— О, я люблю вас, — ответила она. — А его люблю как друга, как товарища. Вы меня понимаете?
Губы Джозефа потянулись к ней, и, к его несказанной радости, она прильнула к нему. И, хотя ее любовь к Гиацинту стала для него еще более непонятной, он прогнал от себя всякие мысли и приказал Черномазому отвезти их еще глубже в лес, где можно было, забыв обо всех правилах приличия, лишить ее невинности при задернутых занавесках кареты, и даже луна не увидела бы их. С ним Сибелла переступила порог, за которым стала женщиной.
По мере того как пустели бутылки и графины, шум праздника нарастал. Елизавета не чаяла наконец вернуться в дом, а Мелиор Мэри, наоборот, не имела ни малейшего желания заканчивать праздник. Она звонко смеялась и постоянно кружилась в танце со всеми, кроме Мэтью Бенистера. В светло-зеленом платье и с ягодами остролиста в волосах она гордо ходила по зале, как снежная королева, изредка одаривая кого-нибудь взглядом, что заставляло счастливца снова протиснуться сквозь толпу и пригласить ее на танец. Но в конце вечера, когда старый скрипач перестал играть и склонился в поклоне, Мелиор Мэри подошла к Гиацинту и сделала перед ним реверанс, подражая деревенской девушке.
— Ну, братец Гиацинт, — сказала она, — теперь-то вы найдете время для меня?
Живые глаза юноши заблестели.
— А я думал, мисс, что вы заняты другим!
Она тряхнула головой, и серебристые волос упали ей на щеки.
— Не стоит спорить. Вы собираетесь и дальше хмуриться, или все же потанцуем?
Гиацинт никогда не чувствовал ее так близко, и это новое ощущение поразило его. Кровь сразу закипела в нем.
— Вы любите только меня? — прошептала она. Он молча кивнул головой. Девушка оттолкнула его.
— Вы что, онемели?
И, резко развернувшись, стала пробираться между танцующими парами прочь от него. Неприятное предчувствие овладело Гиацинтом, и он бросился следом. Выбежав на улицу, он услышал стук копыт в холодной темноте — Мелиор Мэри вскочила на одну из фермерских лошадей и умчалась в сторону рощи.
Карета Джозефа очень медленно ехала в сторону замка. Занавески были еще задернуты. Джозеф и Сибелла сидели, прижавшись друг к другу. Она положила голову ему на плечо и закрыла глаза, очень утомленная первой близостью с мужчиной. Джозеф думал только о том, как засыплет ее подарками, когда она станет его женой, потому что сделка с французской компанией «Миссисипи» оказалась очень удачной и, получив свою долю, он становился обладателем еще одного огромного состояния. Когда-то давно о нем говорили, что он богаче королевы Анны, но это не соответствовало действительности. Теперь же ходили слухи о том, что его состояние равно состоянию Георга I, и на сей раз это было правдой.
Прервав такие приятные размышления, он сказал:
— Дорогая моя, в январе я должен буду уехать, чтобы привезти вам корону. Когда я вернусь, мы поженимся, и вы наденете ее в день нашей свадьбы.
Сибелла засмеялась и поцеловала Джозефа в щеку. Она ощущала приятный запах его духов и думала только об их будущем счастье, когда вдруг послышался топот копыт и дверь кареты сотряслась под громоподобными ударами.
— Господи! — воскликнул Джозеф, и в его руке неизвестно откуда появился пистолет.
Они услышали, как Черномазый спросил: «Кто здесь?» Четверка фламандских лошадей, заржав, встала на дыбы. Снова раздался стук, и Джозеф, вскочив на ноги, распахнул дверь. Приставив пистолет к самому носу нарушителя их спокойствия, он воскликнул:
— Еще одно движение, и я снесу твою чертову голову с плеч!
Но всадник прокричал в ответ:
— Не стреляйте! Это я — Мэтью Бенистер. Где Мелиор Мэри?
— Не знаю, — сердито ответил Джозеф. — Разве она не с вами на празднике?
— Мы не поладили, и она куда-то ускакала, — объяснил Мэтью.
— В таком случае, вы оказались даже глупее, чем я предполагал.
Гнев Джозефа все возрастал, а ревность и негодование усугубились мыслью о том, что мог бы увидеть Гиацинт, приди он на десять минут раньше.
— Как вы могли позволить моей племяннице уйти одной в такую ночь? Если с ней что-нибудь случится, вы будете в этом виноваты! Вот, значит, как вы платите за доброту моей сестры!
В ответ Гиацинт ударом кулака через открытую дверь повалил Джозефа на спину.
— Примите вот это!
Джозеф поднялся на ноги.
— Мэтью, Бенистер, вы никогда мне не нравились.
С этими словами он выбил Гиацинта кулаком из седла, и тот упал в снег. Но Джозеф не успокоился. Он выпрыгнул из кареты со сжатыми кулаками, ожидая, пока его противник поднимется, чтобы снова сбить его с ног.
И они вцепились друг в друга, катаясь по земле, как школьники, а на снегу красными маками расцветали пятна крови из их носов. Конец драке положил Черномазый. Спрыгнув с козел, он, такой огромный и сильный, схватил обоих за воротники, одного правой рукой, другого — левой, и швырнул их на землю в разные стороны, словно щенков.
— Достаточно, мистер Джозеф! И вы, молодой человек, успокойтесь. Мелиор Мэри ускакала в темноту, и сейчас надо ее искать.
Черномазый рывком поставил обоих на ноги.
— Ну, вы, полезайте в карету, — приказал он Мэтью. — Отпустите свою лошадь. — Он смерил противников взглядом черных глаз. — Если я услышу от вас хоть слово, а это относится и к вам, мисс, то вы вернетесь в Саттон пешком, потому что я собираюсь разыскать наследницу этого дома и не намерен без нее возвращаться.
А Джон всю ночь ходил по комнате, и, когда к утру вернулись все четверо — замерзшие, мокрые и грязные, как банда цыганских пиратов, — он был очень зол на них и не желал слушать никаких извинений и объяснений. В очень резкой форме он попросил Джозефа как можно быстрее покинуть дом и не возвращаться вплоть до дня свадьбы.
Настроение у всех было испорчено.
В феврале Елизавета, которая к тому времени была уже на шестом месяце беременности, гуляла в саду и нечаянно оступилась — не очень сильно, но этого оказалось достаточно, чтобы у нее начались преждевременные роды. Воды, которые позволяли ребенку жить в ее утробе, отошли слишком рано, и он был вынужден пробивать себе дорогу в этот мир, еще не имея достаточно сил, чтобы противостоять ему.
Роды затянулись. Елизавете шел тридцать девятый год, и у нее уже не было той силы, которой обладает молодая женщина, поэтому крошечный мальчик появился на свет только к концу третьего дня. Он прожил всего несколько минут… Его назвали Джоном Джозефом Уэстоном и похоронили по христианским обычаям. Когда маленький гробик опускали в землю, у Джона Уэстона промелькнула мысль о проклятии, лежащем на всех владельцах поместья Саттон, и о том, что его молодая и красивая дочь, столько уже пережившая из-за этого, снова стала наследницей.
Весной сошел снег, нападавший за долгую и суровую зиму; весной был день рождения Сибеллы, которая родилась под таинственным знаком Рыб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84