Останемся живы – обязательно поженимся.
– А я обязательно женюсь на Заре, – проговорил Демин.
– На ком, на ком? – не сразу догадавшись, проговорил Ветлугин.
– На Заре Магомедовой. На той самой оружейнице, за которую вы только что снимали с меня стружку.
– Значит, ты с ней всерьез?
– Всерьез, товарищ командир.
Ветлугин шагнул к нему и протянул руку.
– Тогда прости меня за то, что тут я наговорил. Я-то думал, что это типичный фронтовой флирт, гусарские похождения старшего лейтенанта Демина, так сказать. Но если ты все обдумал и взвесил, то дай тебе, как говорится, бог здоровья. Поперек вашей любви становиться не буду.
Подполковник задумался и посмотрел в окно на дальнюю панораму аэродрома с низко нависшим над ним сумеречным небом.
– Но все равно хочу дать добрый совет. Не афишируй свою любовь. Все-таки война, фронт… Подожди немножко. Вот возьмем этот самый Берлин и после такую свадьбу отгрохаем. О-хо-хо!
Но Ветлугин ошибся. Брать Берлин Николаю Демину не пришлось.
* * *
В марте сорок пятого года штурмовой полк Ветлуги – на стоял неподалеку от провинциального немецкого городка Мизеритц. В первый же день базирования, пользуясь нелетной погодой, Демин попросился у подполковника отлучиться с аэродрома на три часа, чтобы своими глазами посмотреть на первый на его боевом пути немецкий город.
– Небось хочешь захватить и ее? – насмешливо прищурился Ветлугин.
– Хочу, – улыбнулся Демин. Если позволите, конечно.
– Что же, валяй, это полезно, – благословил командир полка и кивнул на крыльцо, перед которым стоял замызганный «виллис» с открытым тентом, – берите мою таратайку, пока свободна. Туда свезет, обратно на своих двоих притопаете. Видишь, как быстро грунт подсыхает. Через день-два работать начнем. Ну, гуд бай, как бают союзники.
Солдат Сизоненко, шофер командира полка, быстро домчал их до центральной площади городка. Отсюда Демин и Зара направились узкой улочкой, стиснутой с обеих сторон трехэтажными домами, дальше – просто куда глаза глядят. Миновали ратушу, на которой уже развевался по ветру красный флаг, обогнули мрачное здание кирки с тонким шпилем, устремленным в прояснившееся небо. Погода действительно налаживалась. Кругом заливало весеннее солнце. Взорванных и обгорелых зданий было очень мало – городок взяли с ходу, и большого боя здесь не было. Мимо прошла густая длинная колонна гитлеровских солдат и офицеров. Ее конвоировал всего один пехотинец в шинели, с подоткнутыми под ремень полами, в лихо сдвинутой набекрень меховой ушанке.
– Ну, ну! Шнель, толстозадые фрицы! – покрикивал он, хотя в колонне не было ни одного толстозадого.
Поравнявшись с Николаем и Зарой, пехотинец широко улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы.
– Слышь, старшой, в сорок первом от самого Смоленска к Москве от них драпал, а теперь, видишь, один почти триста голов веду! Вот бы фотоаппарат сюда да снимок на память. А ну быстрей, поганые! – прикрикнул он строго, и старые, расквашенные сапоги пленных громче застучали по мостовой.
Еще через квартал им повстречались связисты, тянувшие за собой провода, и, наконец, первые штатские немцы. Костлявая старуха с блеклыми, водянистыми глазами и рыжая, широкая в бедрах молодайка, бедно одетые и усталые, катили вместительную тачку, уставленную чемоданами. Сзади шли с непокрытыми головами кудрявый мальчик и девочка с тонкими рыжими косичками Демин остановился, и немцы тоже остановились, со страхом на него глядя.
– Ну, ну! – воскликнул он точно так же, как это сделал солдат, конвоировавший колонну пленных – Шнель, шнель!
Немки, старая и молодая, подхватили тачку и пошагали по мостовой прочь.
– Ты блестяще с ними объяснился.
– Ничего, все поняли, – вздохнул он мрачно.
Метров через сто они встретили еще трех немцев Двое худых, но жилистых вели под руки седого горбящегося старика в дорогом костюме и серой шляпе На лице позолотой поблескивало пенсне. Тот, что был поближе к Демину, оказался довольно крепким и молодым Ему на вид было не больше сорока пяти. Из-под коричневой шляпы мелькнул испуганно-настороженный взгляд – Смотри-ка, – громко сказал Демин. – Не переодетый ли офицер?
– Коля, ты что?!
– А, черт их знает, – зло проговорил он, – может, такие вот и вешали под Вязьмой мою Верку.
Они шагали все дальше и дальше. Весенняя капель была здесь такой же щедрой, как и в России. С покатых крыш, из желобов и водостоков струились искрящиеся потоки воды, бежали по канавам вдоль тротуаров но некому было пускать в них бумажные кораблики. Зара внесла дерзкое предложение.
– Послушай, Николенька, давай заглянем хотя бы в одну немецкую квартиру. А то получается – в логове были, а самого логова не видели по-настоящему. Уй, как это интересно!
Демин неохотно пожал плечами.
– Ты чем-то недоволен? – всполошилась она. – По глазам вижу.
– А вдруг там мина с ловушкой?
– Да что ты! – рассмеялась она. – В городе уже действует наша комендатура. Связисты линию вон потянули, а ты… Идем.
– Дурочка, я же не за себя боюсь, – проворчал он оправдываясь. – Да и в какой дом ты предлагаешь зайти? Их здесь сотни.
– А идем хотя бы сюда.
Они свернули к подъезду большого дома, по чугунным, со старинными вензелями ступенькам поднялись наверх. Двери на лестничных площадках были распахнуты, из них тянуло сквозняком, запахами сгоревшего угля.
– В эту, что ли? – хмуро спросил Демин.
– Давай, – согласилась Зарема и, сняв с головы синий беретик, скомкав, сунула в карман шинели. Расчесанная на пробор черная ее голова с двумя косами, упрятанными под шинель, любопытно прильнула к дверному проему, но летчик решительно оттеснил девушку крутым своим плечом назад.
Квартира хранила следы поспешного бегства, но бегства не панического, а обдуманного. Совершая это бегство, хозяин, по-видимому, верил, что он вернется назад, потому что ни одна из вещей не была поломана или даже сдвинута с места. Медленно переходя из одной комнаты в другую, Зарема с пристальным любопытством рассматривала богатое убранство. Обнаженные женщины смотрели на нее со старинных картин в позолоченных багетах. На комодах, сервантах и специальных подставках стояли нарядные бронзовые и гипсовые статуэтки, тоже успевшие подернуться пылью. Большой фарфоровый Будда грустно качал головой. Громко ударили напольные коричневые часы, и механизм их пропел какую-то несложную мелодию.
– Послушай, Зарочка, – усмехнулся Демин. – А фриц-то, оказывается, был музыкальным.
Ковры, застилавшие во всех комнатах пол, скрадывали их шаги. В просторном кабинете они долго рассматривали фотографии на стенах. С одной из них смотрел холодными узкими глазами поджарый немец с овчаркой на поводке, по-спортивному коротко остриженный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93
– А я обязательно женюсь на Заре, – проговорил Демин.
– На ком, на ком? – не сразу догадавшись, проговорил Ветлугин.
– На Заре Магомедовой. На той самой оружейнице, за которую вы только что снимали с меня стружку.
– Значит, ты с ней всерьез?
– Всерьез, товарищ командир.
Ветлугин шагнул к нему и протянул руку.
– Тогда прости меня за то, что тут я наговорил. Я-то думал, что это типичный фронтовой флирт, гусарские похождения старшего лейтенанта Демина, так сказать. Но если ты все обдумал и взвесил, то дай тебе, как говорится, бог здоровья. Поперек вашей любви становиться не буду.
Подполковник задумался и посмотрел в окно на дальнюю панораму аэродрома с низко нависшим над ним сумеречным небом.
– Но все равно хочу дать добрый совет. Не афишируй свою любовь. Все-таки война, фронт… Подожди немножко. Вот возьмем этот самый Берлин и после такую свадьбу отгрохаем. О-хо-хо!
Но Ветлугин ошибся. Брать Берлин Николаю Демину не пришлось.
* * *
В марте сорок пятого года штурмовой полк Ветлуги – на стоял неподалеку от провинциального немецкого городка Мизеритц. В первый же день базирования, пользуясь нелетной погодой, Демин попросился у подполковника отлучиться с аэродрома на три часа, чтобы своими глазами посмотреть на первый на его боевом пути немецкий город.
– Небось хочешь захватить и ее? – насмешливо прищурился Ветлугин.
– Хочу, – улыбнулся Демин. Если позволите, конечно.
– Что же, валяй, это полезно, – благословил командир полка и кивнул на крыльцо, перед которым стоял замызганный «виллис» с открытым тентом, – берите мою таратайку, пока свободна. Туда свезет, обратно на своих двоих притопаете. Видишь, как быстро грунт подсыхает. Через день-два работать начнем. Ну, гуд бай, как бают союзники.
Солдат Сизоненко, шофер командира полка, быстро домчал их до центральной площади городка. Отсюда Демин и Зара направились узкой улочкой, стиснутой с обеих сторон трехэтажными домами, дальше – просто куда глаза глядят. Миновали ратушу, на которой уже развевался по ветру красный флаг, обогнули мрачное здание кирки с тонким шпилем, устремленным в прояснившееся небо. Погода действительно налаживалась. Кругом заливало весеннее солнце. Взорванных и обгорелых зданий было очень мало – городок взяли с ходу, и большого боя здесь не было. Мимо прошла густая длинная колонна гитлеровских солдат и офицеров. Ее конвоировал всего один пехотинец в шинели, с подоткнутыми под ремень полами, в лихо сдвинутой набекрень меховой ушанке.
– Ну, ну! Шнель, толстозадые фрицы! – покрикивал он, хотя в колонне не было ни одного толстозадого.
Поравнявшись с Николаем и Зарой, пехотинец широко улыбнулся, демонстрируя крепкие белые зубы.
– Слышь, старшой, в сорок первом от самого Смоленска к Москве от них драпал, а теперь, видишь, один почти триста голов веду! Вот бы фотоаппарат сюда да снимок на память. А ну быстрей, поганые! – прикрикнул он строго, и старые, расквашенные сапоги пленных громче застучали по мостовой.
Еще через квартал им повстречались связисты, тянувшие за собой провода, и, наконец, первые штатские немцы. Костлявая старуха с блеклыми, водянистыми глазами и рыжая, широкая в бедрах молодайка, бедно одетые и усталые, катили вместительную тачку, уставленную чемоданами. Сзади шли с непокрытыми головами кудрявый мальчик и девочка с тонкими рыжими косичками Демин остановился, и немцы тоже остановились, со страхом на него глядя.
– Ну, ну! – воскликнул он точно так же, как это сделал солдат, конвоировавший колонну пленных – Шнель, шнель!
Немки, старая и молодая, подхватили тачку и пошагали по мостовой прочь.
– Ты блестяще с ними объяснился.
– Ничего, все поняли, – вздохнул он мрачно.
Метров через сто они встретили еще трех немцев Двое худых, но жилистых вели под руки седого горбящегося старика в дорогом костюме и серой шляпе На лице позолотой поблескивало пенсне. Тот, что был поближе к Демину, оказался довольно крепким и молодым Ему на вид было не больше сорока пяти. Из-под коричневой шляпы мелькнул испуганно-настороженный взгляд – Смотри-ка, – громко сказал Демин. – Не переодетый ли офицер?
– Коля, ты что?!
– А, черт их знает, – зло проговорил он, – может, такие вот и вешали под Вязьмой мою Верку.
Они шагали все дальше и дальше. Весенняя капель была здесь такой же щедрой, как и в России. С покатых крыш, из желобов и водостоков струились искрящиеся потоки воды, бежали по канавам вдоль тротуаров но некому было пускать в них бумажные кораблики. Зара внесла дерзкое предложение.
– Послушай, Николенька, давай заглянем хотя бы в одну немецкую квартиру. А то получается – в логове были, а самого логова не видели по-настоящему. Уй, как это интересно!
Демин неохотно пожал плечами.
– Ты чем-то недоволен? – всполошилась она. – По глазам вижу.
– А вдруг там мина с ловушкой?
– Да что ты! – рассмеялась она. – В городе уже действует наша комендатура. Связисты линию вон потянули, а ты… Идем.
– Дурочка, я же не за себя боюсь, – проворчал он оправдываясь. – Да и в какой дом ты предлагаешь зайти? Их здесь сотни.
– А идем хотя бы сюда.
Они свернули к подъезду большого дома, по чугунным, со старинными вензелями ступенькам поднялись наверх. Двери на лестничных площадках были распахнуты, из них тянуло сквозняком, запахами сгоревшего угля.
– В эту, что ли? – хмуро спросил Демин.
– Давай, – согласилась Зарема и, сняв с головы синий беретик, скомкав, сунула в карман шинели. Расчесанная на пробор черная ее голова с двумя косами, упрятанными под шинель, любопытно прильнула к дверному проему, но летчик решительно оттеснил девушку крутым своим плечом назад.
Квартира хранила следы поспешного бегства, но бегства не панического, а обдуманного. Совершая это бегство, хозяин, по-видимому, верил, что он вернется назад, потому что ни одна из вещей не была поломана или даже сдвинута с места. Медленно переходя из одной комнаты в другую, Зарема с пристальным любопытством рассматривала богатое убранство. Обнаженные женщины смотрели на нее со старинных картин в позолоченных багетах. На комодах, сервантах и специальных подставках стояли нарядные бронзовые и гипсовые статуэтки, тоже успевшие подернуться пылью. Большой фарфоровый Будда грустно качал головой. Громко ударили напольные коричневые часы, и механизм их пропел какую-то несложную мелодию.
– Послушай, Зарочка, – усмехнулся Демин. – А фриц-то, оказывается, был музыкальным.
Ковры, застилавшие во всех комнатах пол, скрадывали их шаги. В просторном кабинете они долго рассматривали фотографии на стенах. С одной из них смотрел холодными узкими глазами поджарый немец с овчаркой на поводке, по-спортивному коротко остриженный.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93