- говорит один из парней. - Мы люди честные: если будешь аккуратно платить пятнадцать процентов, ни убивать тебя, ни кафе твое взрывать и жечь не будем, можешь не сомневаться! - в голосе его благодушие.
Они одержали победу и потеряли бдительность. Будь они поопытней, никогда бы тех слов не сказали. Сказали бы, что намерены его охранять за такую-то плату. А так, если их слова записаны на пленку или услышаны свидетелями (как в данном случае, мы и диктофон с собой принесли и все, что слышится из-за стены, записываем), им и времени на суд незачем тратить - могут прямиком бежать в тюрьму лет так на десяток.
- Я подчиняюсь насилию! - с душераздирающим вздохом восклицает хозяин. Эта фраза - сигнал.
Мы врываемся в комнатушку, в одно мгновение скручиваем потрясенных парней и привязываем к стульям. Хозяин выбегает в зал, запирает дверь, опускает жалюзи и на полную громкость включает радиолу.
Тогда О'Нил засучивает рукава и начинает допрос.
Не хочется его описывать. Я выхожу.
Допрос длится недолго, они выкладывают все: имя своего босса, его адрес, когда застать, как войти, кто его ближайшие сообщники. О других они знают мало, но все же знают. Когда допрос окончен, мы заворачиваем их в брезент, укладываем в ящик из-под продуктов и через заднюю дверь переносим в крытый грузовичок, который заранее подогнали.
Потом загружаемся туда же и едем в гости к боссу. Он живет за городом. Вилла окружена парком. У входа сторож с пистолетом. Мы останавливаем машину перед воротами, подходим к сторожу (один из нас надел по дороге мундир), предъявляем удостоверения. Сторож открывает ворота и говорит:
- Езжайте прямо, я предупрежу господина... - Он поворачивается к висящему на столбе внутреннему телефону.
Нет, у этого босса помощники никуда не годятся. Если б он сначала позвонил, а потом открыл нам, неизвестно еще, чем бы все кончилось. Но поскольку он поступает наоборот, все кончается очень плохо... Для него.
О'Нил стукает его пистолетом по затылку.
Оставив машину, мы тихо крадемся к дому, где-то в глубине парка ворчат собаки - их, наверное, выпускают позже. В доме несколько окон освещены. Мы подходим к двери. Она заперта. Обходим дом, находим неплотно притворенное окно и влезаем в него. Тишина. Откуда-то глухо доносится музыка.
Поднимаемся на второй этаж, крадемся на звук.
Через приоткрытую дверь видим большой кабинет. За столом на диване разговаривают двое, один из них тот, кто нам нужен. Они смеются, чем-то довольны.
Тим распахивает дверь, и мы входим в комнату. Те двое смотрят на нас с изумлением, встают.
Вот в этот-то момент и гремят выстрелы. Был, оказывается, третий, он стоял у домашнего бара в углу. Увидев нас, сразу все понял и начал стрелять. Тима он уложил первым же выстрелом, Тома ранил в ногу... Больше ничего не успел. Я попал ему прямо в лоб. О'Нил тоже не стал дожидаться и застрелил тех, что стояли у дивана. Все. Занавес.
Поскольку на выстрелы никто не сбежался, мы предположили, что никого больше в доме нет.
О'Нил сбегал за машиной, мы затащили тела в грузовичок, перевязали Тому ногу и покинули место действия. Я посмотрел на часы. С того момента, как мы заговорили со сторожем, прошло десять минут.
Мы отъехали от города километров за сорок. И прямо у дороги в канаве сбросили трупы, положили в карман босса нашу картонную визитную карточку знак "Эскадрона" - и покатили в город.
Тима по дороге закопали в лесу и помолились на могиле. Тома завезли домой и вызвали врача ("своего", конечно).
Когда я поднялся к себе и полез под душ, за окном уже занималось утро.
Вот так прошла моя первая "экспедиция".
А что, ничего прошла...
В этот день начальник обрушил на нас такое количество цифр и фактов, что у меня разболелась бы голова, если б у меня вообще когда-нибудь что-нибудь болело.
Когда мы все собрались на утреннюю оперативку и приготовились досыпать под очередную колыбельную начальника то, что утром не добрали, он вдруг начал кричать:
- Вы, бездельники, вы намерены работать или нет? Вы превратились в канцелярских крыс! Скоро забудете, как ходят пешком! Что это за встречи? Что, я вас спрашиваю? Пьянки, обжорство! Я знаю! Заходите к своим "кукушкам" в их бары, кафе, пивные и за рюмкой "имеете контакт"! Вот у тебя, Рамон (есть у нас такой, убежденный "трезвенник"), какие контакты: на пол-литра, на литр, может, на полтора? А где результаты? - Он делает паузу. - Не верят нам, не надеяться на нас... - Он сокрушенно вздыхает, заглядывает в бумажку и уже обычным монотонным голосом вещает: - Вот возьмем для примера Соединенные Штаты (он всегда берет их в пример, и иной раз мне кажется, что он тайно завидует, что мы никак не перегоним их по преступности), смотрите, там деловые люди, бизнесмены, то есть самые ценные люди, - и он смотрит на нас строгим взглядом, - самые ценные, из-за безделья официальной полиции каждый год тратят 2,5 миллиарда долларов на содержание частной полиции (а еще сколько, думаю я, на подкуп той самой "официальной"), 6,5 миллиарда - охранные телеустановки, запоры, особые двери. Ясно? И все эти расходы потому, что такие бездельники, как вы, торчат в участках, а не гоняются за преступниками! - Начальник опять начинает нервничать. - В Америке полиция узнает лишь о 20% совершенных преступлений, из них только 30% раскрывается, так что даже такие неучи, как вы, могут подсчитать, что лишь одно из двенадцати преступлений заканчивается приговором суда (после которого половина осужденных, раз-два - и оказываются на свободе, мысленно дополняю я лекцию начальника). Во Франции, - продолжает он, - три из четырех дел остаются нераскрытыми, в Англии - шесть из десяти. У нас в стране все же лучше, мы только половину не раскрываем... - Он тяжело вздыхает и ворчливо добавляет: - Если б вы порезвей бегали и больше думали о том, как выполнять свои обязанности, мне не пришлось бы краснеть за вас, как вчера, когда шеф полиции, наш с вами высокий шеф, руг... - Он спохватывается: - беседовал со мной.
Теперь все ясно. Шеф как следует намылил голову нашему начальнику, и, конечно, тот постарался передать эстафету нам - отсюда вся истерика.
Наконец, выпустив пары, начальник переходит к текущим делам. Когда мы узнаем об этих делах, становится ясной еще одна причина устроенного нам разноса: предстоит "работа", которую мы терпеть не можем, - воевать с демонстрантами.
Тихо, тихо! Не вопите, я вам сейчас все объясню. И, как начальник, приведу даже цифры, которые он же нам когда-то приводил. На чужом примере (примеров из практики нашей собственной страны он почему-то приводить не любит, он тоже патриот). Так вот, например, на тысячу горожан в Париже приходится 7,5 полицейских, в Марселе - 2,4, в Лионе - 1,8... вы можете сказать - зачем больше? Правильно. Если заниматься жуликами, то хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Они одержали победу и потеряли бдительность. Будь они поопытней, никогда бы тех слов не сказали. Сказали бы, что намерены его охранять за такую-то плату. А так, если их слова записаны на пленку или услышаны свидетелями (как в данном случае, мы и диктофон с собой принесли и все, что слышится из-за стены, записываем), им и времени на суд незачем тратить - могут прямиком бежать в тюрьму лет так на десяток.
- Я подчиняюсь насилию! - с душераздирающим вздохом восклицает хозяин. Эта фраза - сигнал.
Мы врываемся в комнатушку, в одно мгновение скручиваем потрясенных парней и привязываем к стульям. Хозяин выбегает в зал, запирает дверь, опускает жалюзи и на полную громкость включает радиолу.
Тогда О'Нил засучивает рукава и начинает допрос.
Не хочется его описывать. Я выхожу.
Допрос длится недолго, они выкладывают все: имя своего босса, его адрес, когда застать, как войти, кто его ближайшие сообщники. О других они знают мало, но все же знают. Когда допрос окончен, мы заворачиваем их в брезент, укладываем в ящик из-под продуктов и через заднюю дверь переносим в крытый грузовичок, который заранее подогнали.
Потом загружаемся туда же и едем в гости к боссу. Он живет за городом. Вилла окружена парком. У входа сторож с пистолетом. Мы останавливаем машину перед воротами, подходим к сторожу (один из нас надел по дороге мундир), предъявляем удостоверения. Сторож открывает ворота и говорит:
- Езжайте прямо, я предупрежу господина... - Он поворачивается к висящему на столбе внутреннему телефону.
Нет, у этого босса помощники никуда не годятся. Если б он сначала позвонил, а потом открыл нам, неизвестно еще, чем бы все кончилось. Но поскольку он поступает наоборот, все кончается очень плохо... Для него.
О'Нил стукает его пистолетом по затылку.
Оставив машину, мы тихо крадемся к дому, где-то в глубине парка ворчат собаки - их, наверное, выпускают позже. В доме несколько окон освещены. Мы подходим к двери. Она заперта. Обходим дом, находим неплотно притворенное окно и влезаем в него. Тишина. Откуда-то глухо доносится музыка.
Поднимаемся на второй этаж, крадемся на звук.
Через приоткрытую дверь видим большой кабинет. За столом на диване разговаривают двое, один из них тот, кто нам нужен. Они смеются, чем-то довольны.
Тим распахивает дверь, и мы входим в комнату. Те двое смотрят на нас с изумлением, встают.
Вот в этот-то момент и гремят выстрелы. Был, оказывается, третий, он стоял у домашнего бара в углу. Увидев нас, сразу все понял и начал стрелять. Тима он уложил первым же выстрелом, Тома ранил в ногу... Больше ничего не успел. Я попал ему прямо в лоб. О'Нил тоже не стал дожидаться и застрелил тех, что стояли у дивана. Все. Занавес.
Поскольку на выстрелы никто не сбежался, мы предположили, что никого больше в доме нет.
О'Нил сбегал за машиной, мы затащили тела в грузовичок, перевязали Тому ногу и покинули место действия. Я посмотрел на часы. С того момента, как мы заговорили со сторожем, прошло десять минут.
Мы отъехали от города километров за сорок. И прямо у дороги в канаве сбросили трупы, положили в карман босса нашу картонную визитную карточку знак "Эскадрона" - и покатили в город.
Тима по дороге закопали в лесу и помолились на могиле. Тома завезли домой и вызвали врача ("своего", конечно).
Когда я поднялся к себе и полез под душ, за окном уже занималось утро.
Вот так прошла моя первая "экспедиция".
А что, ничего прошла...
В этот день начальник обрушил на нас такое количество цифр и фактов, что у меня разболелась бы голова, если б у меня вообще когда-нибудь что-нибудь болело.
Когда мы все собрались на утреннюю оперативку и приготовились досыпать под очередную колыбельную начальника то, что утром не добрали, он вдруг начал кричать:
- Вы, бездельники, вы намерены работать или нет? Вы превратились в канцелярских крыс! Скоро забудете, как ходят пешком! Что это за встречи? Что, я вас спрашиваю? Пьянки, обжорство! Я знаю! Заходите к своим "кукушкам" в их бары, кафе, пивные и за рюмкой "имеете контакт"! Вот у тебя, Рамон (есть у нас такой, убежденный "трезвенник"), какие контакты: на пол-литра, на литр, может, на полтора? А где результаты? - Он делает паузу. - Не верят нам, не надеяться на нас... - Он сокрушенно вздыхает, заглядывает в бумажку и уже обычным монотонным голосом вещает: - Вот возьмем для примера Соединенные Штаты (он всегда берет их в пример, и иной раз мне кажется, что он тайно завидует, что мы никак не перегоним их по преступности), смотрите, там деловые люди, бизнесмены, то есть самые ценные люди, - и он смотрит на нас строгим взглядом, - самые ценные, из-за безделья официальной полиции каждый год тратят 2,5 миллиарда долларов на содержание частной полиции (а еще сколько, думаю я, на подкуп той самой "официальной"), 6,5 миллиарда - охранные телеустановки, запоры, особые двери. Ясно? И все эти расходы потому, что такие бездельники, как вы, торчат в участках, а не гоняются за преступниками! - Начальник опять начинает нервничать. - В Америке полиция узнает лишь о 20% совершенных преступлений, из них только 30% раскрывается, так что даже такие неучи, как вы, могут подсчитать, что лишь одно из двенадцати преступлений заканчивается приговором суда (после которого половина осужденных, раз-два - и оказываются на свободе, мысленно дополняю я лекцию начальника). Во Франции, - продолжает он, - три из четырех дел остаются нераскрытыми, в Англии - шесть из десяти. У нас в стране все же лучше, мы только половину не раскрываем... - Он тяжело вздыхает и ворчливо добавляет: - Если б вы порезвей бегали и больше думали о том, как выполнять свои обязанности, мне не пришлось бы краснеть за вас, как вчера, когда шеф полиции, наш с вами высокий шеф, руг... - Он спохватывается: - беседовал со мной.
Теперь все ясно. Шеф как следует намылил голову нашему начальнику, и, конечно, тот постарался передать эстафету нам - отсюда вся истерика.
Наконец, выпустив пары, начальник переходит к текущим делам. Когда мы узнаем об этих делах, становится ясной еще одна причина устроенного нам разноса: предстоит "работа", которую мы терпеть не можем, - воевать с демонстрантами.
Тихо, тихо! Не вопите, я вам сейчас все объясню. И, как начальник, приведу даже цифры, которые он же нам когда-то приводил. На чужом примере (примеров из практики нашей собственной страны он почему-то приводить не любит, он тоже патриот). Так вот, например, на тысячу горожан в Париже приходится 7,5 полицейских, в Марселе - 2,4, в Лионе - 1,8... вы можете сказать - зачем больше? Правильно. Если заниматься жуликами, то хватит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38