акции с некоторой выгодой для себя... всего в несколько сотен фунтов, ради которых не стоило затевать преступление.
– Вот уж никогда не подумал бы, что он играет в такие игры.
– А он обычно и не играет. Это-то и странно.
– Иногда люди просто-напросто желают доказать себе или окружающим, что могли бы сделать себе состояние и таким способом, если бы захотели. У меня тоже был подобный заскок.
Лорд Питер выбил трубку и встал.
– Знаете, старина, – неожиданно заговорил он, когда Паркер провожал его к входной двери, – рассказ Фрика как-то не очень стыкуется с тем, что Андерсон говорил о хорошем настроении сэра Рувима за обедом. А вы бы веселились, если бы у вас возникли серьезные опасения по поводу вашего здоровья?
– Наверняка нет, – ответил Паркер. – Но, – добавил он с привычной осторожностью, – некоторые умудряются веселиться и в приемной дантиста. Вы, например.
– Что ж, может быть, вы и правы, – рассеянно заметил лорд Питер и стал спускаться по лестнице.
Глава 8
Лорд Питер добрался до дома около полуночи, не имея ни малейшего желания ложиться в постель. Что-то крутилось у него в голове, не давало ему успокоиться, и это было похоже на гудение пчел в развороченном злой палкой улье. У него было впечатление, будто перед ним очень сложная загадка, ответ на которую он когда-то знал, но успел забыть и никак не может вспомнить.
– Где-то, – сказал он себе, – у меня лежит ключ к обоим нашим делам. Я знаю, что он есть, но только не могу вспомнить, где он и какой на вид. Мне же говорили. Наверное, я сам и говорил. Не могу вспомнить, но знаю, что видел его... Ложитесь, Бантер, а я еще немного посижу. Вот только надену халат.
Он уселся перед камином, раскурил трубку и, собрав вокруг себя всех своих павлинов, погрузился в размышления. Одна версия, другая версия... ручейки исчезали в песке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45