За их столом повисло тягостное молчание.
–Кир, а ты когда флюорографию делал? – спросил вдруг Кащей.
–Не помню, – всхлипнул Кира.
–Ну когда тебе рентген легких делали? Вспомни. Год прошел или нет? – настаивал Кащей.
Кира прекратил всхлипывать и поднял на него красные от слез глаза.
–Года два назад наверно, когда воспалением легких заболел, – ответил он, – а что?
–Надо чтобы тебе на среду какую-нибудь процедуру назначили в другом корпусе. Это дело долгое. На полдня, не меньше. Лучше всего ренген подходит, но не руку же тебе ломать или вывих делать, – размышлял Кащей, – вот я и подумал, флюорография – то что надо. В среду скажешь врачу, что твои родители просили тебе флюорографию назначить, потому что ты во дворе играл с мальчиком у которого потом обнаружили туберкулез. Врачи этого заболевания как черта с рогами боятся. Так что назначат рентген легких как миленькие, а значит в двенадцатое тебя переведут лишь на следующий день.
–А если не получиться? Если мест не будет? – заволновался Кира, почувствовав хрупкую надежду.
–Тогда значит не судьба, – пожал плечами Кащей.
–А почему ты про год спросил? – уточнил Митька.
–Потому, что флюорографию положено раз в год делать. При этом отметка в карточке делается. Если Кира скажет, что делал ее два года назад, а они позвонят в его поликлинику и окажется что – полгода, то сам понимаешь, накладка выйдет, – объяснил Кащей.
–Нет, накладка выйдет если врач его родителей об этом спросит, – вмешался Глеб.
–Ну тогда придумай лучше, раз такой умный, – рассердился Кащей.
–Лучше не могу, – признал Глеб, – вас с Митькой когда переводят в двенадцатое?
–Меня как и Киру – в среду, – ответил Кащей.
–А мне сказали, что наверно в четверг, – назвал дату Митька.
–Тогда Кира, придется тебе попробовать действовать как Кащей предложил, – решил Глеб, – ничего другого не остается.
Два дня, оставшиеся до решающего момента тянулись на удивление медленно. Глеб позвонил домой и сказал родителям, что много вещей ему в пионерлагерь собирать не надо. Хватит тех, что он привезет из больницы, плюс пару смен носков, трусов, рубашек. И конечно ему будет необходима пионерская форма с галстуком, белая рубашка и шорты, которые нужны при торжественном открытии смены и ее окончании. Парадную пионерскую форму Глеб хотел передать Кире, она ему там могла понадобиться. А то странно получалось – приехал единственный мальчик без пионерской формы, хотя всех родителей заранее снабдили списком необходимых их детям вещей. Кира тоже собрал все свои вещи, чтобы при первой же возможности, не теряя времени на сборы, осуществить план подмены. Как и советовал Кащей, он попросил врача от имени своих родителей, чтобы ему сделали флюорографию, добавив историю про несуществующего мальчика, который заболел туберкулезом. Лев Павлович тут же выписал направление и попросил медсестру отвести Киру в лабораторный корпус, где делали ренген. Но медсестра сначала делала уколы, затем у нее нашлись другие неотложные дела. В результате Кира попал в нужный корпус аккурат к началу обеда и пришлось еще полтора часа ждать пока этот «обед» закончиться. Медсестра, которая его привела, так как детям из их отделения запрещалось без сопровождения ходить по территории больницы, столько времени ждать конечно не стала. Она строго-настрого наказала Кире дожидаться врача-ренгенолога, а сама ушла обратно в отделение, сказав, что вернется за ним позже. После флюорографии, ее возвращения тоже пришлось изрядно подождать, но Киру это ожидание нисколько не томило, он наоборот твердил про себя, умоляя, чтобы медсестра подольше не возвращалась. В итоге в свое отделение он попал только к началу полдника. Естественно сегодня ни о каком переводе его в другое отделение и речи быть не могло. Все врачи давно разошлись по домам и некому было принимать его историю болезни. Медсестра обрадовала Киру пообещав, что завтра, прямо с утра, получив у Льва Павловича все необходимые бумаги, переведет его в двенадцатое отделение.
Ночью Кира долго не мог уснуть, он вспоминал предыдущее лето, ребят, с которыми он отдыхал, и которые ни разу не назвали его толстым, девочку с которой танцевал на дискотеке, разные интересные конкурсы и забавные соревнования, придуманные вожатыми. Ему очень хотелось чтобы это все снова повторилось. «Глеб молодец, – подумал он, – настоящий друг, хорошо бы конечно с ним вместе поехать или всем вчетвером махнуть. Вот классно бы было! Но как говорит Кащей, „не до жиру“. Только бы завтра все получилось!».
Глеб же, в отличии от Киры давно спокойно спал. Ему снилось, как он идет босиком по асфальтовой дороге на речку, а рядом шагает Нелева. Тоже босая, в одном купальнике, а на Глебе надеты лишь плавки. Солнце ослепительно светит им прямо в глаза и он невольно щуриться. Разговаривать от сильной жары не хочется, да и незачем – так все понятно, без слов. Сейчас они дойдут до речки и окунуться в прохладную воду, а потом будут плескаться и играть в воде, нырять и гоняться друг за другом. А пока солнце, жаркая истома и горячий асфальт под ногами.
Проснулся утром Глеб вспотевший – стены за ночь не успели остыть и теперь в спальне стало душновато. Заметив, что Глеб проснулся, к нему тут же подошел Кира. Он явно нервничал.
–Ну что? – неопределенно спросил он, ища у Глеба поддержки, и уверенности что все получиться как надо.
–Я – готов, – спокойно и твердо ответил Глеб, улыбаясь.
–Я тоже, – менее уверенно ответил Кира.
Утро началось с нервозной перепроверки полной готовности всех и всего к «рокировке». Сначала Глеб проверил – все ли вещи он взял. Вернее они заранее переложили вещи Глеба в чемодан Киры, а его – наоборот, в сумку Глеба. Кейс он заранее передал Кире, попросив держать при переводе по возможности так, чтобы никто не обратил внимания на этот черный дипломат. А потом Глеб его заберет, и положит к сумкам и чемоданам других ребят, в зависимости от того где и как в новом отделении хранятся вещи детей.
–Так, еще раз все повторим…, – и они с Кирой в который раз на словах отработали план замены. Митька и Кащей все время лезли с советами, впрочем делали они это из дружеских побуждений, искренне желая помочь.
В классе царил веселый гомон мальчишечьих голосов. Воспитатель еще не пришел, так что некоторые ребята выходили в коридор или игровую комнату совершенно спокойно.
–А теперь скройся, пока тебя не позовут, – наконец приказал Глеб, – если не смогу позвать я, то это сделают Кащей или Митька. Но сейчас показываться на глаза медсестре тебе нельзя, иначе она тебя сразу в двенадцатое отделение потащит. А мне необходимо дождаться родителей.
–Куда я скроюсь? – раздраженно спросил Кира, от переживаний голова у него сейчас соображала плохо, – не под стол же в классе залезать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
–Кир, а ты когда флюорографию делал? – спросил вдруг Кащей.
–Не помню, – всхлипнул Кира.
–Ну когда тебе рентген легких делали? Вспомни. Год прошел или нет? – настаивал Кащей.
Кира прекратил всхлипывать и поднял на него красные от слез глаза.
–Года два назад наверно, когда воспалением легких заболел, – ответил он, – а что?
–Надо чтобы тебе на среду какую-нибудь процедуру назначили в другом корпусе. Это дело долгое. На полдня, не меньше. Лучше всего ренген подходит, но не руку же тебе ломать или вывих делать, – размышлял Кащей, – вот я и подумал, флюорография – то что надо. В среду скажешь врачу, что твои родители просили тебе флюорографию назначить, потому что ты во дворе играл с мальчиком у которого потом обнаружили туберкулез. Врачи этого заболевания как черта с рогами боятся. Так что назначат рентген легких как миленькие, а значит в двенадцатое тебя переведут лишь на следующий день.
–А если не получиться? Если мест не будет? – заволновался Кира, почувствовав хрупкую надежду.
–Тогда значит не судьба, – пожал плечами Кащей.
–А почему ты про год спросил? – уточнил Митька.
–Потому, что флюорографию положено раз в год делать. При этом отметка в карточке делается. Если Кира скажет, что делал ее два года назад, а они позвонят в его поликлинику и окажется что – полгода, то сам понимаешь, накладка выйдет, – объяснил Кащей.
–Нет, накладка выйдет если врач его родителей об этом спросит, – вмешался Глеб.
–Ну тогда придумай лучше, раз такой умный, – рассердился Кащей.
–Лучше не могу, – признал Глеб, – вас с Митькой когда переводят в двенадцатое?
–Меня как и Киру – в среду, – ответил Кащей.
–А мне сказали, что наверно в четверг, – назвал дату Митька.
–Тогда Кира, придется тебе попробовать действовать как Кащей предложил, – решил Глеб, – ничего другого не остается.
Два дня, оставшиеся до решающего момента тянулись на удивление медленно. Глеб позвонил домой и сказал родителям, что много вещей ему в пионерлагерь собирать не надо. Хватит тех, что он привезет из больницы, плюс пару смен носков, трусов, рубашек. И конечно ему будет необходима пионерская форма с галстуком, белая рубашка и шорты, которые нужны при торжественном открытии смены и ее окончании. Парадную пионерскую форму Глеб хотел передать Кире, она ему там могла понадобиться. А то странно получалось – приехал единственный мальчик без пионерской формы, хотя всех родителей заранее снабдили списком необходимых их детям вещей. Кира тоже собрал все свои вещи, чтобы при первой же возможности, не теряя времени на сборы, осуществить план подмены. Как и советовал Кащей, он попросил врача от имени своих родителей, чтобы ему сделали флюорографию, добавив историю про несуществующего мальчика, который заболел туберкулезом. Лев Павлович тут же выписал направление и попросил медсестру отвести Киру в лабораторный корпус, где делали ренген. Но медсестра сначала делала уколы, затем у нее нашлись другие неотложные дела. В результате Кира попал в нужный корпус аккурат к началу обеда и пришлось еще полтора часа ждать пока этот «обед» закончиться. Медсестра, которая его привела, так как детям из их отделения запрещалось без сопровождения ходить по территории больницы, столько времени ждать конечно не стала. Она строго-настрого наказала Кире дожидаться врача-ренгенолога, а сама ушла обратно в отделение, сказав, что вернется за ним позже. После флюорографии, ее возвращения тоже пришлось изрядно подождать, но Киру это ожидание нисколько не томило, он наоборот твердил про себя, умоляя, чтобы медсестра подольше не возвращалась. В итоге в свое отделение он попал только к началу полдника. Естественно сегодня ни о каком переводе его в другое отделение и речи быть не могло. Все врачи давно разошлись по домам и некому было принимать его историю болезни. Медсестра обрадовала Киру пообещав, что завтра, прямо с утра, получив у Льва Павловича все необходимые бумаги, переведет его в двенадцатое отделение.
Ночью Кира долго не мог уснуть, он вспоминал предыдущее лето, ребят, с которыми он отдыхал, и которые ни разу не назвали его толстым, девочку с которой танцевал на дискотеке, разные интересные конкурсы и забавные соревнования, придуманные вожатыми. Ему очень хотелось чтобы это все снова повторилось. «Глеб молодец, – подумал он, – настоящий друг, хорошо бы конечно с ним вместе поехать или всем вчетвером махнуть. Вот классно бы было! Но как говорит Кащей, „не до жиру“. Только бы завтра все получилось!».
Глеб же, в отличии от Киры давно спокойно спал. Ему снилось, как он идет босиком по асфальтовой дороге на речку, а рядом шагает Нелева. Тоже босая, в одном купальнике, а на Глебе надеты лишь плавки. Солнце ослепительно светит им прямо в глаза и он невольно щуриться. Разговаривать от сильной жары не хочется, да и незачем – так все понятно, без слов. Сейчас они дойдут до речки и окунуться в прохладную воду, а потом будут плескаться и играть в воде, нырять и гоняться друг за другом. А пока солнце, жаркая истома и горячий асфальт под ногами.
Проснулся утром Глеб вспотевший – стены за ночь не успели остыть и теперь в спальне стало душновато. Заметив, что Глеб проснулся, к нему тут же подошел Кира. Он явно нервничал.
–Ну что? – неопределенно спросил он, ища у Глеба поддержки, и уверенности что все получиться как надо.
–Я – готов, – спокойно и твердо ответил Глеб, улыбаясь.
–Я тоже, – менее уверенно ответил Кира.
Утро началось с нервозной перепроверки полной готовности всех и всего к «рокировке». Сначала Глеб проверил – все ли вещи он взял. Вернее они заранее переложили вещи Глеба в чемодан Киры, а его – наоборот, в сумку Глеба. Кейс он заранее передал Кире, попросив держать при переводе по возможности так, чтобы никто не обратил внимания на этот черный дипломат. А потом Глеб его заберет, и положит к сумкам и чемоданам других ребят, в зависимости от того где и как в новом отделении хранятся вещи детей.
–Так, еще раз все повторим…, – и они с Кирой в который раз на словах отработали план замены. Митька и Кащей все время лезли с советами, впрочем делали они это из дружеских побуждений, искренне желая помочь.
В классе царил веселый гомон мальчишечьих голосов. Воспитатель еще не пришел, так что некоторые ребята выходили в коридор или игровую комнату совершенно спокойно.
–А теперь скройся, пока тебя не позовут, – наконец приказал Глеб, – если не смогу позвать я, то это сделают Кащей или Митька. Но сейчас показываться на глаза медсестре тебе нельзя, иначе она тебя сразу в двенадцатое отделение потащит. А мне необходимо дождаться родителей.
–Куда я скроюсь? – раздраженно спросил Кира, от переживаний голова у него сейчас соображала плохо, – не под стол же в классе залезать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99