Я их всех был лишен, а значит, погрузился в пол-
ное молчание. Стал никем, а ни о ком ничего и не напишешь. Этим объясня-
ется трехдневный пробел в моем протоколе.
Когда же по прошествии многих дней я овладел словами "да" и "нет",
меня вновь потянуло к людям. Разумеется, я изменился: это все верно за-
метили. Но вовсе не требовалось непрестанно меня щадить. Вовсе не нужны
мне были эти озабоченно-пытливые взгляды, лишь мешавшие мне убедительно
показать, что кризис кончился. Нелепо, но именно теперь никто не хотел
мне верить: сомнения окружающих всплыли на поверхность, когда мои разве-
ялись. Мое правдиво-стереотипное "спасибо, хорошо" на их стереотипное
"как живешь?" действовало им на нервы. Но меня их мнение обо мне теперь
не трогало. А это в свою очередь не устраивало их. Что же, собственно
говоря, мы все предполагали? А вы? Неужели вы хладнокровно высчитали ту
цену, которую мне предстояло заплатить? Я спрашиваю просто, без всяких
эмоций, как вы всегда требовали. Без эмоций, свободный от всех старых
привязанностей, я наконец-то мог выйти из некой игры, правила которой мы
столь долгое время почитали священными. В их защите я более не нуждался.
Заподозрив, что вы именно это предвидели и даже этого желали, я лишь по-
жал плечами. Я открыл тайну неуязвимости - равнодушие. Ничто не жгло ме-
ня, когда при мне произносили некое имя, когда я слышал некий голос...
Значительное облегчение, профессор, благодаря чему я многое мог позво-
лить себе. Когда я закрывал глаза, мне не было более нужды искать болез-
ненного наслаждения в длинной череде картин, рисующих что уже само по
себе постыдно - постоянно одну и ту же пару в одних и тех же ситуациях.
Напротив, меня одолевали видения будущего: блестящее окончание экспери-
мента, мое имя у всех на устах, восторги, награды, неувядаемая слава.
Вы качаете головой, вы порицаете меня. Но что вы хотите, способен ли
я был на то, что не удается большинству мужчин, - жить без самообмана,
лицом к лицу с действительностью? Вы, возможно, надеялись, что хоть од-
ному человеку это удастся - вашему творению. Что вы сможете наблюдать за
ним и отзвук его чувств упадет на вас, чувств, которые вы давным-давно
себе запретили, способность к которым постепенно, видимо, утратили (ос-
талось у вас, по всей вероятности, одно - ощущение невосполнимой утра-
ты). Но я разочаровал вас. Сам того не замечая, я теперь тоже предпочи-
тал легкие пути, и успех эксперимента, варварская бессмыслица которого
больше уже не была мне столь очевидна, совершенно серьезно сделался сре-
доточием моих устремлений. Мне снова вспоминается история из классичес-
кой древности, рассказанная доктором Рюдигером. Сам того не зная и не
желая, я оказался все-таки шпионом в тылу противника и разведал то, что
должно было остаться мужской тайной, дабы никто не посягнул на ваши при-
вилегии, а именно: что начинания, которыми вы увлекаетесь, не могут сос-
тавить ваше счастье и что мы, женщины, обладаем правом на сопротивление,
когда вы пытаетесь вовлечь нас в свои дела.
Нет, профессор, ни одна богиня не сошла, чтобы ослепить предателя,
если, конечно, вы не хотите назвать привычку, которая нас ослепляет,
всемогущей богиней. Но частичная слепота, а ей подвержены едва ли не все
мужчины, начала одолевать и меня, ибо без нее в наше время невозможно в
полной мере пользоваться своими привилегиями. В случаях, когда раньше я
бы вспылил, ныне я оставался равнодушным. Не свойственное мне прежде до-
вольство овладело мной. Соглашения, на которые мы хоть раз пошли, даже
испытывая к ним сильнейшее недоверие, получают над нами неотразимую
власть. Я воспретил себе грусть, как бесплодное расточительство времени
и сил. Мне уже не казалось опасным, что я теперь причастен к тому разде-
лению труда, которое оставляет женщинам право на печаль, истерию и нев-
розы, а также милостиво разрешает заниматься разоблачением душевных пе-
реживаний (хотя душу ни один человек еще не отыскал под микроскопом) и
работать в неисчерпаемой сфере изящных искусств. А мы, мужчины, вынужде-
ны взваливать на свои плечи всю громаду земного шара, под тяжестью кото-
рого мы едва не валимся с ног, и посвящать себя реальной жизни, трем ее
китам: экономике, науке, международной политике. Какого-то бога, который
явился бы, чтобы наградить нас даром ясновидения, мы отвергли бы, пылая
неподдельным негодованием... Равно как бесцельные жалобы наших жен.
Но до этого, профессор, я еще не дошел. Времени не хватило. Приступы
прежнего беспокойства стали одолевать меня. Пожалуй, меня могло бы еще
спасти какое-то потрясение. Или вопрос. Или два слова...
Как я познакомился с вашей дочерью Анной? Я познакомился с нею вовсе
не как с вашей дочерью - это ничем не обоснованное подозрение, - а как с
очень умненькой, чуть задиристой юной особой, случайно сидевшей в кинок-
лубе рядом со мной, которую я - уже не случайнопригласил на порцию моро-
женого. Все получилось очень просто. Она не станет возражать, объявила
она, если я заплачу за нее, она сидит без гроша, а раскошелиться придет-
ся, полагает она, вовсе не бедняку.
Намерения? Самые обыкновенные. Если уж суждено мне было петухом об-
хаживать женщин - а женщины не дают мужчине покоя! - так почему бы не
эту девушку, которая понравилась мне своим ироническим смехом?
Но оказалось, что в петухе никакой надобности не было. Для Анны я,
надо думать, был немолодым господином, придурковатым, как большинство
мужчин, - это ее слова, вам они, конечно, знакомы, - которому уже многое
не понять. К примеру, заявила она, киношники только что пытались нас
попросту оставить в дураках. Да, кстати, ее зовут Анна (клянусь, вашу
фамилию она мне не назвала. Она принципиально за то, чтобы не облегчать
мужчинам их задачи. Они и так обленились, даже любить им лень, считает
она; в один прекрасный день им будет лень управлять миром. И тогда они
навяжут нам свои ужасающие преимущества в виде равноправия, гневно зая-
вила ваша дочь. Покорно благодарю, но я в этом не участвую.
Почему она пригласила меня к себе домой? Клянусь вам... Впрочем, до-
вольно клятв. Разумеется, будь я мужчиной, я влюбился бы в Анну. Да,
что-то шевельнулось во мне, если вас это успокоит. Но на этот раз ше-
вельнулось еще кое-что противоположное. И все уравновесилось. Анна, ви-
димо, что-то почувствовала и притихла. Она меня не совсем понимает, ска-
зала она, тем не менее я ей симпатичен. Она хотела бы, чтобы я послушал
ее пластинки.
У вашей калитки я бы еще мог повернуть. Но мне захотелось увидеть,
как мы с вами выпутаемся из создавшейся ситуации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9