Всем рискну в своей судьбе,
Все исполню, ибо знай:
Для меня в одной тебе
Деньги, честь, услады, рай!
Xэрриет.
Сколько есть на свете бед
И препятствий – все, любя,
Одолеет Хэрриет
Для избранника – тебя.
Все кокетка сокрушит,
Чтобы оседлать успех;
Как ханжа не согрешит,
Чтоб святою слыть у всех!
Шлюхе, словно мухе мед, –
Экипаж шестериком,
И вдова на все пойдет,
Чтоб улечься с пареньком!
Я ж мечтаю лишь о том,
Чтоб со мной ты был, со мной:
Ты закон мой, ты мой дом
И карета шестерней!
Голос миссис Манивуд (из внутренних комнат). Хэрриет, где ты?!
Xэрриет. Я слышу трубный глас! Прощай! При первой же возможности я опять загляну к тебе.
Лаклесс. Прощай, моя прелесть. Держись и не сдавайся – будь примером для всех женщин!
Хэрриет уходит.

Явление четвертое
Лаклесс, Джек,
Лаклесс. Ну, что слышно?
Джек. Значит, был я, с позволения вашей милости, у милорда. Их светлость велели благодарить вас за любезное предложение прочесть им вашу пьесу, но, поскольку они страсть как заняты, просят их извинить. Еще был я у мистера Кибера , так тот вообще не дал ответа. А вот мистер Маккулатур сейчас сам сюда пожалует.
Лаклесс. Послушай, Джек!…
Джек. Что прикажете, сударь?
Лаклесс. Возьми там мою вторую шляпу и снеси ее в заклад.
Джек. Куда мы все носим?
Лаклесс. Ну да. А на обратном пути заверни в кухмистерскую. Так или иначе, но должна же голова помочь мне набить брюхо!

Явление пятое
Лаклесс, Уитмор.
Лаклесс. Тебя ли я вижу, дружище Уитмор?!
Уитмор. Меня, дорогой, меня.
Лаклесс. Ну как это мило с твоей стороны! Когда в наш век друг не бросает тебя в беде, это – нежданный подарок судьбы. А эта дама с некоторых пор не балует меня вниманием.
Уитмор. Зато, как мне ведомо, балует другая, и притом – с давних пор.
Лаклесс. Ты про кого?
Уитмор. Про ту, которая жалуется, что ты совсем ее забросил, – про миссис Лаввуд.
Лаклесс. Ты что, все еще к ней ходишь?
Уитмор. Забегаю иногда, когда выдастся часок. В дурном настроении я не могу обойтись без такой пищи, как столичные сплетни. Не всякая сводня так рьяно выискивает непорочных девиц, как наша знакомая – женщин с опороченной репутацией.
Лаклесс. По-моему, второе занятие куда пакостней.
Уитмор. А ты, я вижу, по-прежнему остаешься поклонником женщин.
Лаклесс. Женщин и муз – поэтому в кармане у меня ветер свищет.
Уитмор. Как, ты все еще не излечился от пристрастия к сочинительству?
Лаклесс. Сочинительство столь же неизлечимый недуг, как и подагра.
Уитмор. С той лишь разницей, что подагра – достояние богатых, тогда как поэзия – бедных. Во времена, когда ценятся просвещенность и утонченность и в почете остроумие, еще есть, черт возьми, смысл заниматься искусством. Но сейчас, когда предрассудки и борьба интересов подчиняют себе все на свете; когда просвещение в загоне, а остроумие непонятно; когда театры дают кукольные представления, а артисты распевают лирические песенки; когда столицей правят дураки – головой преуспеяния не добудешь! А уж если ты не можешь не писать, пиши всякий вздор, пиши оперы, пиши разную Херлотрамбу , учреждай молельни и проповедуй с кафедры несусветную чушь, – и ты всегда встретишь поддержку. Живи своими мелкими заботами, блуди и сквернословь, а если услышишь, что тебе рукоплещут, знай: тебе самое место в тюрьме, и не в карете бы тебе кататься, а ехать в повозке к месту казни!
Лаклесс. Что-то ты больно разгорячился, мой друг!
Уитмор. Виной тому моя дружба к тебе. Я не в силах спокойно слушать, как дураки (хуже того – кретины!) насмехаются над тем, кто мне дорог. Наблюдать, как какой-нибудь бесталанный субъект, который в Китае номер бы с голоду, не умея изготовить и простейшей игрушки, с важным видом покачивает своей пустой башкой, отвергая то, в чем ни черта не смыслит! Или когда женщины из пустого предубеждения против неизвестного им, но порядочного человека готовы оспаривать что-то, о чем и слыхом не слыхали. Если все же, вопреки моим доводам, ты решил заняться сочинительством, заведи себе патрона, сводничай при каком-нибудь титулованном ублюдке, пой ему дифирамбы и приписывай ему ровно столько добродетелей, сколько у него пороков. В этом качестве ты, возможно, обретешь поддержку его милости, его милость привлечет к тебе внимание столичного общества, и тогда пиши себе, пока хватит сил, вздор ли, дело – все сойдет!
Лаклесс. Ты, по-моему, слишком беспощаден к людям. Разве нельзя преуспеть в нашем обществе более достойным способом?
Уитмор. Скажи лучше – общепринятым. Солдаты и костоправы живут войной, адвокаты – людскими распрями, придворные – налогами, а поэты – лестью, не так ли? По мне, есть только две полезные профессии – земледелец и купец: первый выращивает для нас плоды на своей земле, второй – привозит их из-за моря. И как раз эти две профессии величают у нас низкими и презренными, а все прочие – славными и почетными.
Лаклесс. Но прошу тебя, уйми свой злой язык и посоветуй лучше, что мне делать.
Уитмор. Позволь, ты же молод и исполнен энергии, а в столице тьма-тьмущая разных богатых вдовушек.
Лаклесс. Но я уже помолвлен.
Уитмор. Тогда женись! Надеюсь, ты был не столь безрассуден, чтобы выбрать себе какую-нибудь нищенку?
Лаклесс. Увы, я поступил именно так. И притом я люблю эту девушку столь нежно, что не променял бы ее даже на вдову Крёза .
Уитмор. Тогда ты конченый человек. Из брачных цепей не вырвешься! Нет, видно, ты родился под несчастливой звездой. Мало того, что ты пристрастился к этим девяти оборванкам-музам, ты еще и жену себе подыскал им под стать.
Голос Марплея-младшего (снаружи). Пусть носильщики портшеза прибудут за мной к Сент-Джеймсскому дворцу . А впрочем, пусть лучше подождут здесь!
Уитмор. Это еще кто такой, черт возьми?!
Лаклесс. Очень важное лицо, ничем не хуже гвардейского капитана.

Явление шестое
Лаклесс, Уитмор, Марплей-младший.
Марплей-младший. Приветствую разлюбезного мистера Лаклесса! Мое вам нижайшее почтение, сударь! Видите, дорогой, какую вы имеете надо мной власть. Я являюсь по первому вашему зову, хотя сейчас меня дожидаются при дворе несколько вельмож.
Лаклесс. Я весьма вам признателен. Понимаете, мистер Марплей, я сочинил трагедию и хочу предложить ее вашему театру.
Марплей-младший. Так пришлите ее мне, и я выскажу вам свое о ней мнение. Если только она поддается переделке, я охотно приведу ее в надлежащий вид.
Уитмор. Как вы сказали, сударь: поддается переделке?
Марплей-младший. Ну конечно. Переделки всегда на пользу! Как бы хороша ни была пьеса, без переделки она не годится.
Уитмор. Очень странная мысль!
Марплей-младший. Вы когда-нибудь сочиняли, сударь?
Уитмор. Нет, сударь, бог миловал!
Марплей-младший. Что ж, сударь мой, воля ваша. Когда вы надумаете сами сочинить пьесу, вы поймете, что она нуждается в переделках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15